Агата Кристи - Убийство в «Восточном экспрессе»

«А наш полковник чувствителен к женским чарам», – подумал Эркюль Пуаро. Эта мысль его позабавила. Что ж, поездки по железной дороге способствуют романам не меньше морских путешествий.

Мисс Дебенхэм ответила, что ей это тоже очень приятно, но весьма сдержанным тоном.

Пуаро отметил, что полковник проводил ее до купе. Экспресс въехал в живописные Таврские горы. Когда в окне показались Киликийские ворота, Пуаро – он стоял неподалеку от англичан – услышал, как девушка со вздохом прошептала:

– Какая красота! Жаль, что я…

– Что вы – что?..

– Жаль, что я не могу наслаждаться ею!

Арбэтнот не ответил. На его квадратной челюсти заходили желваки.

– Видит бог, я много дал бы, чтобы избавить вас от этого.

– Тише, умоляю вас! Тише!

– Хорошо, хорошо! – Полковник метнул сердитый взгляд в сторону Пуаро и продолжал: – Мне неприятно, что вам приходится служить в гувернантках и быть на побегушках у сумасбродных мамаш и их капризных отпрысков.

Она весело засмеялась – обычная сдержанность покинула ее.

– Помилуйте, забитые гувернантки отошли в далекое прошлое. Уверяю вас, не я боюсь родителей, а они меня.

Они замолчали. Арбэтнот, по-видимому, застеснялся своего порыва.

«Интересная комедия здесь разыгрывается», – отметил Пуаро.

Это наблюдение он потом не раз вспоминал.

В Конью они прибыли поздно вечером, в половине двенадцатого. Англичане вышли на платформу размяться и теперь прохаживались взад-вперед по заснеженному перрону.

Пуаро довольствовался тем, что наблюдал за бурной жизнью станции в окошко. Однако минут через десять он решил, что и ему невредно подышать воздухом. Он тщательно оделся: облачился во всевозможные жилеты и пиджаки, обмотался шарфами и натянул на изящные ботинки калоши. Укутанный таким образом, он нетвердыми шагами спустился по лесенке, принялся мерить шагами перрон и так дошел до его конца.

Только по голосам он опознал две темные фигуры, смутно вырисовывающиеся в тени багажного вагона.

Говорил Арбэтнот:

– Мэри…

Девушка взволнованно прервала его:

– Нет, нет, не сейчас! Когда все будет кончено… Когда все будет позади… тогда…

Мсье Пуаро незаметно удалился. Он был озадачен: он едва узнал голос мисс Дебенхэм, всегда такой бесстрастной и деловитой.

«Любопытно», – сказал он про себя.

Назавтра ему показалось, что англичане поссорились. Они почти не разговаривали. Девушка казалась встревоженной. Под глазами у нее темнели синие круги.

В половине третьего поезд неожиданно остановился. Из окон выглядывали пассажиры. Небольшая группка людей, столпившихся возле рельсов, что-то показывала друг другу, тыча пальцами под вагон-ресторан.

Пуаро высунулся в окно, подозвал пробегавшего мимо проводника. Проводник объяснил, в чем дело. Пуаро втянул голову в вагон, повернулся и едва не толкнул при этом Мэри Дебенхэм, которая стояла за его спиной.

– В чем дело? – спросила она по-французски; голос ее прерывался от волнения. – Почему мы стоим?

– Пустяки, мадемуазель. Что-то загорелось под вагоном-рестораном. Ничего серьезного. Пожар уже погасили. Повреждение быстро устранят. Уверяю вас, никакой опасности нет.

Она небрежно махнула рукой, показывая, что пожар ее нисколько не пугает.

– Да, да, понимаю. Но сколько времени потеряно!

– Времени?

– Ну да, мы опоздаем…

– Вполне вероятно, – согласился Пуаро.

– Но я не могу опоздать! Поезд прибывает в Стамбул в шесть пятьдесят пять, а мне еще нужно пересечь Босфор и попасть на экспресс Симплон – Восток, который отходит в девять часов от другого берега. Если мы потеряем здесь час или два, я опоздаю на пересадку.

– Вполне вероятно, – согласился Пуаро. Он с любопытством наблюдал за ней. Рука ее на раме окна дрожала, губы тряслись. – Это так важно для вас, мадемуазель? – спросил он.

– Да. Очень важно. Я непременно должна попасть на этот поезд.

Она повернулась и пошла навстречу полковнику Арбэтноту, показавшемуся в конце коридора.

Опасения ее, однако, оказались напрасными. Не прошло и десяти минут, как поезд тронулся. Наверстав упущенное время, он прибыл в Хайдарпашу с опозданием всего на пять минут. Босфор в этот день бушевал – мсье Пуаро переправа далась нелегко. На пароходе он потерял из виду своих спутников и больше так и не встретился с ними.

От Галатского моста он поехал прямо в отель «Токатлиан».

В «Токатлиане» Эркюль Пуаро заказал номер с ванной. Потом подошел к конторке и спросил швейцара, нет ли для него писем.

Его ждали три письма и телеграмма. Увидев телеграмму, он удивленно вскинул брови. Вот уж чего никак не ожидал!

Как обычно, неторопливо и аккуратно, Пуаро развернул бланк. Четко напечатанный текст гласил:

– Voilà ce qui est embêtant![7] – пробормотал Пуаро раздраженно.

Он взглянул на часы.

– Мне придется выехать сегодня же, – сказал он швейцару. – В какое время уходит экспресс Симплон – Восток?

– В девять часов, мсье.

– Вы можете купить билет в спальный вагон?

– Разумеется, мсье. Зимой это не составляет никакого труда. Поезда почти пустые. Вы хотите ехать первым классом или вторым?

– Первым.

– Отлично. Куда едет мсье?

– В Лондон.

– Хорошо, мсье. Я возьму вам билет до Лондона и закажу место в спальном вагоне Стамбул – Кале.

Пуаро снова взглянул на часы. Было без десяти восемь.

– Я успею поужинать?

– Разумеется, мсье.

Пуаро кивнул. Он подошел к конторке администратора, отказался от номера и проследовал через холл в ресторан.

Пуаро заказывал обед, когда на его плечо легла рука.

– Ah! Mon vieux![8] – раздался голос у него за спиной. – Вот уж кого не чаял увидеть!

Пуаро обернулся – приземистый пожилой толстяк с жестким ежиком волос радостно улыбался ему.

Пуаро вскочил:

– Мсье Бук!

– Мсье Пуаро!

Мсье Бук тоже был бельгиец, он служил директором Международной компании спальных вагонов; его знакомство с бывшим светилом бельгийской полиции уходило в глубь времен.

– А вы далеко заехали от дома, старина, – сказал мсье Бук.

– Расследовал одно небольшое дельце в Сирии.

– Вот оно что! И когда возвращаетесь домой?

– Сегодня же.

– Великолепно. Я тоже еду. Вернее, я еду только до Лозанны, у меня там дела. Вы, я полагаю, едете экспрессом Симплон – Восток?

– Да, я только что попросил достать мне купе. Рассчитывал пробыть здесь несколько дней, но неожиданно получил телеграмму – меня вызывают в Англию по важному делу.

– Ох уж эти дела! – вздохнул мсье Бук. – Зато вы теперь мировая знаменитость, мой друг!

– Да, кое-каких успехов мне удалось достичь, – сказал Пуаро, стараясь выглядеть скромно, что, однако, ему не удалось.

Бук засмеялся.

– Встретимся позже, – сказал он.

И Пуаро всецело сосредоточился на том, как бы уберечь от супа свои длинные усы. Справившись с этим, он в ожидании, пока ему принесут второе блюдо, стал разглядывать публику. В ресторане было всего человек пять-шесть, но из них Пуаро заинтересовался только двумя.

Они сидели неподалеку от него. Младший был симпатичный молодой человек лет тридцати, явно американец. Однако внимание маленького сыщика привлек не столько он, сколько его собеседник – мужчина лет шестидесяти, если не семидесяти. На первый взгляд у него была благодушная внешность типичного филантропа. Лысеющая голова, высокий лоб, улыбка, открывавшая два ряда неправдоподобно белых вставных зубов, – все, казалось, говорило о доброте. И только глаза – маленькие, глубоко посаженные, лживые – противоречили этому впечатлению. Впрочем, не они одни. Сказав что-то своему спутнику, старик оглядел комнату. Взгляд его на мгновение задержался на Пуаро, и в нем неожиданно промелькнули недоброжелательство и непонятная тревога. Он тут же поднялся.

– Заплатите по счету, Гектор, – распорядился он. Голос у него был хрипловатый. В нем таилась какая-то странная, приглушенная угроза.

Когда Пуаро встретился со своим другом в вестибюле, американцы покидали отель. Портье сносил в машину чемоданы. Молодой человек присматривал за ним. Потом открыл стеклянную дверь и сказал:

– Все готово, мистер Рэтчетт.

Старик что-то буркнул и вышел.

– Что вы думаете об этой паре? – спросил Пуаро.

– Они американцы, – сказал мсье Бук.

– Это само собой разумеется. Я хотел спросить, как они вам понравились?

– Молодой человек показался мне симпатичным.

– А тот, второй?

– Сказать по правде, мой друг, он произвел на меня неприятное впечатление. Нет, он решительно мне не понравился. А вам?

Пуаро помедлил с ответом.

– Когда там, в ресторане, он прошел мимо меня, – сказал наконец Пуаро, – у меня появилось странное ощущение, словно мимо меня прошел дикий, вернее сказать, хищный зверь – понимаете меня? – настоящий хищник!

– Но вид у него самый что ни на есть респектабельный.

– Вот именно! Тело как клетка: снаружи все очень респектабельно, но сквозь прутья выглядывает хищник!

– У вас богатое воображение, старина, – сказал мсье Бук.

– Может быть, и так. Но я не могу отделаться от впечатления, что само зло прошло совсем рядом со мной.

– Вы про этого почтенного американца?

– Да, про этого почтенного американца.

– Что ж, – сказал мсье Бук жизнерадостно, – возможно, вы и правы. На свете так много зла.

Двери отворились, к ним подошел швейцар. Вид у него был озабоченный и виноватый.

– Это просто невероятно, мсье! – обратился он к Пуаро. – Все купе первого класса в этом поезде проданы.

– Как? – вскричал мсье Бук. – Сейчас? В мертвый сезон? Не иначе как едет группа журналистов или политическая делегация.

– Не могу знать, сэр, – почтительно вытянулся швейцар. – Но купе достать невозможно.