– Да нет у него никакой фамилии.

– Нет фамилии?

– Нет, дочка. Он ведь подкидыш, и никто не знает, кто были его отец и мать. Мы взяли его из богадельни в семилетнем возрасте рубить кормовую свёклу на силос, и вот уже почти двенадцать лет он живёт на ферме. Как он был тогда просто Биллом, так и остался.

– Как интересно! Не представляю, как это можно жить без фамилии? А как будут называть его жену?

– Понятия не имею. Об этом будем думать, когда он сможет себе позволить таковую иметь. А теперь, милая моя, приготовься. Вон идут по полю твой отец и Адам Уилсон. Я ведь хочу только надёжно пристроить тебя, доченька. Адам – очень порядочный молодой человек. Он носит синий бант и имеет счёт в почтовом отделении[68].

– Хотелось бы мне знать, который из двух любит меня сильнее, – молвила девушка, вглядываясь из-под полей шляпки в приближающиеся фигуры, – тогда и я полюбила бы его всей душой. Но ты не волнуйся, мамочка, я знаю, как мне это выяснить, и нечего тебе лишний раз переживать.

Кандидат в женихи оказался молодым человеком довольно высокого роста, в сером костюме и соломенной шляпе, украшенной чёрно-белыми ленточками. Он курил трубку, но, приблизившись к дамам, поспешно спрятал её в нагрудный карман, шагнул им навстречу и протянул руку, нервно сжимая другой часовую цепочку:

– Ваш покорный слуга, миссис Фостер. А вы как поживаете, мисс Долли? Ещё декада – и придёт пора убирать ваш урожай, не так ли?

– Плохая примета в наших краях – загадывать заранее, – проворчал фермер Фостер, бросая тревожный взгляд на небо.

– Всё в руце Господней, – молвила миссис Фостер, набожно склоняя голову.

– Господь, конечно, нас не оставляет, но мне сдаётся, что в последние годы Он вроде бы малость подзабыл, как надо управлять погодой. Ну да ничего, в этом году, даст Бог, отыграемся. А ты, мать, что делала в городе?

Пожилая пара ушла вперёд, в то время как молодые люди отстали, в основном благодаря стараниям кавалера, который нарочно укорачивал шаги, чтобы ещё больше увеличить дистанцию.

– Послушайте, Долли, – начал он наконец, взглянув на девушку и слегка покраснев от смущения, – я только что имел разговор с вашим отцом – вы знаете, насчёт чего.

Долли, однако, явно не знала, о чём беседовал с её отцом молодой человек. Более того, она об этом не имела ни малейшего представления. На её прелестном веснушчатом личике было написано откровенное любопытство и ожидание.

Такая тактика заставила Адама Уилсона несколько смешаться и покраснеть ещё больше.

– Вы прекрасно знаете, о чём у нас шла речь! – нетерпеливо выпалил он. – Я говорил с ним о женитьбе.

– Как, неужели вы хотите жениться на моём папочке?!

– Ну вот, всегда вы так! Вам хорошо надо мной смеяться, а я ведь серьёзно говорю, Долли. Ваш отец сказал, что не возражает, если я стану членом вашей семьи. Вам давно известно, как сильно и верно я люблю вас…

– Как же мне может быть это известно?

– Но ведь я сам говорю вам. Неужели этого мало?

– А вы пытались хоть раз доказать мне вашу любовь?

– Доказать? Дайте мне любое задание – и сами увидите, как я с ним справлюсь.

– Иными словами, до сих пор вы ничего не сделали?

– Я не понимаю. Я сделал всё, что только мог.

– А что вы скажете об этом? – И она вытащила из корсета изрядно помятый побег дикого шиповника, что цветёт по обочинам дорог в сельской местности. – Вам ни о чём не напоминает этот цветок?

Адам улыбнулся и хотел было ответить, как вдруг брови его грозно нахмурились, губы плотно сжались, а глаза засверкали гневом при виде показавшейся вдали человеческой фигуры, быстро приближающейся к ним. Устремив свой взор в ту же сторону, девушка увидела на тропинке через три поля одетого в чёрное стройного, худощавого мужчину.

– Кажется, сюда идёт мой добрый друг мистер Элиас Мейсон, – спокойно заметила она.

– Ваш добрый друг?! – В ярости Адам Уилсон начисто позабыл о сдержанности. – Знаю я, что это за друг! Интересно, какого чёрта он шляется сюда по вечерам через день?

– Быть может, он задаёт себе тот же вопрос, только в отношении вас?

– Вы полагаете? Хотелось бы мне в таком случае, чтобы он сам меня спросил. Уж я бы ему ответил, да так, что всё очень быстро станет понятно.

– По-моему, ему уже и так всё понятно. Смотрите, он снял шляпу и кланяется мне! – со смехом воскликнула Долли.

Её смех стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Адама. Стремясь произвести впечатление, он оказался вместо этого посмешищем в глазах любимой. Круто развернувшись на каблуках, он обратился к девушке срывающимся от негодования голосом:

– Отлично, мисс Фостер! Превосходно! Теперь я знаю, наконец, что к чему. Я сюда явился не для того, чтобы потешать вас, так что счастливо вам оставаться, мисс Фостер!

С этими словами молодой человек яростно нахлобучил на голову шляпу и быстрым шагом устремился прочь. Долли провожала его растерянным взглядом, надеясь уловить в удаляющейся фигуре признаки раскаяния, но Адам Уилсон ни разу не оглянулся, а вскоре и вовсе скрылся за ближайшим поворотом.

Когда девушка снова обернулась, прямо перед ней стоял второй претендент на её руку и сердце. Он был жилист, худощав и заметно нервничал, что сразу отражалось на его выразительном скуластом и слегка желтоватом лице.

– Добрый вечер, мисс Фостер. Сегодня чудесная погода, вот я и решил прогуляться, хотя, должен признаться, никак не рассчитывал на такое везение, что встречу в поле именно вас.

– Уверена, что отец будет очень рад вас видеть, мистер Мейсон. Вы должны заглянуть к нам в дом и выпить стаканчик парного молока.

– Благодарю за приглашение, мисс Фостер, но, по правде говоря, мне куда приятней побыть на природе, рядом с вами. Боюсь только, что своим присутствием невольно помешал вашей беседе. Если не ошибаюсь, молодой человек, который только что покинул вас с такой поспешностью, – это Адам Уилсон? – Мягкая, сдержанная манера выражаться мистера Мейсона странным образом контрастировала с его плотно поджатыми губами и беспокойным взглядом, свидетельствующими о том, что испытываемые им муки ревности, пожалуй, ещё сильнее и глубже, чем у его соперника.

– Вы правы, это был Адам Уилсон, – подтвердила девушка; в поведении и манерах Элиаса незримо присутствовало нечто такое, что не позволяло ей обращаться с ним с той же непринуждённостью, с какой она привыкла разговаривать с Адамом.

– Последнее время я неоднократно замечал здесь этого господина.

– Верно. Вы слышали, наверное, что он работает старшим мастером на соседнем карьере?

– В самом деле? А мне казалось, что его больше привлекает ваше общество, мисс Фостер. Не могу сказать, что упрекаю его за это, поскольку сам грешен в том же, однако хотелось бы всё-таки достичь между нами определённого взаимопонимания. Я полагаю, мисс Фостер, что мои истинные чувства не могли укрыться от ваших глаз. Я не ошибся, не правда ли? Я обладаю достаточными средствами и положением, чтобы обеспечить семью. Не согласитесь ли вы стать моей женой, мисс Фостер?

Долли с превеликой радостью отшутилась бы в ответ на предложение Элиаса, но под пристальным взглядом его горящих глаз у неё начисто пропала всякая охота шутить. Она медленно зашагала по направлению к дому. Элиас безмолвно следовал за ней, покорно ожидая ответа.

– Вы должны дать мне немного времени на раздумье, мистер Мейсон, – сказала наконец девушка. – Не зря говорится: «Поспешишь – людей насмешишь». Или вот ещё: «Наспех жениться – век мыкаться».

– Ручаюсь, у вас не будет случая пожалеть об этом!

– Кто знает! В жизни всякое случается.

– Я сделаю вас счастливейшей женщиной во всей Англии!

– Звучит заманчиво. Вы ведь поэт, мистер Мейсон, не так ли?

– Скажем по-другому: я большой любитель поэзии.

– Скажите, поэтам нравятся цветы?

– Мне нравятся. Очень.

– Тогда, возможно, этот цветок вам что-то скажет, – молвила девушка, протягивая Элиасу всё тот же скромный побег шиповника и одновременно вглядываясь с жадным любопытством ему в лицо. Тот принял цветок и благоговейно поднёс его к губам.

– Он говорит о том, как сладостно быть рядом с вами. О, как завидую я ему и как мечтаю оказаться на его месте! – напыщенно произнёс телеграфист.

– Добрый вечер, мистер Мейсон, – раздался вдруг голос фермера Фостера, вышедшего из дома встретить гостя. – А где же мистер… Гм… Ах да, конечно… Чай на столе, молодые люди, и вам лучше поторопиться, пока заварка не перестоялась.

Покидая в тот вечер гостеприимный дом Фостеров, мистер Элиас Мейсон на минуту увлёк Долли в сторонку.

– Я не смогу снова прийти раньше субботы, – сказал он.

– Мы рады видеть вас в любой день, мистер Мейсон.

– Я надеюсь получить ваш ответ в субботу.

– Ах, но я не могу ничего обещать вам заранее.

– Разумеется, но ведь надеяться вы мне позволите?

– Ну, этого вам никто не может запретить, – ответила девушка со смешком в голосе; теперь, когда она убедилась в прочности своей власти над этим поклонником, она в значительной мере утратила прежнюю робость и держалась с ним почти так же свободно, как и с Адамом Уилсоном. Она стояла у двери, прислонясь к косяку. Вьющиеся побеги жимолости обрамляли её лёгкую, стройную фигурку. Огромный багрово-красный солнечный диск уже опустился на западе к самой линии горизонта, и лишь верхний край его выглядывал из-за ломаной гряды холмов, заставляя одинокий бук в поле, небольшое стадо коров и удаляющуюся мужскую фигуру отбрасывать бесконечно длинные тени в противоположном направлении. Девушка с усмешкой отметила, как сильно удлинились ноги у тени мистера Мейсона и каким ничтожным выглядит он сам по сравнению с неотступно следующим за ним гигантом.

В маленьком палисаднике перед домом слышалось гудение пчёл. Припозднившаяся дневная или ранняя ночная бабочка лениво порхала над цветочной клумбой. И ещё тысячи и тысячи крохотных существ жужжали и звенели вокруг, каждое занятое устройством собственной судьбы и почитающее себя, вне всякого сомнения, центром мироздания. Впрочем, то же самое можно было отнести и к присутствующей здесь девушке. Правда, комару отмерено природой всего несколько дней, а человеку – долгие годы, но это не мешало каждому из них радоваться жизни в тот тёплый летний вечер. На посыпанную гравием дорожку выполз большой жук и целенаправленно побежал куда-то, стремительно перебирая всеми шестью ногами. Жук то и дело спотыкался, наталкивался на препятствия, падал, но каждый раз поднимался вновь, встряхивался и спешил дальше к ему одному ведомой цели в дебрях травяных джунглей. Летучая мышь, неслышно трепеща крыльями, вылетела откуда-то из-за дерева. Лёгкий ночной ветерок окутал свежим дыханием склон холма, принеся на своих крыльях слабый солёный привкус холодной морской воды. Долли Фостер поёжилась и собралась уже вернуться в дом, но тут из коридора вышла её мать.