Агата Кристи - Убийство в «Восточном экспрессе»

– Не исключено, что так оно и было. Не исключено.

Доктор удивленно посмотрел на Пуаро:

– Простите меня, мсье Пуаро, но я не вполне вас понимаю.

– Я и сам не вполне себя понимаю, – сказал Пуаро. – Я ничего вообще не понимаю, и, как вы могли заметить, это меня тревожит. – Он с глубоким вздохом склонился над столиком, разглядывая обуглившиеся клочки бумаги. – Мне сейчас крайне необходима, – бормотал он себе под нос, – старомодная шляпная картонка.

Доктор Константин совсем опешил, не зная, как отнестись к такому необычному желанию. Но Пуаро не дал ему времени на расспросы. Открыв дверь, он позвал из коридора проводника. Проводник не заставил себя ждать.

– Сколько женщин в вагоне?

Проводник посчитал на пальцах:

– Одна, две, три… Шесть, мсье. Пожилая американка, шведка, молодая англичанка, графиня Андрени, княгиня Драгомирова и ее горничная.

Пуаро подумал:

– У них у всех есть картонки, не правда ли?

– Да, мсье.

– Тогда принесите мне… дайте подумать… да, именно так, – принесите мне картонку шведки и картонку горничной. На них вся моя надежда. Скажете им, что они нужны для таможенного досмотра или для чего-нибудь еще, – словом, что угодно.

– Не беспокойтесь, мсье, все обойдется как нельзя лучше: обеих дам сейчас нет в купе.

– Тогда поторапливайтесь.

Проводник ушел и вскоре вернулся с двумя картонками. Открыв картонку горничной, Пуаро тут же отбросил ее и взялся за картонку шведки. Заглянув в нее, он радостно вскрикнул и осторожно извлек шляпы – под ними оказались проволочные полушария.

– Вот что мне и требовалось! Такие картонки производили пять лет назад. Шляпка булавкой прикреплялась к проволочной сетке.

Пуаро ловко отцепил обе сетки, положил шляпы на место и велел проводнику отнести картонки назад. Когда дверь за ним закрылась, он повернулся к доктору:

– Видите ли, мой дорогой доктор, сам я не слишком полагаюсь на всевозможные экспертизы. Меня обычно интересует психология, а не отпечатки пальцев или сигаретный пепел. Однако в данном случае придется прибегнуть к помощи науки. В этом купе полным-полно улик, но как поручиться, что они не подложные?

– Я не вполне вас понимаю, мсье Пуаро.

– Ну что ж, приведу пример. Мы находим женский носовой платок. Кто его потерял, женщина? А может быть, мужчина, совершивший преступление, решил: «Пусть думают, что это – дело рук женщины. Я нанесу куда больше ран, чем нужно, причем сделаю это так, что будет казаться, будто некоторые из них нанесены человеком слабым и немощным, потом оброню на видном месте женский платок». Это один вариант. Но есть и другой. Предположим, что убийца – женщина. И тогда она нарочно роняет ершик для трубки, чтобы подумали, будто преступление совершил мужчина. Неужели мы можем всерьез предположить, будто два человека, мужчина и женщина, не сговариваясь, совершили одно и то же преступление и притом каждый из них был так небрежен, что оставил нам по улике? Не слишком ли много тут совпадений?

– А какое отношение имеет к этому картонка? – все еще недоумевая, спросил доктор.

– Сейчас расскажу. Так вот, как я уже говорил, все эти улики – часы, остановившиеся в четверть второго, носовой платок, ершик для трубки – могут быть и подлинными, и подложными. Этого я пока еще не могу определить. Но есть одна, на мой взгляд, подлинная улика, хотя и тут я могу ошибиться. Я говорю о плоской спичке, доктор. Я уверен, что ее зажег не мистер Рэтчетт, а убийца. И зажег, чтобы уничтожить компрометирующую бумагу. А следовательно, в этой бумаге была какая-то зацепка, которая давала ключ к разгадке. И я попытаюсь восстановить эту записку и узнать, в чем же состояла зацепка.

Он вышел из купе и через несколько секунд вернулся с маленькой спиртовкой и щипцами для завивки.

– Это для усов, – объяснил Пуаро, тряхнув щипцами.

Доктор во все глаза следил за ним. Пуаро распрямил проволочные полушария, осторожно положил обуглившийся клочок бумаги на одно из них, другое наложил поверх и, придерживая оба полушария щипцами, подержал это сооружение над пламенем спиртовки.

– Кустарщина, что и говорить, – бросил он через плечо, – но будем надеяться, что она послужит нашим целям.

Доктор внимательно следил за действиями Пуаро. Проволочные сетки накалились, и на бумаге начали проступать еле различимые очертания букв. Буквы медленно образовывали слова – слова, написанные огнем. Клочок был очень маленький – всего три слова и часть четвертого: «…мни маленькую Дейзи Армстронг».

– Вот оно что! – вскрикнул Пуаро.

– Вам это что-нибудь говорит? – спросил доктор.

Глаза Пуаро засверкали. Он бережно отложил щипцы.

– Да, – сказал он. – Теперь я знаю настоящую фамилию убитого. И знаю, почему ему пришлось уехать из Америки.

– Как его фамилия?

– Кассетти.

– Кассетти? – Константин наморщил лоб. – О чем-то эта фамилия мне напоминает. О каком-то событии несколько лет назад… Нет, не могу вспомнить… Какое-то шумное дело в Америке, не так ли?

– Да, – сказал Пуаро. – Вы не ошиблись. Это случилось в Америке. – Видно было, что он не склонен распространяться на эту тему. Оглядывая купе, он добавил: – В свое время мы этим займемся. А теперь давайте удостоверимся, что мы осмотрели все, что можно.

Он еще раз быстро и ловко обыскал карманы убитого, но не нашел там ничего, представляющего интерес. Попытался открыть дверь, ведущую в соседнее купе, но она была заперта с другой стороны.

– Одного я не понимаю, – сказал доктор Константин, – через окно убийца не мог уйти, смежная дверь была заперта с другой стороны, дверь в коридор заперта изнутри и на ключ, и на цепочку. Как же тогда ему удалось удрать?

– Точно так же рассуждает публика в цирке, когда иллюзионист запихивает связанного по рукам и ногам человека в закрытый ящик и он исчезает.

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, – объяснил Пуаро, – что, если убийце нужно было уверить нас, будто он убежал через окно, он, естественно, должен был доказать нам, что иначе он выйти не мог. Это такой же трюк, как исчезновение человека из закрытого ящика. А наше дело – узнать, как был проделан этот трюк.

Пуаро задвинул на засов дверь, ведущую в соседнее купе.

– На случай, – пояснил он, – если достопочтенной миссис Хаббард взбредет в голову посмотреть на место преступления, чтобы описать потом это своей дочери. – Он снова огляделся вокруг. – Здесь нам, я полагаю, больше делать нечего. Вернемся к мсье Буку.

Когда они вошли в купе мсье Бука, тот приканчивал омлет.

– Я приказал сразу же подавать обед, – сказал он, – и потом поскорее освободить ресторан, чтобы мсье Пуаро мог начать опрос свидетелей. А нам троим я распорядился принести еду сюда.

– Отличная мысль. – Пуаро обрадовался.

Никто не успел проголодаться, поэтому обед отнял у них мало времени; однако мсье Бук решил заговорить о волнующем всех предмете, лишь когда они перешли к кофе.

– Ну и что? – спросил он.

– А то, что мне удалось установить личность убитого. Я знаю, почему ему пришлось бежать из Америки.

– Кто он?

– Помните, в газетах одно время много писали о ребенке Армстронгов? Так вот Рэтчетт – это и есть Кассетти, тот самый, убийца Дейзи Армстронг.

– Теперь припоминаю. Ужасная трагедия! Однако я помню ее лишь в самых общих чертах.

– Полковник Армстронг был англичанин, кавалер ордена Виктории, но мать его была американка, дочь У.-К. Ван дер Холта, знаменитого уолл-стритского миллионера. Армстронг женился на дочери Линды Арден, самой знаменитой в свое время трагической актрисы Америки. Армстронги жили в Америке со своим единственным ребенком – маленькой девочкой, которую боготворили. Когда девочке исполнилось три года, ее похитили и потребовали за нее немыслимый выкуп. Не стану утомлять вас рассказом обо всех деталях дела. Перейду к моменту, когда родители, уплатив выкуп в двести тысяч долларов, нашли труп ребенка. Оказалось, что девочка была мертва по крайней мере две недели. Трудно описать всеобщее возмущение. Однако это еще не конец. Миссис Армстронг в скором времени должна была родить. От потрясения она преждевременно родила мертвого ребенка и умерла. Убитый горем муж застрелился.

– Боже мой, какая трагедия! Теперь я вспомнил, – сказал мсье Бук. – Однако, насколько я знаю, погиб и кто-то еще?

– Да, несчастная нянька, француженка или швейцарка по происхождению. Полиция была убеждена, что она замешана в преступлении. Девушка плакала и все отрицала, но ей не поверили, и она в припадке отчаяния выбросилась из окна и разбилась насмерть. Потом выяснилось, что она никак не была причастна к преступлению.

– Подумать страшно! – ужаснулся мсье Бук.

– Примерно через полгода был арестован Кассетти, главарь шайки, похитившей ребенка. Шайка эта и раньше применяла такие методы. Если у них возникало подозрение, что полиция напала на их след, они убивали пленника, прятали тело и продолжали тянуть деньги у родственников до тех пор, пока преступление не раскрывалось. Скажу вам сразу, мой друг, девочку убил Кассетти, и в этом никаких сомнений нет. Однако благодаря огромным деньгам, которые он накопил, и тайной власти над разными людьми он сумел добиться того, что его оправдали, придравшись к какой-то формальности. Толпа все равно линчевала бы его, но он понял это и вовремя смылся. Теперь мне стало ясно и дальнейшее. Он переменил фамилию, уехал из Америки и с тех пор ушел на покой, путешествовал, стриг купоны.

– Какой изверг! – с отвращением сказал мсье Бук. – Я нисколько не жалею, что его убили.

– Разделяю ваши чувства.

– И все же незачем было убивать его в «Восточном экспрессе». Будто нет других мест.

Губы Пуаро тронула улыбка. Он понимал, что мсье Бук судит несколько предвзято.

– Сейчас для нас главное, – объяснил Пуаро, – выяснить, кто убил Кассетти: какая-нибудь соперничающая шайка, у которой с Кассетти могли быть свои счеты, или же это была личная месть. – И он рассказал, что ему удалось прочесть на обуглившемся клочке бумаги. – Если мое предположение верно, значит, письмо сжег убийца. Почему? Да потому, что в нем упоминалась фамилия Армстронг, которая дает ключ к разгадке.