Агата Кристи - Убить легко

— По вашему тону видно: для вас они — не более чем плод воображения. Что касается меня лично, то я думаю: в привидения верят только темные люди… Много суеверий связано с насильственной смертью. Например, убитому человеку не лежится спокойно в могиле, или — когда убийца прикоснется к телу жертвы, из пальцев убийцы начинает сочиться кровь.

— Я не думаю, что в наше время так много суеверных людей.

— Гораздо больше, чем вы предполагаете. Конечно, в этом местечке вряд ли совершено столько убийств, что можно было бы подтвердить или опровергнуть подобные поверия. — Люк внимательно следил за выражением лица доктора, но Томас был очень спокоен.

И Люк с усмешкой сказал:

— Ваше мирное местечко, безусловно, не подходит для грязных дел. Но тем не менее кто-то вытолкнул из окна маленького Томми?

— Многие были бы рады свернуть шею этому мальчишке, — широко улыбнулся в ответ доктор Томас, — но вряд ли его вытолкнули из окна на самом деле.

— Я иногда думаю: смерть некоторых людей была бы только полезной для общества. Например, клубные завсегдатаи могли бы закончить свою жизнь, отравившись ликером или бренди. Затем есть женщины, профессионально перемывающие косточки самым ближайшим друзьям. Или постоянно клевещущие старые девы, или твердолобые консерваторы, которые препятствуют всему новому. Если бы их убрать, как резко изменилась бы к лучшему наша жизнь!

— Вы действительно оправдываете убийства по расчету? — еще шире улыбнулся доктор Томас.

— А вы согласны — это принесло бы только пользу?

— О, несомненно.

— Но по-настоящему в подобное вы не верите, — сказал Люк. — Что касается меня, то я не отношусь так скрупулезно к человеческой жизни. Любой человек, который стоит на пути прогресса, должен быть убран — я так понимаю!

— Да, но какой судья может определить — нужен или нет тот или иной человек? — доктор Томас взъерошил волосы.

— В этом и заключается основная трудность, — согласился Люк. — Католики считают: неверующие мешают жизни. Атеисты, напротив, видят в церковниках только носителей суеверий. Пацифист готов уничтожить всех солдат и так далее. В этом деле судьями могли бы стать ученые. Они беспристрастны и к тому же специалисты в своей области. Врачи, например. Исходя из всего сказанного, мне кажется, вы были бы неплохим судьей.

— Вы имеете в виду — определять: нужен или нет человек для Жизни?

— Да.

— Моя работа заключается в том, чтобы возвращать людей к жизни. — Доктор Томас покачал головой. — В большинстве случаев это очень тяжелый, а то и неблагодарный труд.

— Теперь для примера возьмем такого человека, как Картер.

— Картер? — быстро спросил доктор Томас. — Вы имеете в виду хозяина кабачка «Семь звезд»?

— Именно его. Лично мне Картер не известен. Но моя кузина, мисс Конвей, говорила — сущий негодяй.

— Да, пил, избивал жену, запугивал дочь. Он был скандалистом и ухитрился поссориться почти со всеми в округе.

— Мир стал лучше без него?

— Я согласен, что любой такого же мнения.

— Следовательно, если бы кто-нибудь столкнул его в реку, то принес бы пользу обществу?

— Вы пользовались методом, о котором так распространяетесь, там на Востоке? — сказал сухо доктор Томас.

— О, нет! — рассмеялся Люк. — Ведь это только моя теория, а не практика… Когда смотришь на убийцу, видишь зачастую приятного, вежливого, можно даже сказать, добропорядочного человека.

— Это несколько преувеличено, — заметил доктор Томас, — но вообще-то в ряде случаев недалеко от правды.

— Скажите — это меня весьма интересует, — вы когда-нибудь встречали человека — возможного убийцу? — отрывисто спросил Люк.

— Что за странный вопрос?!

— Так ли? Вы как врач общаетесь с самыми разными людьми. Среди них мог попасться маньяк-убийца. Вы, очевидно, заметили бы это гораздо раньше других.

— У вас какая-то идея фикс о мании убийства, — раздраженно заметил Томас. — Вы говорите о человеке, который бежит с пеной у рта, потрясая ножом. Могу вам твердо сказать, что маньяк не отличается от других людей, более того, он может быть даже робким. Часто — это тихий и боязливый человек.

— Действительно так?

— Конечно. Маниакальный безумец убивает, по его мнению, с целью самозащиты… Но правда и то, что многие убийцы совершенно нормальные люди, как вы или я.

— Доктор, вы меня пугаете. После всего сказанного я не удивлюсь, если вы предположите, что на моем счету, скажем, пять-шесть убийств!

— Это на вас не похоже, — улыбнулся доктор Томас.

— В самом деле? Я возвращаю вам этот комплимент — не могу поверить, что и вы можете быть убийцей.

— Вы, конечно, не считаете мои профессиональные ошибки.

Оба рассмеялись. Люк начал прощаться.

— Боюсь, что отнял у вас слишком много времени, — извинился он.

— О, я не слишком занят, Вичвуд — весьма здоровое место. Приятно поговорить с человеком, приехавшим сюда из другого мира.

— Я удивляюсь… — Люк посмотрел на доктора.

— Чему?

— Мисс Конвей сказала мне, и я вижу — не ошиблась, — что вы очень хороший, просто самый блестящий человек из здешних. Удивляюсь — неужели вы решили похоронить себя в этой дыре? Здесь невозможно развернуться вашему таланту.

— Такая практика, как здесь, — хорошее начало, весьма ценный опыт для будущего.

— Но вы же не собираетесь похоронить здесь свою жизнь?.. Ваш коллега Хамблеби был, как я слышал, нечестолюбивым человеком — он прожил в этом месте много лет. Говорят, он был старомоден?

— Временами с них приходилось трудно… Очень подозрительно смотрел на новые способы лечения. Но был прекрасным представителем старой школы.

— У него осталась хорошенькая дочь, — сказал Люк шутливо.

Ему было приятно видеть, как доктор густо покраснел. Люк посмотрел на собеседника дружелюбно. По-видимому, доктора Томаса можно будет исключить из числа подозреваемых.

— Мы говорили о преступлениях, так вот, я мог бы предложить вам хорошую книгу на эту тему. «Комплекс неполноценности и убийства», перевод с немецкого Крейдмахера.

— Спасибо, — поблагодарил Люк.

— Вот она. — Доктор Томас приподнялся и достал с полки книгу. Некоторые теории весьма спорны, но есть любопытные факты. Например, о юных годах Менхельда — франкфуртского палача. Или — глава об Анне Хелм, маленькой няньке, убийце детей. Все это представляет определенный познавательный интерес.

— Она убила около дюжины своих питомцев, прежде чем власти задержали ее, — обнаружил знание предмета Люк.

— Да, она была очень симпатична и весьма привязана к детям, — кивнул доктор Томас. — Очень переживала над каждой жертвой. Поразительный психологический феномен.

— Как это ей удавалось столько времени выходить сухой из воды? — спросил Люк.

— На самом деле в этом нет ничего особенного, — сказал доктор Томас. — Это очень легко.

— Что — легко?

— Остаться вне подозрений, — он улыбнулся своей открытой мальчишеской улыбкой. — Надо быть осторожным, вот и все! Умный человек всегда осторожен, даже во сне. Только и всего. — Он снова улыбнулся, махнул рукой на прощание Люку.

Было что-то снисходительное в улыбке доктора. В течение всего разговора Люк считал себя зрелым человеком, а доктора Томаса — юным и немного наивным. Но в последний момент он почувствовал, что их роли переменились.

В маленькой лавочке на Хайт-стрит Люк купил пачку сигарет и последний номер еженедельной газеты, которая приносила лорду Вайтфильду существенную часть его доходов. Изучив результаты футбольных состязаний, Люк огорченно понял — его надежды на выигрыш в тотализаторе ста двадцати фунтов провалились. Миссис Пирс, владелица лавочки, посочувствовала джентльмену и сообщила: подобные разочарования случаются и у ее супруга.

Между ними сразу же установились дружеские отношения.

— Мистер Пирс очень интересуется футболом, он большой любитель, сказала миссис Пирс. — Он тоже страшно расстраивается в случае проигрыша.

Но, по правде говоря, все ведь не могут выигрывать, кто-то должен и проигрывать.

Люк предпочел даже несколько углубиться в эту тему и сказал, что, к сожалению, беда никогда не приходит одна.

— Да, уж я-то хорошо это понимаю. Когда женщина имеет мужа и шестерых детей — да еще двое у нас умерло, — она знает, почем фунт лиха.

— Вы правы, — подтвердил Люк. — Вы сказали — умерло двое?

— Один — немногим более месяца назад.

— Это очень печально.

— Не только печально, сэр. Удар, настоящий удар. У меня все кругом пошло, когда сообщили. Вы знаете, если мальчишка причиняет столько огорчений другим, как-то не приходит в голову: ведь и с ним самим может случиться несчастье. Что касается Джейн, то она была подлинным ангелочком. Многие даже говорили: «Она слишком хороша для жизни». Это правда. Бог взял ее к себе…

Люк искренне посочувствовал ей и попытался вернуться от ангелочка Джейн к куда менее святому Томми.

— Значит, ваш сын умер совсем недавно? Несчастный случай?

— Да, несчастный случай, сэр. Мыл окно, потерял равновесие и свалился вниз с самого верхнего этажа.

— Видел ли кто-нибудь, как это произошло? — спросил Люк.

— Кажется, мимо проходил майор и обратил на Томми внимание.

— Майор Хортон?

— Да, джентльмен с бульдогами. После случившегося он говорил, что Томми вытворял в окне всякие трюки. Безрассудная отчаянность — вот что было несчастьем Томми. Много горя сынок причинил мне, но все его проступки просто шалости. Мальчишки в его возрасте часто несносны. Но действительного вреда он никому и никогда не делал. Это я точно знаю.

— Вы правы. Мало ли что творят мальчишки. Взрослые часто забывают, что они тоже были детьми.