— В учреждениях такого рода атмосфера всегда… э-э… не подберу слова, пропитана человеческими страданиями, — виноватым тоном говорил он Мейсону. — У меня здесь есть блок воздушного кондиционирования, работает автономно и поддерживает воздух постоянно свежим, но ощущение больницы все равно сохраняется, очевидно, какие-то психические миазмы оседают на стенах, на полу, потолке. Слишком много больных, слишком много несчастных. Что, не ожидали таких откровений от практикующего врача?

— Почему?

— Ну как же, врачу не полагается быть подверженным призрачным психическим влияниям. Врач обязан быть материалистом. Однако я не знаю ни одного своего коллеги, добившегося сколь-нибудь значительного успеха, который не осознавал бы того факта, что многих вещей просто-напросто в медицинских талмудах не найдешь. Садитесь, мистер Мейсон, прошу вас!..

Видно было, что доктор Кандлер одевался наспех, но это его ничуть не стесняло и не лишило того профессионального проницательного взгляда, которым он привык смотреть на своих пациентов и который сейчас, опустившись на большой стул, кинул на Мейсона.

Мейсон сказал:

— Надеюсь, доктор, моя репутация вам достаточно хорошо известна и вы понимаете, что по пустякам в такой час я бы вас тревожить не стал.

Кандлер кивнул.

— Итак, к делу. Насколько я знаю, вы были весьма дружны с Арлен Дюваль, это так?

Кандлер кивнул еще раз.

— И вы также знаете, что я представляю ее интересы.

— Представляете ее интересы? — переспросил Кандлер.

— Да. Вас это удивляет? Тогда я вас не понимаю…

— Видите ли, мистер Мейсон, если я все правильно понял — вы согласились представлять ее интересы только в том случае, если Арлен невиновна. И вы заявили, что, в случае ее виновности, не раздумывая предадите ее правосудию и получите гонорар из суммы награды, причитающейся за обнаружение пропавших денег.

— Все верно, — согласился Мейсон, и взгляд его стал жестким и холодным. — У вас есть по этому поводу возражения?

— Ни в коем случае, что вы! Это ваше право договариваться с клиентом о чем хотите. Но согласитесь, что это не то же самое, как если бы вы представляли ее интересы искренне, от всего сердца, так сказать.

— Если она невиновна — я буду защищать ее искренне и от всего сердца.

— К этому я и клоню. А предположим — вы посчитаете, что она виновна, тогда что?

— Тогда, как я ей уже ясно дал понять, я передам ее властям, а деньги все равно найду.

— Разрешите я уточню свою мысль, мистер Мейсон. Допустим — она ни в чем не виновата, но налицо определенные криминальные обстоятельства, заставляющие вас думать обратное. Выходит, тогда вы станете действовать против нее?

— Извините, доктор, но я убедительно прошу вас положиться на мое благоразумие и осторожность. Поспешных выводов я делать не собираюсь.

— Вы можете и не делать поспешных выводов, но тем не менее не исключено, что эти ваши выводы будут ложными.

— Полагаете — она невиновна?

— Головой ручаюсь.

— Могу я поинтересоваться, в каких вы с ней отношениях?

— Я ее друг, мистер Мейсон.

— Романтическая привязанность?

Доктор Кандлер почесал подбородок.

— Если я и поднялся посреди ночи с постели, то не для того, чтобы быть подвергнутым перекрестному допросу. Поверьте, что к Арлен Дюваль я испытываю самое глубокое уважение, а по отношению к ее отцу — считаю себя близким другом. Ему крупно не повезло…

— Вы думаете — он невиновен?

=- Вне всяких сомнений! — Доктор не сумел скрыть своих эмоций. — Он оказался козлом отпущения только лишь потому, что ни полиция, ни страховая компания не нашли тогда никого другого, на кого можно было бы навесить это преступление.

— Но они обнаружили у него украденные деньги!..

— Да. Так они заявили. Не забывайте, что деньги те были у него обнаружены некоторое время спустя после их пропажи. Несомненно, что лицо, совершившее данное преступление, — работник банка. Кто-то, кто имел доступ к погашенным чекам. А раз так, то почему он не мог бы завладеть на время бумажником Колтона Дювала и подсунуть ему часть исчезнувших купюр?

— Да, это идея, — сказал Мейсон.

— Конечно! — Кандлер ехидно усмехнулся. — И она должна бы была прийти вам в голову.

— Меня она посещала. Я готов к рассмотрению любой возможности.

— Я вижу.

— Знаете, доктор, почему я к вам пришел? Потому что на данном этапе я способен принять вашу точку зрения. Но у меня вопрос: Арлен Дюваль сейчас получает откуда-то деньги — откуда? Может быть, вы ей даете?

— Не я, но… другой человек.

— Кто?

— Не знаю. Но хотел бы знать.

— Она не говорит даже вам?

— Хорошо, я объясню. Арлен Дюваль полностью мне доверилась. Я очень многое знаю о ней, и я в курсе данного дела, но остается один-единственный аспект, один пункт, по которому она мне не может раскрыться, потому что связана клятвой, — она пообещала.

— И этот пункт касается…

— …личности человека, снабжающего ее деньгами, — закончил Кандлер. — Все остальное я знаю. Знаю, что завтра до девяти тридцати утра она заплатит вам задаток в полторы тысячи долларов. Знаю, что она это сделает. Но кто ей дает деньги — я не знаю.

— Но кто-то, вы говорите, дает?

— Да.

— Она сказала вам это?

— Да.

— Она доверяет вам до такой степени?

— Да.

— А почему этот неизвестный дает деньги?

— Не могу ответить. Приходится только догадываться. Мне кажется, вся стратегия в целом неверна. Очевидно, что этот неизвестный благодетель не может допустить, чтобы в деле фигурировало его имя, как очевидно и то, что он полностью убежден в непричастности к ограблению Колтона Дюваля. Убежден не меньше, чем я. Он хочет вытащить Дюваля из-за решетки. Покуда власти считают, что деньги похитил и спрятал отец Арлен, и покуда он не признается в этом, они будут держать его в тюрьме. Но, однако, стоит им почувствовать, что дочь Дюваля эти деньги нашла, — а власти, не забывайте этого, мистер Мейсон, нисколько не сомневаются в виновности Дюваля, — и начала их тратить, то повод и дальше держать отца в камере отпадает.

В таком случае власти могут посчитать дальнейшее содержание Колтона Дюваля под стражей нецелесообразным и выпустят его с расчетом, что отец с дочерью все равно рано или поздно, но как-нибудь договорятся. Их следующим шагом будет засечь Дюваля тратящим пропавшую наличность, заставить отчитаться — где взял и от кого, а затем прервать его досрочное освобождение. Дочь при таких обстоятельствах можно будет привлечь как сообщника, и вот тогда-то появится шанс возвратить похищенные деньги. Таков, по моему разумению, ход мыслей неизвестного финансового покровителя Ар-лен. Он считает, что таким образом положил наживку в капкан, и ждет, когда в капкан попадутся те, в чьей власти отпустить Дюваля досрочно на поруки.

— Я не склонен согласиться с таким ходом рассуждений, — заметил Мейсон.

— И я тоже. По-моему, это какая-то ослиная прямолинейность, которая запросто может обернуться против ее же инициатора. Я спорил с Арлен, много спорил. Но, несмотря ни на что, она не желает нарушать данного обещания, не хочет подвести таинственного друга и говорит, что намерена следовать его указаниям по меньшей мере полтора года.

— Вы верите в эту историю?

— Да, сэр. Не сомневаюсь ни в едином слове. И только лишь потому, что это говорила Арлен.

— А если бы это вам рассказал кто-либо другой, в ком вы не так сильно уверены и кто не представляет для вас такого, давайте скажем романтического, интереса, не показалось ли бы вам тогда, что все это совершеннейший абсурд?

— Возможно.

— Какие-нибудь догадки, кто это может быть?

— Я думаю — это служащий банка.

— Тот, кто организовал похищение с самого начала и чувствует теперь укоры совести за то, что в тюрьму угодил Дюваль?

— Такая мысль приходила мне в голову, — признался Кандлер, потом сухо добавил: — Даже преследовала меня. Если бы меня попросили дать ответ не раздумывая, to я бы, пожалуй, ответил, что сей таинственный покровитель — не кто иной, как сам Эдвард Б. Марлоу, президент банка.

— Почему он?

— Потому что как президент он выступал в качестве орудия для вынесения наказания Колтону Дювалю.

Человек он состоятельный и независимый, а к тому же честный и порядочный. А сейчас у него появились сомнения относительно вины Дюваля. И в его положении он, естественно, не может допустить, чтобы в деле всплыло его имя. У него в руках достаточно рычагов, чтобы снабдить деньгами Арлен, заявить о них как о даре, заплатить соответствующий налог на дарение и урегулировать все с чиновниками, следящими за взиманием подоходного налога так, что дальше их информация никуда не просочится. До сих пор налоговые инспекторы оставались в стороне и в полицию от них ничего не поступало. Вы не станете отрицать, мистер Мейсон, что за всем этим кроется солидный человек с большим влиянием?..

— Что-нибудь еще? — спросил Мейсон. — Есть ли у вас другие предположения?

Доктор Кандлер снова почесал подбородок, погладил пальцами щетину на щеке, как бы раздумывая — побриться, перед тем как ложиться, или подождать до утра, — и промолчал.

— Ну так что же? — напомнил о. своем вопросе Мейсон.

— Нет, — доктор медленно покачал головой, — сегодня я сообщил вам все, что могу.

— Где сейчас находится Арлен Дюваль?

— Не знаю. То есть я, конечно, знаю, что она в трейлере, но не знаю, где именно припаркован и спрятан этот трейлер.

— Она не в трейлере.

Лицо у Кандлера немного вытянулось.