Г.М. фыркнул.

- Вы знаете, о чем он собирается спросить вас, сынок. У вас достаточно мозгов, чтобы ответить на незаданные вопросы. Многие чувствуют себя лучше, делая вид, что если вещи не названы своими именами, то их попросту не существует. Итак?

- Перестаньте, - сказал Эмери, не открывая глаз. Он дрожал. - Да, я об этом знал. Вы удовлетворены? Я знал это с самого начала. Она сама мне об этом рассказала.

- Понятно, - прорычал Мастерс. - А вы, случайно, не?..

- Если это делало ее счастливей, - тупо сказал Эмери, - это было законом для меня. Но какое вам до этого дело, позвольте спросить? - Он повысил голос. Г.М., пристально смотревший на него, поднял руку, предупреждая Мастерса, чтобы тот помолчал. Г.М., казалось, знал, что Эмери сказал еще не все...

- Я хотел, чтобы она продолжала, - резко произнес последний, - и стала Звездой. Звездой, в том смысле, который я вкладываю в это слово. Сказать по правде, меня не волновало, вернется она в Штаты или продолжит карьеру здесь; я бы поддержал любое ее решение. Трудно поверить в то, что она мертва, после всего... Есть только одно, чего я хочу больше всего. Я хочу убраться из этой страны. И мне наплевать, что обо мне подумают. Когда я сказал Канифесту, что она - моя жена, он посмотрел на меня так, будто я - вошь. Но мне-то какое до этого дело? - Послушайте, я скажу вам, что я уже сделал. - Он немного оживился. - Я нанял лучший роллс-ройс, закрытый, чтобы перевезти ее в Лондон. У меня есть специальный шофер, одетый в черное. Мы наполним машину цветами, и она отправится в Лондон в составе похоронной процессии, самой пышной, какую этот город видел, с тех пор как...

Он говорил совершенно серьезно. Казалось, сейчас для него не было ничего важнее, чем организация похорон.

- Нам нужно выполнить кое-какие формальности, - перебил его Г.М. и медленно поднялся. - Нам с инспектором Мастерсом нужно пойти и осмотреть павильон. Позже, если хотите, мы можем продолжить. Кстати, по вашим словам, вчера вы все сказали Канифесту. Это была ваша собственная идея?

- Отчасти, да... хотя, подождите минутку... да, думаю, что так. Не помню. Мы с Карлом разговаривали. Карл приехал ко мне в больницу, перед тем как отправиться сюда. - Эмери пытался вспомнить, снова прибегая к помощи фляги. - Он сказал, что все будет в порядке. Что едет сюда, чтобы умаслить братца Бохана и наобещать ему чего угодно, чтобы только попасть в дом. Господи, как это смешно! Он собирался предложить старому Бохану пятьдесят тысяч в год как консультанту.

- Неплохое предложение, не так ли?

- Не будьте идиотом!

Г.М., преднамеренно или неумышленно, повысил голос, и Эмери, сам того не замечая, поступил так же.

- Значит, Рейнджер знал, что вы женаты на Тейт, так?

- Он предполагал это. Во всяком случае, я допускал это, когда он сказал, что мы должны все делать быстро.

- А Джон Бохан знал об этом?

- Нет.

- Осторожнее, сынок: вы уверены, что держите себя в руках? Успокойтесь. Разве Джон Бохан не знал об этом?

- Она сама сказала мне, что он ничего не знает! Она поклялась мне, что ничего ему не говорила.

Г.М. выпрямился.

- Хорошо, - бесцветным голосом произнес он. - Вы можете отыскать своего друга Рейнджера и попробовать привести его в нормальное состояние. А мы пока наведаемся в павильон... - Он оглянулся, уголки его рта опустились. - Где мой племянник? Где Джеймс Б. Беннетт? Ага! Грррммм. Вы идете с нами. Я хочу знать, как она лежала на полу, когда вы нашли ее. И кое-что еще. Идемте.

Беннетт взглянул на Кэтрин, которая не произнесла ни слова с момента появления Эмери. Даже сейчас она промолчала, ограничившись жестом, что он должен идти.

Вслед за шумно двигавшимся Г.М. и Мастерсом, делавшим записи в своем блокноте, он проследовал по коридорам к боковой двери, где инспектор Поттер сдерживал натиск журналистов. Беннетт поспешно снял чье-то пальто, но не свое собственное.

- Останьтесь здесь, - прорычал Г.М. Мастерсу. - Сделайте им заявление, а потом присоединяйтесь к нам. Только не говорите много! - Он открыл дверь. - Заходите, ребята, и поговорите с главным инспектором.

Он пробирался через толпу, прокладывая себе дорогу локтями, ворча и оберегая старый полинявший цилиндр, который держал в руке. Дверь захлопнулась.

Они какое-то время стояли на боковом крыльце, вдыхая морозный воздух. Слева от них, петляя, вниз, уходила гравийная дорожка, под переплетенные ветви дубов, и далее к шоссе, находившемуся в двухстах ярдах. Справа вниз уходили лужайки, сыпал снег. Было что-то настойчивое, что-то умиротворяющее, в этих хлопьях, скрывающих все следы. Они были символом и предвестником, подобно одной из машин на подъездной дорожке. Хотя автомобилей теперь стояло много, длинный роллс-ройс с опущенными занавесями мрачно чернел на фоне ослепительно-белого снега: словно в нем ожидала смерть, чтобы забрать Марсию Тейт. Его присутствие казалось абсурдом, но не было им. Он выглядел еще более мрачным из-за стоявшего рядом маленького ярко-желтого автомобиля Эмери, с надписью CINEARTS STUDIO и маленьким аистом на радиаторе; Жизнь и Смерть, ожидающие бок о бок. Беннетт подумал, что символы такие же несуразные, как и жизнь, - аист и черные шторы, - и еще то, что на таинственных дорогах черный автомобиль всегда обгоняет желтый. А потом перед его мысленным взором возник образ Марсии Тейт.

Он попробовал прогнать его, топчась по лужайке возле Г.М. Взглянув на часы, он обнаружил, что уже половина второго. Прошлой ночью, в это же время, также падал снег.

- Все верно, - услышал он голос Г.М. Обернувшись, он увидел устремленные на него глаза последнего. Темный силуэт на фоне белого снега, в громоздком цилиндре и пальто, с побитым молью меховым воротником, Г.М. выглядел карикатурным старым актером. - Прошлой ночью, как раз в это время, все и случилось. А что там такое с вами и молодой девушкой?

- Я встретил ее только этим утром.

- Грррммм. Она похожа на Марсию Тейт. Причина в этом?

- Нет.

- Не имею ничего против. Есть только одна вещь, в которой следует удостовериться, а именно, что она - не убийца, или, - Г.М. провел рукой по подбородку, - не связана с убийцей. Крайне неприятно в первом случае, и вызывает некоторое замешательство во втором. Способны ли вы взглянуть на дело с этой точки зрения? Думаю, вряд ли. Было бы слишком хорошо, если бы вам это удалось. Однако вы можете кое-что прояснить для себя. Она приехала сюда прошлой ночью вовсе не для того, чтобы поговорить с мисс Тейт... Нет, нет, сынок. Она также очень стремилась выгородить дочь Канифеста. Потому что полагает, - это сделала она.

- Вы тоже так думаете?

- А вы все еще полагаете, что это сделала женщина? - осведомился Г.М. - Но ведь миссис Томпсон сказала, что это не была женщина. Нет, нет. Это не она. Постарайтесь взглянуть на дело шире. Включите воображение. Кроме того, есть еще одна причина, почему некий старый зануда полагает, что Луиза Кэрью не могла проникнуть в павильон и размозжить голову мисс Тейт. Я не стану спрашивать вас по поводу замечательной способности этой девочки преодолеть более сотни футов, не оставив на снегу следов. Я хочу спросить о другом. Что заставило ее так медлить?

- Что вы имеете в виду?

- Она ушла отсюда в половине второго. Согласно Мастерсу, Тейт была убита в начале четвертого. "Она пошла туда, чтобы высказаться и попытаться убедить, - скажете вы, - а когда это не сработало, она ее убила". Разница во времени составляет почти два часа. Не могу себе представить, чтобы Тейт позволила кому-то оставаться у нее в течение двух часов. Важно вот что. Тейт ожидала посетителя - Джона Бохана. Если у вас есть в этом какие-нибудь сомнения, выбросьте их из головы. Она ожидала важных известий о Канифесте. Вы можете себе представить, чтобы Тейт хотела чьего-либо присутствия в тот момент, когда должен был прийти ее дорогой друг, особенно - дочь человека, которого она удерживала на веревочке в виду предполагаемого с ним брака? Она избавилась от присутствия Уилларда достаточно быстро, но вы хотите заставить меня поверить, будто она позволила оставаться молодой Кэрью, в течение двух часов, когда появления Бохана можно было ожидать в любую минуту? Эти два часа - ужасно большой промежуток времени, сынок.

- Но взгляните сюда, сэр! Вы возвращаетесь к идее Рейнджера о том, что Бохан приезжал сюда ночью? Поскольку мы знаем, что Джон не возвращался до трех часов...

Г.М. остановился. Они шли вдоль исчезающей линии следов вниз, к входу в аллею. Оглянулся на дом, стоявший наверху, в сотне ярдов от них. Казалось, он прикидывает расстояние.

- В настоящий момент я ничего не могу сказать, за исключением того, что идея Рейнджера о поддельных следах еще более глупая, чем казалась. Джон Бохан вернулся сюда, как и сказал, в этом не может быть никаких сомнений; и перед тем, как он вернулся, здесь не было никаких следов... Нет, нет. Как раз это меня совсем не беспокоит. А что меня по-настоящему беспокоит, это его поведение в Лондоне: как он набросился на Канифеста, когда тот подумал, что он покушался на его жизнь...

Внезапно Беннетт вспомнил то, о чем совершенно забыл в суете и тревогах дня. И спросил, что случилось, что Канифест сказал Мастерсу по телефону. Г.М., смотревший в конец аллеи, нахмурился.

- Не знаю, сынок. Кроме того, что сказал мне Мастерс. Кажется, Мастерс попытался подражать голосу Мориса и сказал: "Да?" На что Канифест ответил нечто вроде: "Я хотел поговорить с тобой, Бохан, но, я надеюсь, мне не нужно объяснять, почему я хочу, чтобы мою дочь немедленно отправили домой". Что-то вроде этого. Мастерс сказал, что его голос звучал очень слабо и неуверенно. Тогда Мастерс ответил: "Почему? Потому что Джон заехал тебе в подбородок и подумал, что ты отдал Богу душу, в то время как у тебя случился сердечный приступ?" Конечно, парень понял, что с ним разговаривает не Морис, и начал спрашивать: "Кто это? Кто это?" Мастерс сказал, что он полицейский, и что Канифесту лучше приехать сюда и оказать нам помощь, если он не хочет угодить в неприятную ситуацию. Я понимаю, он несколько преувеличил. Сказал, что дочь Канифеста обвиняется в убийстве, и что-то еще. Все, что Мастерсу удалось узнать, - Бохан приходил к Канифесту прошлой ночью; вошел через боковой вход или еще как-то, и попробовал возобновить "некий деловой разговор"; причем вел себя необычайно грубо. Естественно, Канифест не пожелал изъясниться более подробно. Мастерс заявил, чтобы он приезжал сюда, с сердечным приступом или без, и повесил трубку, пока Канифест переваривал возможные последствия для себя, в случае отказа сотрудничать с полицией.