Поездка в Америку стала для меня одним из самых приятных событий в жизни, однако, поставив перед собой цель заработать побольше, я наверняка остался бы разочарован. Всё это — мелочи личного характера, однако преувеличенные суммы, упомянутые в письме Вашего читателя, могли бы ввести кого-нибудь в заблуждение и стать причиной глубокого разочарования.

А. Конан-Дойль

Гранд-отель «Бельведер»

Давос, Швейцария

Письмо д-ра Дойля

«Критик», Нью-Йорк

21 сентября 1895 г.


Милостивый государь!

По Вашим отзывам о моём лекционном турне может сложиться впечатление, будто оно прошло неудачно. Отдавая должное моему весьма предприимчивому менеджеру, майору Дж. Б. Понду, хочу заметить с Вашего позволения, что поездка, напротив, сверх всяких ожиданий оказалась успешной: я повсюду собирал почти полные залы и легко мог бы удвоить число запланированных лекций. Мои замечания относительно турне по Америке сделаны были с точки зрения стороннего наблюдателя, и я готов повторить свои слова о том, что английский писатель должен ехать туда, имея перед собой одну цель: знакомство со страной и людьми; заработок должен остаться для него на втором плане.

Артур Конан-Дойль

Малойя, Швейцария

2 сентября 1895 г.

«Таинственные истории»

«Критик»,

Нью-Йорк 26 октября 1895 г.


Милостивый государь!

Позвольте со страниц Вашей газеты предупредить читателей о том, что сейчас продаётся книга «Таинственные истории» с моим именем на обложке. Из множества включённых в неё рассказов мне принадлежит только один — очень короткий, в середине книги.

А. Конан-Дойль

«Гранд-отель», Кокс

30 сентября 1895 года[14]

Англия и Америка

«Таймс»

7 января 1897 г.


Милостивый государь!

Исходя из собственного опыта могу сказать, что англичанин, проехав по Соединённым Штатам, возвращается домой под влиянием двух основных впечатлений, совершенно затмевающих прочие. Первое оставляет атмосфера почти чрезмерной доброжелательности, в которой оказывается там английский гость. Второе — это горькие чувства которые испытывает американское общество, в частности пресса, по отношению к нашей стране. Недавний взрыв недовольства — всего лишь очередной кризис, один из многих, постоянно омрачающих историю взаимоотношений наших двух стран. Недовольство это тлеет в глубине общественного сознания, и по поводу любого спорного вопроса тут же может вспыхнуть новый пожар. Я был всегда убеждён, и сейчас придерживаюсь мнения, что более всего на свете Британской империи угрожает именно дух враждебности, живущий в народе, которому — притом что уже сегодня он достиг величия и силы, — предстоит в будущем подняться к невероятным высотам. Слишком долго наши государственные деятели стояли, обратившись лицом к востоку. Чтобы узреть величайшие опасности и одновременно надежды будущего, им следует повернуться в противоположную сторону.

Что касается причин этой неприязни, то они не столь мелочны, как бы хотелось думать о том англичанину. В последнее время модно стало винить во всём американцев ирландского происхождения, а также политиков, рассчитывающих на голоса последних. Однако суждение это слишком поверхностно, чтобы можно было объяснить им тот факт, что губернаторы тридцати штатов незамедлительно ратифицировали президентское послание, которое может быть расценено как прямой шаг к войне. Списать столь массовые чувства неприязни к Англии на этнических ирландцев никак невозможно.

Чтобы понять отношение американцев к Великобритании, достаточно прочесть школьный учебник американской истории, принимая все его утверждения с теми же верой и патриотизмом, с какими воспринимаем мы всё, что в нашей истории связано с Францией. Американская история — во всяком случае, если речь идёт о внешней политике, — есть, в сущности, не что иное, как сплошная череда конфликтов с Британией, конфликтов, многие из которых, стоит признать, возникли по нашей вине. Мало кто из нас станет сегодня оспаривать тот факт, что Англия была не права в вопросе о налогообложении, который явился причиной первой Гражданской войны в Америке, или в конфликте с нейтральными судами, явившемся причиной второй.

Из пятисот страниц английской истории войне 1812 года уделено, наверное, страницы две, но это огромная глава в американской истории, и она оставила после себя множество самых горьких воспоминаний. Стоит напомнить и угрюмую позу, принятую Британией, когда США обрели независимость, и постоянные трения в наполеоновскую эпоху, и нападение на американский фрегат со стороны военного корабля с пятьюдесятью орудиями на борту в мирное время. Затем был послевоенный флоридский спор, и годы правления Эндрю Джексона — конфликт по поводу Орагонской линии, Майн и Нью-Брунсвик, не говоря уже о враждебности нашей прессы по отношению к Соединённым Штатам во время Гражданской войны. После чего возникло ещё два ожесточённых конфликта: один касался притязаний штата Алабама, второй — рыболовства в Беринговом проливе, в результате чего были поставлены под сомнение и права американцев на ловлю рыбы у берегов Венесуэлы. Таким образом, с точки зрения американца, вся история Великобритании — это нескончаемые войны с США, и вправе ли мы осуждать его подозрительность, если и сами не изжили её в себе — по отношению к Франции? Если все мы, как нация, несём определённую ответственность, по меньшей мере, за часть этих печальных исторических казусов, то в ещё большей степени мы виноваты (теперь уже каждый в отдельности) за ту антипатию, что питают к нам американцы. За всю историю у нас не нашлось тёплого слова, чтобы выразить искреннее восхищение достижениями наших заокеанских братьев, их промышленным прогрессом, героизмом в войне и ни с чем не сравнимыми мирными добродетелями. Увлёкшись мелкими придирками, мы не заметили великих свершений. Ползая по полу в поисках пятен от плевков, не заметили движения суфражисток и обретения народом права на образование. Наши туристы — от миссис Троллоп до Диккенса — не уставали поражаться тому, что трудящийся американец, овладевший десятком разных профессий, чтобы адаптироваться к нуждам быстрорастущего общества, не обрёл манер выпускника Оксфорда или сассекского пенсионера. Они не смогли понять того, что необыкновенные достоинства, взращённые в себе народом благодаря всеподавляющей энергичности и природной жизненной силе, должны обязательно иметь и обратную сторону. Вряд ли среди английских путешественников найдётся хотя бы один, кто не нанёс бы своими путевыми заметками ущерба отношениям между двумя нашими странами; лишь в наши дни Брэйс хотя бы попытался восстановить справедливость. И это отсутствие понимания и доброжелательности тем более непростительно, что никто не писал об Англии с такой любовью, как Вашингтон Ирвинг, Эмерсон и Холмс.

Каждая из этих причин, личных или политических, сама по себе, возможно, и незначительна, но вкупе с остальными перерастает в масштабы уровня национальной безопасности.

Сейчас среди наших журналистов и общественных деятелей стало принято отзываться об Америке и американцах в самом дружественном тоне, что может возыметь эффект в будущем, если недавние неприятности не ухудшат положения дел. Лишь тот, кто побывал в Америке, способен почувствовать, сколько в этих людях «ангельской» доброты — если воспользоваться выражением мсье Бурже. Трудно поверить, что они сохранят неприязнь к державе, народ которой настроен по отношению к ним дружественно. Но тень прошлого всё ещё разделяет нас, и наверняка пройдёт немало времени, прежде чем мы устраним этот барьер. Тем временем, мне кажется, мы не должны упускать ни малейшей возможности, чтобы демонстрировать наши братские чувства пусть даже самыми незначительными практическими действиями. Можно спорить о художественной ценности Статуи Свободы Бартольди, но нет никаких сомнений в том, что как символ дружеских чувств французского народа она несёт свет каждому судну, входящему в нью-йоркскую гавань. Возможности проявить расположение к американскому народу время от времени возникают и у нас. На одну из них я обращал внимание два года назад, когда на страницах «Таймс» предположил, что визит гвардейских оркестров в Чикаго способствовал бы укреплению дружбы между двумя народами. Тот шанс был упущен, но могут появиться и новые. Более всего мне хотелось бы, чтобы в Лондоне образовалось Общество англо-американской дружбы с подразделениями во всех государствах Британской империи. Задачей его стало бы распространение духа доброжелательности, смягчение любых трений, знакомство широкой публики с литературой двух стран, которая сама по себе является сильным аргументом в пользу англо-американского союза, и так далее. Убеждён, что создать такую организацию будет легко, и что она послужит достижению величайшей цели — укреплению дружбы между всеми англоговорящими странами.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Отель «Мена-Хаус», Каир

30 декабря

Дело миссис Касл

«Таймс»

10 ноября 1896 г.


Сэр!

Позвольте нижайше просить Вас использовать всё своё влияние, чтобы заступиться за злосчастную американку миссис Касл, которую приговорили вчера к трём месяцам тюрьмы, признав виновной в краже. Даже не принимая во внимание данные медэкспертизы, совершенно невозможно себе представить, чтобы женщина такого общественного положения стала бы, находясь в здравом уме, красть совершенно одинаковые предметы в количестве двух-трёх штук. В числе похищенного, если мне не изменяет память, были четыре решёточки для тостов. Среди вещей, упакованных в её саквояже, обнаружились крошечные серебряные вещицы с гостиничной маркировкой.