— Помню, помню… Я навел кое-какие справки. У меня есть собственные шпионы.

— Можете ли вы положиться на других?

— Конечно. Не бегать же мне самому, высунув язык, и дилетантски делать то, что за небольшую сумму прекрасно сделает профессионал. Уверяю вас, друг мой, у меня есть очень полезные помощники, в том числе один бывший взломщик.

— Господи боже, да на что он вам?

— В последний раз я поручил ему тщательно обыскать квартиру мистера Уэлмана.

— Что же он там искал?

Пуаро уклонился от прямого ответа, сказав несколько загадочно:

— Всегда лучше точно знать, в чем именно тебе солгали.

— Уэлман сказал вам не правду?

— Безусловно.

— Кто же еще солгал вам?

— Да, я думаю, каждый: сестра О’Брайен из-за свойственной ей романтичности, сестра Хопкинс из упрямства, миссис Бишоп из недоброжелательства. Вы сами…

— Какого черта! — бесцеремонно прервал его собеседник. — Уж не думаете ли вы, что я лгу вам?

— Пока еще нет, — признал Пуаро с лукавым огоньком в глазах.

В Хантербери они отправились пешком. Там их встретил молодой, симпатичный на вид парень, работавший в саду. Он почтительно приветствовал доктора Лорда.

— Доброе утро, Хорлик. Пуаро, это Хорлик, садовник. Он был здесь в тот день.

— Где же вы работали в то время?

— Главным образом на огороде, сэр.

— Оттуда дом не виден?

— Нет, сэр.

— Так что, если бы кто-нибудь подошел к дому, скажем, к окну буфетной, вы бы его не увидели?

— Нет, сэр.

В разговор вмешался доктор Лорд.

— Неужели вы не видели никого и ничего: ни человека, болтающегося близ усадьбы, ни, например, машины у ворот.

Лицо Хорлика выразило недоумение.

— Машины, сэр? Там, возле задней калитки, была ваша машина, а больше ничего.

Лорд был поражен.

— Моя машина?! Это совершенно невозможно. Я в то утро ездил в Уитенбери и вернулся только к двум часам.

Хорлик выглядел смущенным.

— А я был уверен, что видел вашу машину, — сказал он с сомнением.

Врач быстро закончил беседу:

— Ну, это не имеет значения. До свидания, Хорлик.

Когда они отошли, Питер Лорд возбужденно заговорил:

— Наконец-то кое-что! Чья машина была у калитки в то утро?

— А вы уверены, что не ваша? Вы не могли перепутать день?

Доктор заверил его, что об этом не может быть и речи.

— Тогда, друг мой, мы, кажется, действительно наткнулись на что-то существенное. Давайте-ка посмотрим, может ли кто-нибудь подойти к дому незамеченным.

На полпути к зданию от аллеи отходила тропинка, ведущая сквозь кустарник. Они пошли по ней, и спустя несколько минут Питер схватил спутника за руку, указывая на одно из окон дома.

— Вот окно буфетной, где Элинор Карлайл готовила сандвичи.

— И отсюда, — подхватил Пуаро, — всякий мог видеть, как она это делает. Насколько я помню, окно было открыто?

— Оно было распахнуто настежь, ведь день был очень жаркий.

Эркюль Пуаро размышлял вслух:

— Значит, если кто-то хотел, оставаясь незамеченным, понаблюдать за тем, что происходит внутри, он должен был найти себе здесь удобный наблюдательный пункт.

Оба начали внимательно оглядываться вокруг. Питер Лорд вдруг подозвал к себе Пуаро, отошедшего на несколько шагов.

— Посмотрите там, вон за теми кустами. Здесь недавно кто-то стоял, и довольно долго. Видите, как утоптана земля по сравнению с окружающим участком.

Пуаро подошел к нему.

— Да, это подходящее местечко. Его не видно с аллеи, а через открытое окно можно прекрасно наблюдать за тем, что делается в буфетной. Ну-с, что же делал наш неизвестный друг, стоя здесь? Может быть, курил?

Мужчины нагнулись, внимательно глядя себе под ноги, разгребая упавшие ветки и листья. Внезапно Пуаро издал сдавленный возглас. Молодой врач бросился к нему.

— Что такое?

— Спичечная коробка, друг мой. Пустая спичечная коробка, глубоко втоптанная в землю, мокрая и полураздавленная.

Детектив осторожно поднял находку.

— Смотрите, на этикетке надпись на иностранном языке! — воскликнул Лорд. — Да это по-немецки!

— А Мэри Джеррард была недавно в Германии.

Молодой человек ликовал:

— Ну, наконец-то! Вы не можете отрицать, что теперь у нас в руках нечто конкретное. Сами посудите, у кого из местных могли быть иностранные спички.

Пуаро, однако, явно не разделял восторга своего спутника. В его взгляде отражалось замешательство.

— Все это не так просто, как вы думаете, — проговорил он. — Тут есть одно серьезное «но», неужели вы сами не видите?

— Я не вижу, скажите мне…

Пуаро вздохнул.

— Ну, если вам это не бросается в глаза… Ладно, давайте пройдем в дом.

Питер Лорд открыл ключом заднюю дверь и провел своего спутника в буфетную. Там они огляделись, и врач пояснил:

— Вот на этом столе Элинор Карлайл готовила сандвичи. Обрывок аптечной этикетки нашли в этой вот щели на полу, под раковиной для мытья посуды.

Встретив спокойный взгляд Пуаро, он загорячился:

— Нет никаких доказательств того, что Элинор прикасалась к этой окаянной трубочке с морфином. Говорю вам, кто-то наблюдал за ней снаружи, из кустов. Она пошла в сторожку, а этот человек проскользнул сюда, распечатал трубочку, раскрошил несколько таблеток и сунул их в верхний сандвич. Он даже не заметил, что клочок этикетки оторвался и завалился в щель. Потом этот тип поспешил назад, сел в свою машину, и поминай, как звали.

Пуаро снова вздохнул.

— И вы все еще ничего не видите? Просто удивительно, до чего несообразительным может быть умный человек.

Лорд с трудом сдерживал гнев.

— Вы что, не верите, что кто-то стоял в кустах, заглядывая в окно?

— Нет, в это-то я верю.

— Ну, значит, мы должны разыскать этого типа!

Несколько загадочно Пуаро пробормотал:

— Не думаю, чтобы нам для этого пришлось далеко ходить. Ну, хорошо, давайте осмотрим дом.

III

Они стояли в комнате, где умерла Мэри Джеррард. Питер Лорд распахнул одно из окон и сказал, слегка вздрогнув:

— Здесь словно в могиле…

Пуаро думал о своем.

— Ах, если бы стены могли говорить! Здесь, в этой комнате, надо искать истоки этого странного дела.

Он еще несколько минут постоял молча, а потом встряхнулся.

— Мы обошли весь дом и видели все, что можно было увидеть. Покажите мне теперь сторожку, друг мой.

Там, как и в доме, все тоже было в порядке. Комнаты, хотя и пыльные, чисто прибраны, почти пусты. Мужчины пробыли в помещении всего несколько минут. Когда они вновь вышли на крыльцо, залитое солнечным светом, Пуаро ласково притронулся рукой к листьям вьющихся роз, опутывавших решетку.

— Знаете, милый доктор, как называется этот сорт роз? Это Зефирен Друфэн…

Врача розы не интересовали, он только раздраженно буркнул:

— Ну, и что из этого?

Эркюль Пуаро продолжал:

— Когда я встретился с Элинор Карлайл, она говорила мне о розах. Именно в тот момент я начал видеть, нет, нет, еще не дневной свет, а лишь его проблеск, как бывает, когда приближаешься к выходу из туннеля.

Питер Лорд хрипло спросил:

— Что она говорила вам еще?

— Она рассказывала о своем детстве, об играх здесь, в этом саду, о том, как ссорились они с Родериком Уэлманом, когда играли в войну Алой и Белой роз. Он предпочитал белую розу Йорков — холодную и неласковую, а она, по ее словам, любила красную розу Ланкастеров — полную аромата, тепла и жизни. И в этом, друг мой, разница между Элинор Карлайл и Родериком Уэлманом.

— Разве это что-нибудь объясняет?

Пуаро кивнул:

— Это позволяет понять Элинор Карлайл, женщину, по натуре гордую и страстную, до отчаяния влюбленную в мужчину, который неспособен любить ее… А теперь давайте вернемся на минутку на то место в кустах.

Они шли молча. Лицо Питера Лорда стало еще более хмурым и озабоченным. Когда они пришли на место, Пуаро погрузился в свои мысли, а врач пристально наблюдал за ним. Неожиданно детектив заговорил с досадой и раздражением:

— В сущности, это элементарно просто. Неужели вы не видите уязвимого места в вашей теории? Согласно ей, какой-то человек, предположительно знавший Мэри Джеррард в Германии, приехал сюда с намерением убить ее. Но посмотрите, друг мой, посмотрите же! Пустите в ход свои глаза, если уж ум вам ничего не подсказывает. Что вы видите отсюда? Окно, не так ли? И в нем девушку, Элинор Карлайл, занятую приготовлением сандвичей. Но позвольте вас спросить: каким образом человек, наблюдавший за Элинор Карлайл, мог знать, что эти сандвичи будут предложены Мэри Джеррард? Никто, абсолютно никто не знал этого, кроме самой Элинор Карлайл. Ни сама Мэри Джеррард, ни сестра Хопкинс. Так если человек стоял здесь, наблюдая, если он потом влез в окно и подсыпал яд в сандвичи, какой вывод из этого следует? Что мог этот человек думать и предполагать? Только одно: что эти сандвичи, съест сама Элинор Карлайл…

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Пуаро позвонил у двери коттеджа сестры Хопкинс. Та встретила его не очень приветливо, но тем не менее ему было разрешено переступить порог. Очутившись в доме, он не мешкая приступил к делу.

— Знаете, зачем я пришел сюда? Я хочу, чтобы вы рассказали мне правду.

Сестра Хопкинс была возмущена и разгневана:

— Что вы под этим подразумеваете, хотела бы я знать? Всегда и везде я говорю правду. Я рассказала на следствии о пропаже морфина, хотя многие на моем месте умолчали бы об этом. А ведь я знала, что меня будут порицать за халатность, за то, что я оставила свой чемоданчик внизу. Так оно и получилось, и, могу вас заверить, это не пошло на пользу моей, служебной характеристике. Но мне было все равно: я знала что-то относящееся к делу и рассказала об этом. Так что оставьте при себе свои намеки, мистер Пуаро! О смерти Мэри Джеррард я рассказала абсолютно все, что знала, ничего не утаила. Да я в этом присягу готова дать!