— Вы уверены?

— В этом уверены детективы, которым поручено следить за ней.

— Ваши детективы за ней следят? — спросил Кандлер с резким недовольством.

— Не совсем так. Мои детективы наблюдают за другими детективами — предположительно полицейскими, которые в свою очередь наблюдают за Арлен.

— Понимаю, — сказал Кандлер.

— Знаете ли вы Джордана Л. Балларда?

— Конечно. Я прикреплен к этому банку, и все его служащие раз в полгода проходят у меня медосмотр. А многие из них и лечатся. Раньше Балларда я знал хорошо, он тогда еще работал в банке, а сейчас вижу его лишь время от времени.

— Я хочу сообщить вам кое-что о Балларде, так или иначе вы узнаете это из утренних газет.' Сегодня вечером — приблизительно в половине одиннадцатого — Балларда убили.

— Убили?

— Да.

— Но кто убил?

— По некоторым причинам, раскрыть которые я не могу, полиция скорее всего посчитает, что это дело рук Арлен Дюваль.

— Вот дьявол!

— И еще кое-что, но строго между нами. В недавнем разговоре с полицией, состоявшемся где-то за последние двое суток, Баллард сказал, что, постоянно перебирая в памяти события того рокового дна, он нашел улику: он вспомнил один из номеров на крупных купюрах, пропавших в тот день из «Меркантайл секьюрити». Короче, он сообщил в полицию номер похищенного тысячедолларового банкнота.

— Как это он ухитрился вспомнить через такое время? — подозрительно поинтересовался Кандлер.

— Номер на банкноте имел общие цифры с номером забега, лошади и так далее.

— Сомнительно что-то…

Мейсон кивнул.

— Ладно! — Кандлер решительно выпрямился. — Вы меня уговорили.

— Не понял? — переспросил Мейсон.

— Я признаюсь, что какое-то время думал в этом плане и о Балларде.

— В плане того, что он давал деньги Арлен Дюваль?

— Да, с одной стороны. А с другой — как о человеке, который, возможно, достаточно ловок, чтобы суметь организовать похищение.

— Вы полагаете — он мог это сделать? Но как?

— Не знаю. И много бы дал, чтобы узнать. Но давайте прежде всего трезво и холодно взвесим все «за» и «против». Баллард работал в банке. Он был одним из тех, кто должен был следить за тем, как деньги упаковываются в пакет. Он признался, что пренебрег своими обязанностями в силу того, что слушал радиопередачу со скачек — репортаж, транслируемый как раз в тот момент. Играть на бегах — не было одной из его привычек, он поставил лишь потому, что получил от кого-то наводку. Он нигде и никогда потом не говорил от кого. Ставка была солидная, а человек он маленький и жил на маленькую зарплату: После похищения Баллард ушел из банка. Последовал период, когда он перебивался на хлебе и воде, образно выражаясь. И наконец он нашел себе занятие. Если в двух словах, то Баллард сделал все то, что сделает преступник, пытающийся избавиться от подозрения.

— Или то, что сделает невиновный человек, преследующий ту же цель, — добавил Мейсон.

— Согласен. Но давайте посмотрим, что же произошло потом. Ни с того ни с сего у Балларда вдруг проявляется недюжинный талант превращать все, к чему ни прикоснется, в звонкую монету. Он вкладывает деньги, выкупает бизнес, в котором сам до того работал служащим, начинает скупать недвижимость. Он на пути к тому, чтобы стать богатым и состоятельным американцем.

— Но он и впрямь сколотил хорошие деньги, — возразил Мейсон.

— Тоже согласен. Но все равно, давайте хоть недолго побудем холодными безжалостными реалистами. Без гроша в кармане, с работы с позором выгнали, нигде не берут — он опускается почти до нищеты, но нищета сменяется неплохим жалованьем, а затем ему на смену приходит и богатство. Да, он делал капиталовложения и получал прибыли, но, может быть, его благосостояние объясняется этими прибылями только отчасти?

— На этот вопрос я не в состоянии ответить.

— И никто не ответит, если уж на то пошло.

— Вы его подозреваете?

Доктор Кандлер подтвердил эти слова кивком головы.

— Именно это я и хотел узнать, — сказал Мейсон и добавил: — У меня есть определенные основания полагать, что на руках у Арлен Дюваль оказалась та самая тысячедолларовая купюра, номер которой Баллард сообщил в полицию. Но прошу вас, доктор, об этом никому ни слова. Прежде чем предпринимать что-либо дальше, я должен был услышать от вас о Балларде.

— Значит, его убили?

— Да.

— Что ж, может быть, это и есть логическое завершение его карьеры. Я знаю, вы поймете меня, мистер Мейсон. Раз уж у Балларда была возможность помочь подготовить это похищение, раз у него была возможность участвовать в нем и непосредственно помочь претворить этот план в жизнь, то он, очевидно, это и сделал, потому что лично взять деньги он не мог. Следовательно, действовал с сообщником.

Мейсон согласился.

— Потом начал хитрить, изворачиваться, возможно, себя выгораживать. Партнеру это не понравилось, и… когда такие проходимцы что-то не поделят, то не обойтись без… в общем, все идет к убийству.

— Да, похоже, что так все и было, — проговорил Мейсон, внимательно следя за лицом Кандлера.

Тот продолжал:

— Мне неловко, мистер Мейсон, но не хочу кривить душой, ваша информация для меня — это лучшая новость за уже довольно длительный промежуток времени. Дело движется к концу. Сейчас полицейским придется расследовать целых два дела: похищение денег из «Меркантайл секьюрити» и убийство Балларда. Найдя убийцу, они найдут сообщника, а за этим последует раскрытие тайны пропажи денег.

— Пожалуйста, доктор, если Арлен Дюваль снова свяжется с вами, дайте мне знать. Договорились?

Канцлер еще раз прошелся рукой по упрямой щетине на лице.

— Не буду ничего обещать, мистер Мейсон. Не обижайтесь! Когда дело касается Арлен, я делаю то, что считаю лучшим для нее.

— При данных обстоятельствах для нее лучше всего будет немедленно связаться со мной.

— Таково ваше мнение?

— Именно так.

— Я свое мнение составлю после разговора с ней — при условии, конечно, что она пожелает со мной увидеться.

— И все-таки я полагаю, что будет гораздо лучше, если Арлен через вас выйдет потом и на меня.

— Почему?

— Потому что мне вручили повестку, обязывающую предстать завтра в десять часов утра перед Большим советом присяжных. Мне приказано принести с собой все наличные деньги, полученные от Арлен Дюваль и находившиеся у меня на момент вручения повестки.

— Вас будут допрашивать на Большом совете?

— Да.

— Но как адвокат вы имеете право уважать и хранить в тайне признания клиента. Здесь они ничего не смогут поделать.

— Вы слишком широко трактуете данное право, доктор. В самом деле, любые сведения, передаваемые мне клиентом с целью обеспечения меня информацией для того, чтобы я мог проконсультировать его относительно законных прав, считаются сведениями, сообщенными адвокату его клиентом, и не разглашаются. Но существуют исключения даже и из этого правила.

— Но я не сомневаюсь, что вы станете трактовать данное правило в пользу клиента.

Мейсон улыбнулся:

— В этом, доктор, положитесь на меня.

Кандлер встал со стула и потер руки.

— Возможно, вам не известно, мистер Мейсон, что Арлен Дюваль обратилась к вам за советом, потому что я на этом настоял.

— Неужели?

— Да, да, поэтому. Я почувствовал, что идет какая-то закулисная возня, что происходят события, которые действительно имеют значение. Кто-то хотел воспользоваться ею как инструментом для достижения своих целей. И я знал, что, как только на сцену выйдете вы, дело ускорится.

— Как по-вашему, смерть Джордана Балларда — это следствие моего участия в деле?

— Мистер Мейсон, сказать так будет немножко грубо…

— Но точно?

— Да. Вам я лгать не стану. Я и в самом деле считаю, что Балларда убили из-за того, что за дело взялись вы.

Мейсон повернулся, подошел к входной двери и взялся было за большую круглую ручку, как вдруг почувствовал, что гладкий металл в его руке поворачивается сам по себе. Кто-то пытался войти снаружи.

Мейсон отступил и сделал шаг в сторону.

Доктор Кандлер хотел что-то сказать и даже открыл рот, но не успел — и на пороге появилась улыбающаяся, аккуратно одетая рыжеволосая дама лет тридцати двух, очаровательная и стройная.

— Роза! — воскликнул Канцлер с видимым раздражением. — А вы-то что здесь делаете?

— Я подумала, что нужно прийти, чтобы узнать, не могу ли я чем-нибудь помочь.

— Роза Трэйвис, старшая медсестра, — представил даму Кандлер. — Отвечает на ночные звонки и принимает вызовы.

Мейсон пожал протянутую ему красивую руку:

— Так, значит, я с вами говорил по телефону.

— Да, со мной.

— Простите, если разбудил.

— О, об этом и не думайте. Я уже давно приучилась просыпаться, отвечать на звонки и сразу же снова засыпать. Экономлю доктору Кандлеру уйму времени. Утешаю пациентов сама. Большинство из них — просто перенервничавшие ипохондрики, страдающие бессонницей. Я советую им принять пару таблеток аспирина, забраться в горячую ванну и продержаться до утра.

— Роза — бесценный помощник, — добавил доктор Кандлер. — Я считаю очень полезной и часто рекомендую своим пациентам диатермию и потогонные ванны в специальных шкафах. Знаю, что многие доктора со мной не согласятся, но я потогонные ванны ставлю на одно из первых мест. Роза непосредственно отвечает за эти процедуры, и хотя днем у нее есть несколько ассистентов, я, по правде говоря, не понимаю, как она все успевает. А с тех пор как приказала долго жить моя супруга, — это случилось пять лет назад, — Роза принимает еще и ночные звонки. Мы с ней работаем бок о бок уже… почти одиннадцать лет.