— Ну а теперь, — продолжил Гамильтон Бюргер, выдержав красноречивую паузу, — расскажите о том полюбовном соглашении, которое вы заключили с сиделкой вашей покойной жены, Нелли Конуэй. Хотя здесь уже упоминали о нем, опишите нам, как это все в действительности произошло.

— Это была, — проникновенно начал Натан Бейн, — искренняя попытка с моей стороны исправить то зло, которое я причинил этой весьма достойной женщине.

— Пожалуйста, расскажите нам все, как было, — окружной прокурор был сама благожелательность и любезность.

— Я способствовал аресту Нелли Конуэй по обвинению в воровстве. Сейчас я хорошо понимаю, что мои действия были не только дурны с моральной точки зрения, но и весьма опрометчивы. Ее защищал мистер Мейсон, адвокат, который сейчас защищает Викторию Брэкстон, и он, нужно признаться, преподал мне хороший урок в суде. Это случилось из-за того, что я не до конца продумал свои действия и те возможные негативные последствия, которые, как этого и следовало ожидать, не замедлили последовать. Это был поспешный и необдуманный шаг с моей стороны.

— Что же вы конкретно сделали?

— Я обратился в полицию и по их совету пригласил частного детектива. В моем доме стали пропадать вещи, и у мег^я были основания, или я думал, что были, подозревать Нелли Конуэй. Я вынул шкатулку с драгоценностями жены из ящика, где они были заперты на ключ, и оставил ее на виду. Я подменил бриллианты поддельными и сделал опись драгоценностей. Затем опылил снаружи шкатулку флюоресцентным порошком.

— Будьте любезны, мистер Бейн, опишите попроще, что это за порошок и каково его действие.

— Это тот порошок, которым меня снабдил специально нанятый мной для этого дела частный детектив. Насколько я понимаю, этот порошок широко применяют частные детективы для расследования бытовых краж, случаев воровства в школах, на предприятиях и тому подобное…

— Не могли бы вы описать этот порошок?

— Обычный в общем на вид порошок. Если его нанести на какой-нибудь предмет, ну вроде той обитой кожей шкатулки, которая принадлежала моей жене, то он практически незаметен. Но при прикосновении к этому предмету он остается на пальцах, причем, что примечательно, попав на пальцы, он практически не ощущается, так как лишен вязкости.

— В чем действие этого порошка?

— Он приобретает особые свойства под действием ультрафиолетовых лучей. Когда ультрафиолетовый свет попадает на этот порошок, то он вызывает достаточно яркое, так называемое флюоресцентное свечение.

— Продолжайте, пожалуйста. Постарайтесь не упустить ни одной подробности, связанной с возбужденным Вами делом против Нелли Конуэй и ее арестом. Я бы хотел, чтобы вы подробно разъяснили присяжным, почему вы решили предложить ей денежную компенсацию.

— Ясно из-за чего — из-за того, что ее по моей вине ошибочно арестовали и, в общем, бросили тень на ее репутацию.

— После того что мистер Мейсон сделал со мной в суде, — криво улыбнулся Натан Бейн, — вряд ли бы нашелся кто-то, кто бы в этом сомневался, включая меня.

Некоторые прйсяжные сочувственно улыбнулись.

— Кстати, сколько вы ей заплатили?

— Ей — две тысячи долларов и пятьсот долларов — вознаграждение адвокату.

— А теперь, будьте любезны, продолжайте, опишите подробнее арест.

— Мы распылили флюоресцентный порошок на эту шкатулку с драгоценностями.

— И насколько я понимаю, порошок не распыляли в другом месте?

— Нет, сэр. Только на шкатулку.

— И что случилось?

— Время от времени я и нанятый мною частный детектив проверяли содержимое шкатулки и сверяли его со списком. Все оставалось в неприкосновенности до того, как в моем доме появилась Нелли Конуэй. Как раз в это время из шкатулки пропала бриллиантовая подвеска, я имею в виду не саму подвеску, а ее синтетическую имитацию, одеваемую, как правило, на приемы. Я пригласил Нелли Конуэй и под благовидным предлогом выключил свет в комнате, включив одновременно ультрафиолетовый источник света. Когда мы с частным детективом сделали это, то ее пальцы засветились в темноте. Это была косвенная улика, и на ее основании мы пришли к выводу, как потом оказалось ошибочному, что хищением драгоценностей из шкатулки занималась Нелли Конуэй. Мистер Мейсон искусно доказал в суде, что наши обвинения ни на чем не основаны.

— И чем закончилось все это дело?

— Нелли Конуэй была оправдана, и очень быстро, нужно сказать.

— Судом присяжных?

— Да, сэр.

— А теперь, — задал вопрос Гамильтон Бюргер, — относительно тех трех таблеток, что были найдены в корзинке, согласно показаниям доктора Кинера, были ли вы там, когда корзинку обследовали?

— Да, сэр, я присутствовал при этом.

— И как поступили с теми тремя таблетками?

— Полицейские их осмотрели и приобщили к делу в качестве вещественного доказательства и… ну когда стало выясняться, что подмена таблеток, исходя из всех возможных вариантов, могла быть совершена подзащитной, я рассказал полицейским, что недавно я разговорился с подзащитной о деле Нелли Конуэй и его деталях и что подзащитная захотела взглянуть на шкатулку с драгоценностями. По ее просьбе я открыл секретер, достал из него шкатулку и дал ей взглянуть на нее.

— Она дотрагивалась до нее?

— Да. Она взяла ее в руки.

— Кто-нибудь еще дотрагивался?

— Нет, сэр. Примерно в это же время брат подзащитной, он был наверху, позвал ее, и она вернула мне шкатулку. Я быстренько положил ее на секретер и отправился за ней наверх.

— Позже вы сообщили полиции об этом?

— Да, сэр. Я сказал им, что частицы флюоресцентного порошка, который все еще оставался на шкатулке, возможно… ну в общем, я высказал предположение полицейским, что неплохо было бы взглянуть на эти три таблетки под ультрафиолетовым светом.

— Они сделали все это в вашем присутствии?

— Да, сэр.

— И что произошло?

— Показалось слабое, но характерное флюоресцентное свечение.

В публике раздался сдавленный вскрик, затем по залу пошло шушуканье. И в этот момент Гамильтон Бюргер, как будто вспомнив о времени, на которое раньше не обращал внимания, выразительно посмотрел на настенные часы в зале суда и сказал:

— Ваша честь, я, кажется, превысил время до перерыва на десять минут.

— Именно так, — ответил судья Ховисон, показывая своим тоном, что он сам настолько заинтересовался этой драматической стадией показаний, что но заметил, как пробежало время.

— Прошу прощения, — скромно промолвил Гамильтон Бюргер.

— Перекрестный допрос, судя по всему, — продолжил судья Ховисон, — займет весьма значительный период времени, и поскольку мы и так превысили отведенное нам время, то суд объясняет перерыв до десяти часов утра следующего дня. Напоминаю членам жюри, что в это время не следует обсуждать данное дело между собой или с другими и не разрешать обсуждать данное дело в своем присутствии. Вы не должны формулировать или выражать мнение относительно виновности или невиновности подзащитной до тех пор, пока дело не будет представлено вам в законченном виде. Подзащитная будет вновь взята под стражу. Суд откладывает заседание до завтрашнего утра, до десяти часов.

Судья Ховисон покинул зал заседаний и одновременно в зале возник гул голосов. Мейсон повернулся к Виктории Брэкстон:

— Вы дотрагивались до шкатулки с драгоценностями?

— Да. Мне было любопытно. Я спросила о ней Натана. Он провел меня вниз и открыл секретер. Когда мы возвращались наверх, он оставил ее на секретере. В то время я одна касалась шкатулки, другие сделали позже.

— Кто другие?

— Как же, это — Джим и Джорджиана.

— Вы видели, как они дотрагивались до шкатулки?

— Нет, но когда они спустились вниз, Джорджиана спросила меня, почему шкатулка с драгоценностями Элизабет Бейн не заперта, поэтому если они видели ее, то должны были дотронуться до нее. Джорджиана любопытна до невозможности.

— А Натан Бейн дотрагивался до нее, когда он передавал ее вам, не так ли?

— Как же, конечно. Я об этом не подумала.

— А кто положил ее снова в секретер? Он?

— Думаю, экономка.

— Словом, старая как мир история, — саркастически заметил Мейсон. — Каждый в доме дотрагивался до шкатулки, все подходили к секретеру, но окружного прокурора все это мало волнует, так как ему нужно во что бы то ни стало доказать вашу виновность. И он сознательно накручивает перед перерывом эмоции до кульминационной точки с тем, чтобы ощущение вашей виновности сохранилось у присяжных до завтрашнего заседания. Как бы ни призывал судья Ховисон к объективности, это ощущение останется. Впрочем, так происходит всегда, когда доказательством по делу является флюоресцентный порошок. Случай выглядит таким драматичным, светящиеся кончики пальцев так убедительны, что все теряют разум. Скажите, а не мог ли Натан Бейн открыть дверь спальни жены, взять таблетки с блюдца и подложить отравленные?

— Нет… не думаю, по крайней мере, не в моем присутствии.

— Блюдце находилось рядом с дверью?

— Да. Если бы он открывал дверь и заглядывал, он мог бы подменить, но он не заглядывал. Но не мог ли он подменить их, когда они были у Нелли Конуэй в том пузырьке?

— Не забивайте себе голову этим, — прервал ее Мейсон, — я уже думал о такой вероятности и постараюсь раскрутить эту гипотезу при перекрестном допросе Бейна. Именно сейчас я хочу получить от вас ответ на один конкретный вопрос: не мог ли Натан Бейн подменить таблетки после того, как Нелли Конуэй при вас положила их на блюдце рядом с кроватью вашей сестры?

— Нет, это невозможно.

— А когда вы дотрагивались до шкатулки и прикоснулись, таким образом, к флюоресцентному порошку?