– Все эти факты не наводят вас на какие-нибудь мысли? – поинтересовался Пуаро.

– Ни в коем случае, – честно ответил месье Бук.

– А вас, месье доктор?

– Я совершенно не понимаю ничего из того, о чем вы говорите.

Между тем месье Бук, ухватившись за единственную материальную вещь, о которой сказал сыщик, стал копаться в пачке паспортов. С ворчанием он вынул паспорт графа и графини Андрени и раскрыл его.

– Вы говорите вот об этом? Об этом пятне?

– Да, это совсем свежее жирное пятно. И вы видите, где оно расположено?

– В самом начале записи о жене графа – если точно, то на начале ее имени. Но, должен признаться, что все еще не понимаю вас.

– Я попробую подойти к этому с другой стороны. Давайте вернемся к платку, который мы обнаружили на месте преступления. Мы с вами уже давно решили, что к нему могут иметь отношение три женщины, чьи имена связаны с инициалом Х: миссис Хаббард, мисс Дебенхэм и горничная Хильдегарда Шмидт. Давайте посмотрим на платок с другой точки зрения. Друзья мои, это очень дорогой платок – objet de luxe[70] – ручная работа, расшитая в Париже. Кто из пассажирок, помимо тех, у кого подходит инициал, может себе такое позволить? Не миссис Хаббард, достойная женщина без всяких претензий на экстравагантность в одежде. И не мисс Дебенхэм – у англичанок одного с нею круга обычно бывают практичные льняные платки, а не лоскутки батиста стоимостью, наверное, в двести франков. И уж, конечно, не горничная. На поезде есть только две женщины, которые, вполне вероятно, могут пользоваться такими платками. Давайте подумаем, можем ли мы как-то связать их с инициалом Х. Эти две дамы, о которых я говорю, – княгиня Драгомирова…

– Которую зовут Наталия, – с иронией заметил месье Бук.

– Вот именно. Должен вам заметить, что ее имя чрезвычайно интересно. Вторая дама – это графиня Андрени. И вот тут нам приходит в голову…

– Вам!

– Хорошо, мне. Имя на ее паспорте скрыто под жирным пятном. Любой скажет – простая случайность. Но задумайтесь над этим именем – Елена. А вдруг вместо Елены ее зовут Хелена? Заглавную букву имени легко изменить на Е, а жирное пятно завершит превращение.

– Хелена, – воскликнул месье Бук. – Вот так идея!

– И я о том же!.. Я стал искать хоть какое-то подтверждение этой идеи – и нашел его. Одна из наклеек на багаже графини слегка намокла. Именно та, которая закрывает первую букву ее имени. Очевидно, что эту наклейку сначала намочили и отклеили, а затем приклеили в другом месте.

– Знаете, я уже почти верю вам, – сказал месье Бук. – Но графиня Андрени… Несомненно…

– Послушайте, mon vieux, посмотрите на все на это под другим углом. Каким должно было выглядеть это убийство для всех? Не забывайте, что снегопад полностью разрушил весь первоначальный план убийцы. Давайте на минутку представим себе, что снег не выпал. Что, по-вашему, произошло бы в этом случае?

Убийство, скорее всего, было бы обнаружено на итальянской границе рано утром. У итальянской полиции имелись бы те же свидетельские показания. Месье Маккуин показал бы те же угрожающие письма. Месье Хардман рассказал бы свою историю, миссис Хаббард с удовольствием рассказывала бы, как ночью обнаружила в своем купе мужчину. Пуговицу нашли бы на том же самом месте. Полагаю, что изменились бы только две вещи: мужчина прошел бы через купе миссис Хаббард до часа ночи, а форму проводника нашли бы брошенной в одном из туалетов.

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что убийство с самого начала планировалось выдать за работу человека со стороны. И все посчитали бы, что убийца покинул вагон на станции Брод, куда мы должны были прибыть без двух минут двенадцать. Кто-то из пассажиров, возможно, столкнулся бы с незнакомым проводником в коридоре. Форму бросили бы в достаточно очевидном месте, просто для того, чтобы все поняли, как все произошло. Пассажиры были бы вне подозрения. Именно так, друзья мои, преступление должно было выглядеть для людей со стороны.

Но задержка поезда изменила все планы. Именно поэтому мужчина провел так много времени в купе жертвы. Он все ждал, когда же поезд тронется. А потом наконец понял, что поезд трогаться не собирается. Надо было срочно менять планы. Теперь все будут знать, что убийца находится в поезде.

– Понятно, понятно, – нетерпеливо произнес месье Буке. – Все это я понимаю. Но при чем здесь платок?

– Окольными путями я и подхожу к этому. Начнем с того, что вы должны понять, что письма с угрозами были пустышкой. Скорее всего, их списали с какого-нибудь скучного американского детектива. Они ненастоящие. И предназначались они именно для полиции. Мы должны задать себе вопрос: напугали ли они Рэтчетта? И на первый взгляд ответ будет «НЕТ». Его инструкции Хардману ясно указывают на определенного «частного» врага, личность которого была ему хорошо известна. Это если мы согласимся с историей Хардмана. Но не так давно Рэтчетт получил письмо совсем другого характера – в нем содержался намек на ребенка Армстронгов, и именно фрагмент этого письма мы обнаружили в его купе. Это письмо должно было, на случай если Рэтчетт еще об этом не догадался, объяснить ему, что стало причиной угрозы его жизни.

И это письмо, как я уже говорил, не предназначалось для чужих глаз. Поэтому в первую очередь убийца постарался его уничтожить. Так в его планах появилась еще одна брешь. Первая – снег, вторая – письмо, которое нам удалось восстановить. Такая попытка тщательно уничтожить письмо была связана только с одним фактом: в поезде находится кто-то, настолько тесно связанный с семьей Армстронгов, что наличие этого письма немедленно поставит этого человека под подозрение.

Теперь давайте перейдем к еще двум найденным уликам. Не буду касаться ершика для чистки трубок – о нем сегодня уже достаточно было сказано. Давайте поговорим о платке. Проще всего решить, что эта улика напрямую указывает на человека, чье имя начинается с буквы Х, и что этот человек случайно уронил его в купе.

– Вот именно, – вмешался доктор Константин. – Графиня обнаруживает, что уронила платок на месте преступления, и немедленно пытается изменить свое имя.

– Как вы торопитесь с выводами… Я себе такого не могу позволить.

– А что, есть какие-то другие варианты?

– Конечно, есть. Давайте представим себе, что вы совершили преступление и хотите бросить подозрение на кого-то еще. В поезде находится человек, тесно связанный с семьей Армстронгов, и этот человек – женщина. Представим себе, что на месте преступления вы оставляете платок, принадлежащий этой женщине. Ее допросят, и ее связь с семьей Армстронгов будет доказана – et voilà. Вот вам и мотив, и материальное доказательство вины.

– Но ведь, – возразил доктор, – невинный человек не станет скрывать свою личность.

– Ах, вот как? Вы полагаете? Именно так же будет думать и полиция. Друг мой, я хорошо знаю человеческую природу и могу сказать вам следующее: неожиданно оказавшись под угрозой ареста по обвинению в убийстве, даже самый невинный человек потеряет голову и станет совершать абсолютно непродуманные поступки. Нет, нет, жирное пятно и переклеенная наклейка не говорят о вине – они только доказывают, что графиня Андрени по каким-то причинам хочет скрыть свое имя.

– А как, по вашему мнению, она может быть связана с Армстронгами? Она говорит, что никогда не бывала в Америке.

– Именно. И говорит она на ломаном английском. И подчеркивает свой иностранный вид. Однако догадаться, кто она такая, совершенно несложно. Я только что вспомнил имя матери миссис Армстронг. Ее звали Линда Арден, и она была великой актрисой, исполнявшей шекспировский репертуар. Вспомните «Как вам это понравится»[71] – Розалинда в Арденском лесу. Именно здесь она нашла свой творческий псевдоним, под которым ее знал весь мир. Линда Арден было ее ненастоящее имя. Очень вероятно, что оно было Гольденберг – в ее жилах вполне могла течь центрально-европейская кровь, – а может быть, и с примесью еврейской. В Америку перебрались представители многих национальностей. Рискну предположить, джентльмены, что имя младшей сестры миссис Армстронг, которая в момент трагедии была почти ребенком, было Хелена Гольденберг и что она вышла замуж за графа Андрени, когда тот служил атташе в Вашингтоне.

– Но княгиня Драгомирова сказала, что та девушка вышла замуж за англичанина…

– Имени которого она не может вспомнить! Может ли такое случиться, спрашиваю я вас, друзья мои? Княгиня Драгомирова любила Линду Арден, как настоящие дамы любят великих актрис. Она была крестной одной из ее дочерей! Неужели вы думаете, что она могла так быстро забыть имя второй дочери? Очень маловероятно. Я думаю, мы можем уверенно сказать, что княгиня Драгомирова нам лгала. Она знала, что Хелена находится в поезде – она ее видела. А узнав настоящее имя Рэтчетта, мгновенно поняла, что подозрение падет именно на Хелену. Поэтому, когда мы спрашиваем ее про младшую сестру, она начинает лгать – туманно говорит о том, что точно не помнит, но «вроде бы она вышла замуж за англичанина», что очень далеко от действительности…

В дверях в конце вагона появился официант, который подошел к мужчинам и обратился к месье Буку:

– Месье, мы можем накрывать к обеду? Он будет скоро готов.

Месье Бук посмотрел на Пуаро, который согласно кивнул:

– Естественно. Без обеда никуда.

Официант исчез, и скоро они услышали звон колокольчика и его голос, выкрикивающий:

– Premier service. Le dîner est servi. Premier dîner[72] – первая смена!

Глава 4. Жирное пятно на венгерском паспорте

Пуаро сидел за столом вместе с месье Буком и доктором.

Компания, собравшаяся в вагоне-ресторане, выглядела подавленной. Разговоров почти не было слышно, и даже неугомонная миссис Хаббард молчала.

– Боюсь, что мне сегодня кусок в горло не полезет, – сказала она, усаживаясь, после чего, воодушевленная шведской дамой, которая, видимо, считала, что теперь миссис Хаббард должна питаться только за счет заведения, приложилась к каждой перемене блюд.