– Около 9.40 – камердинер выходит от Рэтчетта, оставив снотворное рядом с ним.

– 10.00 – от Рэтчетта выходит Маккуин.

– Около 10.40 – Грета Олссон видит Рэтчетта живым в последний раз (N.B. Он читает книгу).

– 0.10 – поезд отходит от станции Винковцы (с опозданием).

– 0.30 – поезд попадает в снежный занос и останавливается.

– 0.37 – раздается звонок из купе Рэтчетта. К купе подходит проводник. Рэтчетт говорит ему: «Ce n’est rien. Je me suis trompé».

– Около 1.17 – миссис Хаббард обнаруживает мужчину у себя в купе и вызывает проводника.

– Все кристально ясно. – Месье Бук одобрительно кивнул.

– И вам ничего не кажется здесь странным?

– Нет, на мой взгляд, все абсолютно ясно. Совершенно очевидно, что преступление совершено в час пятнадцать. И часы говорят нам о том же, и рассказ миссис Хаббард это подтверждает. Хотите, я догадаюсь, кто убийца? Я бы сказал, мой друг, что это тот здоровый итальянец. Он из Америки – из Чикаго, – и не забывайте, что итальянец обычно убивает ножом и бьет свою жертву несколько раз.

– Здесь вы правы.

– В этом разгадка всего дела. Они с Рэтчеттом наверняка занимались похищениями вместе. Кассетти ведь тоже итальянское имя. А потом Рэтчетт, как говорят американцы, «кинул» своего партнера и испарился. Итальянец разыскал его и стал посылать ему письма с угрозами, а когда это не подействовало, жестоко отомстил ему. Так что все очень просто.

Пуаро с сомнением покачал головой.

– Боюсь, что все далеко не так просто, – негромко произнес он.

– А я вот уверен, что прав, – сказал месье Бук. Было видно, что его теория нравится ему все больше и больше.

– А как же тогда быть с камердинером, у которого болели зубы и который клянется, что итальянец никуда не выходил?

– Ну, здесь есть, конечно, некоторые несостыковки…

Глаза Пуаро блеснули.

– Согласен, это совсем некстати. Для вашей теории это большая беда, а вот для нашего итальянского друга зубная боль камердинера – настоящее счастье.

– Какое-то объяснение этому обязательно найдется, – произнес месье Бук с великолепной уверенностью.

Сыщик опять покачал головой.

– Нет, здесь все далеко не так просто, – повторил он еще раз.

Глава 6. Показания русской княгини

– Давайте послушаем, что Пьер Мишель скажет нам об этой пуговице, – предложил он.

Вновь пригласили проводника, который, придя, вопросительно посмотрел на них. Месье Бук прочистил горло.

– Мишель, – сказал он, – вот пуговица с вашей куртки. Ее нашли в купе американской дамы. Что вы сами можете сказать по этому поводу?

Проводник автоматически провел рукой по куртке.

– Месье, я не терял никаких пуговиц, – сказал он. – Это какая-то ошибка.

– Все это очень странно.

– Этого я объяснить не могу, месье. – Мужчина был удивлен, но не выглядел ни виноватым, ни сбитым с толку.

– Принимая во внимание обстоятельства, при которых нашли пуговицу, – со значением произнес месье Бук, – не вызывает сомнения, что ее потерял мужчина, который был в купе миссис Хаббард, когда она вам звонила.

– Но, месье, там никого не было. Все это ей приснилось.

– Ничего ей не приснилось, Мишель. Убийца месье Рэтчетта прошел именно этим путем и потерял по дороге пуговицу.

Постепенно значение слов директора дошло до Пьера Мишеля, и он страшно разволновался.

– Это неправда, месье! Все было не так! – закричал он. – Вы ведь обвиняете меня в преступлении. Меня? Я невиновен, абсолютно невиновен. С какой стати мне было убивать месье, которого я никогда в жизни не видел?

– Где вы были, когда зазвонил звонок в купе миссис Хаббард?

– Я же говорил, месье, – в соседнем вагоне, общался с коллегой.

– Мы сейчас пошлем за ним.

– Конечно, месье, я умоляю вас, пошлите!

Пригласили проводника соседнего вагона, который сразу же подтвердил показания Пьера Мишеля. Он добавил также, что вместе с ними был и проводник бухарестского вагона. Все трое обсуждали ситуацию со снегопадом. Они говорили уже минут десять, когда Мишелю показалось, что он слышит звонок. Когда проводник открыл дверь, соединявшую вагоны, то они тоже ясно услышали его. Звонок звонил не переставая. Мишель бросился отвечать.

– Вот видите, месье, я совсем не виноват, – взволнованно сказал он.

– Тогда как вы объясните эту фирменную пуговицу?

– Никак, месье. Для меня это загадка. Как видите, все мои пуговицы на месте.

Двое других проводников тоже заявили, что пуговиц не теряли и что вообще не заходили в купе миссис Хаббард.

– Успокойтесь, Мишель, – велел месье Бук, – и попытайтесь вспомнить, что происходило, когда вы бежали на звонок миссис Хаббард. Вы кого-нибудь встретили в коридоре?

– Нет, месье.

– Вы видели кого-нибудь, кто шел бы по коридору в противоположном от вас направлении?

– И снова нет, месье.

– Очень странно, – заключил месье Бук.

– Не так уж и странно, – заметил Пуаро. – Все дело во времени. Миссис Хаббард просыпается и чувствует, что в ее купе кто-то есть. Несколько мгновений она лежит неподвижно с зажмуренными глазами. Возможно, что именно в этот момент мужчина и выскользнул в коридор. Потом она начинает звонить в звонок. Но проводник задерживается – он слышит только третий или четвертый звонок. Я бы сказал, что времени вполне достаточно…

– На что? На что, mon cher? Не забывайте, что поезд окружен громадными снежными сугробами.

– У нашего таинственного убийцы есть два пути, – медленно произнес Пуаро. – Он может или спрятаться в одном из туалетов, или исчезнуть в одном из купе.

– Но все они заняты!

– Правильно.

– Вы хотите сказать, что он мог исчезнуть в своем собственном купе?

Пуаро согласно кивнул.

– Похоже на то, похоже, – бормотал месье Бук. – За те десять минут, что проводник отсутствовал, убийца вышел из своего купе, зашел в купе Рэтчетта, убил его, запер изнутри дверь и закрыл ее на цепочку, вышел через купе миссис Хаббард и благополучно вернулся к себе к тому моменту, когда появился проводник.

– Все не так просто, мой друг, – еще раз сказал сыщик. – И наш друг врач скажет вам то же самое.

Жестом месье Бук отпустил всех трех проводников.

– У нас осталось еще восемь пассажиров, – подвел итог сыщик. – Пять пассажиров первого класса: княгиня Драгомирова, граф и графиня Андрени, полковник Арбэтнот и мистер Хардман, и три – второго: мисс Дебенхэм, Антонио Фоскарелли и фройляйн Шмидт.

– С кого начнем – с итальянца?

– Дался же вам этот итальянец! Нет, мы начнем с самого верха. Возможно, мадам княгиня согласится уделить нам несколько минут своего времени? Передайте ей нашу просьбу, Мишель.

– Oui, monsieur, – сказал проводник, который как раз выходил из вагона.

– И не забудьте сказать, что мы готовы прийти к ней в купе, если ей не хочется приходить сюда! – крикнул ему вслед месье Бук.

Однако княгиня Драгомирова отвергла это предложение. Она предпочла появиться в вагоне и, слегка кивнув, села напротив Пуаро.

Ее маленькое жабье личико было еще желтее, чем накануне. Без сомнения, она была уродлива, но, как и у всякой жабы, ее глаза были похожи на драгоценные камни, темные и повелительные. В них сразу же чувствовались сила интеллекта и скрытая до поры до времени энергия. Голос княгини был глубоким, очень четким и с легкой хрипотцой.

Она сразу же прервала цветистые извинения со стороны месье Бука:

– Господа, вам нет нужды извиняться. Я понимаю, что произошло убийство и вы, естественно, должны опросить всех пассажиров. Буду рада оказать вам любое содействие, которое окажется в моих силах.

– Вы очень любезны, мадам, – заметил Пуаро.

– Вовсе нет, это мой долг. Что вы хотите знать?

– Начнем с вашего полного имени и адреса, мадам. Может быть, вы хотите сами записать их?

Пуаро протянул ей лист бумаги и карандаш, но княгиня от них отмахнулась.

– Вы сами можете записать их, – сказала она, – в них нет ничего сложного: Наталия Драгомирова, улица Клебер, семнадцать, Париж.

– Вы возвращаетесь домой из Константинополя, мадам?

– Да, я жила там в австрийском посольстве. Со мною путешествует моя горничная.

– Вы не могли бы коротко рассказать нам, что делали вчера вечером после обеда?

– С удовольствием. Я велела проводнику приготовить мне постель, пока я буду обедать. Сразу же после обеда я легла и читала где-то до одиннадцати, после чего погасила свет. Я никак не могла заснуть из-за ревматических болей, которыми я страдаю. Без четверти час, или около того, я позвала горничную. Та сделала мне массаж и читала вслух, пока я не стала засыпать. Не могу точно сказать, когда она ушла от меня, – может быть, через полчаса, а возможно, и позже.

– Но поезд уже остановился?

– Да, поезд стоял.

– И вы ничего не слышали, мадам, – ничего необычного?

– Нет, я не слышала ничего необычного.

– Как зовут вашу горничную?

– Хильдегарда Шмидт.

– Она давно работает у вас?

– Пятнадцать лет.

– Вы считаете, что ей можно доверять?

– Абсолютно. Ее семья жила на территории поместья моего последнего мужа в Германии.

– Полагаю, что вы бывали в Америке, мадам?

Неожиданная смена темы разговора заставила княгиню приподнять брови.

– Множество раз.

– А вы не были там знакомы с семьей Армстронгов – той самой, в которой произошла трагедия?

– Вы говорите о моих друзьях, месье, – сказала княгиня с волнением в голосе.

– В таком случае вы хорошо знали полковника Армстронга?

– Его самого я знала не так хорошо, а вот его жена, Соня Армстронг, была моей крестной дочерью. Я дружила с ее матерью, актрисой Линдой Арден. Она была настоящим гением, одной из величайших трагедийных актрис мира. В роли леди Макбет и Магдалины ей не было равных. Я не только восхищалась ее талантом, но и была ее другом.