– Вы ведь в прошлый раз встречались с Уайлди, не так ли?

Несколько минут они лениво переговаривались. Джорджия обратила внимание на его сухие, сильные запястья, представила, как они напрасно тянут заклинивший руль высоты, а самолет тем временем несется, кувыркаясь, к земле. Предупредить она могла только сейчас. Другие – Чилтон, Мейфилды, леди Риссингтон – стояли группой поодаль, словно, подумалось ей, по общему согласию пожелали дать Уайлдману последний шанс. Джорджия увидела, что Чилтон с любопытством, оценивающе рассматривает ее. С усилием, потребовавшим мужества, она сохраняла бесстрастное выражение лица, поддерживала обычный поверхностный разговор. Джорджия чувствовала, что надолго ее не хватит. Затем, в тот самый момент, когда ее руки сами собой сложились в обращенный к Уайлдману умоляющий жест, оглушительный, нарастающий вой обрушился на них с неба.

Серебристая эскадрилья, все еще идущая в едином строю, вошла в пике. Самолеты с воем выпали из облаков в вышине, вот они все ниже и ниже, летят быстрее скорости падения, словно какое-то божество, рассердившись на их дерзкие игры в небесах, схватило их в кулак и швырнуло на землю, как горсть блестящих камешков. Они падали на летное поле, как метеоры. А потом, в тот момент, когда все уже вообразили, как они глубоко врезаются в землю, самолеты повернули вверх и с ревом ушли по кривой в сторону.

– Это было чудесно! – воскликнула Джорджия.

Но молодой Уайлдман уже покинул ее: она увидела, как он шагает к желтому самолету, стоявшему на бетонной площадке перед одним из ангаров.

– Приятный молодой человек, – произнесла Джорджия, обращаясь к Элис.

Та отвела глаза.

– О да. Да, приятный.

Джорджия обратила внимание, что Чилтон Кэнтелоу внимательно следил за ними обеими, и во взгляде его сквозило легкое превосходство мужчины, наблюдающего за двумя женщинами, которые в любой момент могут в ярости сцепиться. В голове у нее промелькнуло, что Чилли нельзя считать свободным от подозрений. Элис как-то сказала ей, что личность лидера «А.Ф.» известна лишь шести руководителям районных отделений организации. Это могло быть правдой. В Чилли видна была определенная бравада, мальчишеская любовь к театральным эффектам, и это могло привести его к правлению инкогнито – как молодого короля в романах, – вместе с его последователями. По мнению Джорджии, Чилли позабавила бы возможность отдать приказ убить Уайлдмана, а затем приехать и посмотреть на реакцию исполнителей.

– Вот он полетел, – сказал ей Чилтон. – Удачи ему.

Желтый самолет оторвался от земли.

– Надеюсь, с ним ничего не случится, – проговорила Джорджия, глядя в лицо Чилтону.

– А почему с ним должно что-нибудь случиться?

– Ну во время фигур высшего пилотажа самолеты испытывают страшную перегрузку, не так ли?

– Перед полетом их досконально проверяют.

Толпа ахнула. Уайлдман вел свою машину в нескольких футах над землей, опустив одно крыло, похожий на птицу, которая пытается спастись от охотников. Вскоре он выровнял самолет, стал подниматься почти на хвосте и набрал высоту. Казалось, будто самолет возится и кувыркается в небе с невидимым товарищем. Скольжение на крыле, повороты, покачивание из стороны в сторону, мертвые петли – Джорджия прежде не видела более потрясающей демонстрации сумасшедшего полета. Если что-нибудь должно случиться, это произойдет сейчас. Ужасное напряжение, которому подвергала самолет воздушная акробатика Уайлдмана, найдет слабое звено; Джорджия всем телом чувствовала это напряжение, буквально рвавшее ее на части.

– Боже! – воскликнул кто-то. – Да он просто разговаривает своим самолетом.

Леди Риссингтон – томная, скучающая красавица – тихо вскрикнула. Молодой Уайлдман вошел в штопор. Джорджия взглянула на Чилтона Кэнтелоу. Он неотрывно смотрел, но не на самолет, а на нее. Джорджия не дала себе труда расшифровывать выражение его лица: теперь она точно знала, что оно означает. Пытаясь контролировать свой голос, добавив едва заметную нотку тревоги в небрежный тон, она произнесла:

– Уверена, он успеет в самую последнюю минуту, как вам кажется?

Молодой Уайлдман, вне всякого сомнения, успел в последнюю минуту. Его самолет все еще стремительно падал вниз, беспомощный и тихий, как мертвый желтый лист, до самой последней черты безопасности. Но сердце Джорджии ликовало. Ее муки закончились. Уайлдману ничего не грозило, он ни на мгновение не подвергся опасности, разве что от собственной дерзости. Она сочла действия «А.Ф.» блефом, поставила жизнь этого блестящего летчика на то, что это блеф, и выиграла в решающем поединке. Джорджия едва услышала гром аплодисментов, когда он запустил мотор самолета и вывел его из штопора.

Возвращаясь после окончания шоу вместе с Чилтоном в его автомобиле, Джорджия в основном вспоминала напряжение на лицах Роберта и Элис Мейфилд перед выходом Уайлдмана из штопора и то, как смотрел на нее Чилтон, пока остальные взоры на летном поле были прикованы к самолету, чертившему в небе узоры. Минувшей ночью она пришла к выводу, что история с гранками – военная хитрость, направленная не против Уайлдмана, а против нее. С самого начала ее внимание к гранкам привлекли чересчур уж откровенно. Будь это настоящее послание от «А.Ф.», мистер Мейфилд не оставил бы их открыто лежать на столе. И ключ к такому дьявольскому плану не был бы столь простым, и сам план – не изложен прямым текстом. «А.Ф.» все еще подозревало ее. Мейфилды устроили так, что, будь Джорджия действительно шпионкой, она бы заинтересовалась гранками и разгадала бы их секрет. Значит, они пристально следили за ней, чтобы понять, предупредит она Уайлдмана или нет. Летчик сам мог быть в курсе происходящего. В общем, она пережила это суровое испытание, ничем не выдала, что прочитала сообщение в гранках и хотела сорвать их планы. Теперь они уже не могли сомневаться в ее верности. Но не это и не чувство облегчения от сознания того, что она не отправила человека на смерть, были причиной оживленности Джорджии за ужином в тот вечер. Она испытывала необычайный подъем, не до конца веря себе, как охотник, напавший на след какого-нибудь редкого зверя…

Уик-энд закончился, Джорджия вернулась в Лондон и встретилась с Элисон Гроув. Она в подробностях рассказала о событиях, разыгравшихся у Мейфилдов.

– Да, судя по всему, отдыхать тебе там не пришлось, – заметила подруга. – Что ж, я все передам сэру Джону. Бедняга, он по-прежнему тревожится, и, боюсь, это мало чем ему поможет.

– Боишься? У тебя, наверно, от жары мозги расплавились, дорогая.

– Что за школьные оскорбления! Ты-то чему так бурно радуешься?

– Чилли пригласил меня к себе в следующем месяце.

– А ты сложа руки не сидела. Но что нам с того?

– Похоже, Чилли – тот, кого мы ищем.

Голубые глаза Элисон округлились.

– Нет! Это уж слишком! Ты не заставишь меня поверить… ведь у него уже все есть. Деньги, власть, огромная популярность. Такой человек не станет рисковать всем этим ради…

– Когда Уайлдман проделывал свои трюки в воздухе, Чилтон не отрывал от меня взгляд, – заявила Джорджия.

– Вероятно, он в тебя влюбился.

– О боже, нет! Скорее влюбляются в Чилли, чем это делает он, и ты это знаешь. Чилли наблюдал, как я на все реагирую. Насчет подобного я не ошибаюсь. Следовательно, он знал о гранках и о плане, направленном на то, чтобы заставить меня выдать себя. Уверена, он сам состоит в «А.Ф.». Но Чилли ни в каком шоу не станет играть вторую скрипку и обладает всеми качествами, которые сэр Джон и Найджел предполагают у лидера этого движения.

– По сути своей Чилли просто плейбой.

– Да. И поэтому он добивается таких успехов и столь опасен. Вероятно, жизнь для него лишь игра, но он любит сам устанавливать правила, и деньги у него для этого есть. А теперь послушай. Ты должна мне помочь. Я хочу поставить небольшой опыт. Он абсолютно ничего не докажет ни в случае успеха, ни в случае провала, но может еще немного утвердить меня в моем мнении. Вот что надо сделать…

Званые вечера миссис Райл пользовались известностью. Она была одной из «остроумных молодых особ» двадцатых годов, и пятнадцать лет счастливого брака с Джоном Райлом, ныне членом кабинета министров, не убавили ее желания подшучивать. Больше всего миссис Райл любила пригласить заведомо несовместимых гостей, стравить их друг с другом и наблюдать за последствиями. Еще обожала заставлять самых важных людей, так сказать, прыгать через обруч. По правде говоря, она умела сделать так, чтобы они и сами почти наслаждались этим цирком.

В тот вечер, когда ужин закончился, миссис Райл безапелляционно объявила:

– Мы будем играть в Навуходоносора. Джон, вы набираете одну команду, а я возглавлю другую.

Пожилой джентльмен, руководитель отдела государственной гражданской службы, настороженно шевельнулся на стуле.

– В Навуходоносора? А что это такое, миссис Райл? Надеюсь, вы не ждете, что я начну есть траву[8]?

– Уверена, растительная диета только пошла бы вам на пользу, мой дорогой. Но на сей раз мы отпустим вас с миром. Навуходоносор – разновидность шарады. Мы постоянно играли в нее, когда я была молоденькой девушкой.

– Шарада? Миссис Райл, не будем же мы в самом деле…

– Прошу, не начинайте раздувать из мухи слона, – заявила она. – Никто не смог бы достичь вашего положения в Уайтхолле, если бы не был прирожденным актером. Кроме того, успокойтесь, вам ничего не придется говорить. Это шарада без слов. Как раз то, что надо для молчаливой гражданской службы.

Придавленный этим потоком весьма зловещих комплиментов, сэр Томас Парк позволил увести себя вместе с другими членами команды.

– Итак, – произнесла хозяйка дома, когда они покинули гостиную. – Слово будет «Абеляр». Мы закончим сценой между Абеляром и Элоизой. Что насчет «А»? Агаг? Артемида? Авессалом? Все это немного банально.