— Теперь я протестую, — сказал Мейсон, — на том основании, что этот вопрос не относится к делу как неправомочный и несущественный. Доктор, а это сейчас совершенно очевидно, дает показания о заявлении пациентки, сделанном в значительном временном интервале после ее декларации о даче ей лекарства, и это заявление окружной прокурор пытается представить как свидетельское показание.

— Протест поддержан, — быстро сказал судья Хо-висон.

— Ваша честь, я… — Лицо Бюргера побагровело.

— Думаю, ситуация на настоящий момент ясна. Если вы желаете продолжать допрос доктора Кинера с целью выяснения соотносительности времени, когда эти заметки были сделана, то вопросы будут разрешены, но на настоящем этапе свидетельского показания протест должен быть поддержан.

— Хорошо, я временно удаляю доктора Кинера и вызываю другого свидетеля, — неохотно сказал Гамильтон Бюргер. — Я до своего доберусь другим путем.

— Прекрасно, — сказал судья Ховисон. — Вызывайте своего следующего свидетеля. С вами, доктор, пока все. Можете отойти на некоторое время.

— Вызовите Нелли Конуэй, — произнес Гамилтон Бюргер с видом игрока, собирающегося предъявить своей самый крупный козырь.

Нелли Конуэй прошла к свидетельской ложе, была приведена к присяге, после обычных предварительных вопросов, таких, как фамилия, адрес и род занятий, Гамильтон Бюргер спросил ее:

— Вы знакомы с Натаном Бейном, ныне здравствующим мужем покойной Элизабет Бейн?

— Да, сэр.

— И были наняты им как сиделка, чтобы ухаживать за Элизабет Бейн?

— Да, сэр.

— И вечером шестнадцатого и утром семнадцатого сентября этого года вы работали сиделкой?

— Да, сэр.

— А теперь будьте внимательны: в промежуток времени между вечером шестнадцатого или утром семнадцатого передавали ли вы распоряжение подзащитной по этому делу относительно лекарства, которое должно было быть вручено покойной Элизабет Бейн?

— Передавала. Да, сэр.

— И эти инструкции были сообщены подзащитной?

— Да, сэр.

— А где было оставлено лекарство?

— Лекарство было оставлено на блюдце на столике возле кровати в пределах нескольких футов от Элизабет Бейн.

— Из чего состояло лекарство?

— Из трех пятигранных таблеток.

— Кто вам дал это лекарство?

— Оно было вручено мне лично доктором Кинером.

— Когда?

— Около семи часов вечера шестнадцатого, когда доктор Кинер приходил с послеобеденным визитом.

— Кто находился в комнате, когда вы беседовали с подзащитной?

— Только Элизабет Бейн, которая спала, и Виктория Брэкстон.

— И что вы сказали ей?

— Я передала ей, что, если миссис Бейн проснется после шести часов утра, она должна принять это лекарство, но его нельзя давать ей до шести.

— И это было лекарство, которое вы получили непосредственно от доктора Кинера?

— Да, сэр.

— Приступайте к перекрестному допросу! — неожиданно предложил Гамильтон Бюргер.

— Вы понятия не имели, из чего состояло лекарство? — тональность вопроса Мейсона была небрежной и спокойной.

— Я только знаю, что это были три таблетки, и все.

— Давать миссис Бейн лекарство, которое выписывалось для нее врачом, входило в круг ваших обязанностей?

— Да, сэр.

— И вы выполняли эти обязанности?

— Да, сэр.

— И вам платили, чтобы вы это делали?

— Да, сэр. Хотя мне не заплатили за мою работу в ночь с шестнадцатого на семнадцатое, но это не так важно.

— Имеете ли вы в виду, что вам никто не платил, чтобы вы давали лекарство миссис Бейн в ночь с шестнадцатого на семнадцатое?

— Я знаю, куда вы метите, — сказал Гамильтон Бюргер, — и вам не надо бы петлять вокруг да около, мистер Мейсон. Обвинение не имеет возражений. Дверь открыта, — и Гамильтон Бюргер самодовольно улыбнулся, — входите, не задерживайтесь.

— Мистер Бейн действительно заплатил мне, — сказала Нелли Конуэй, — некоторую сумму денег вечером шестнадцатого. Но это была не обычная плата за мои услуги в качестве сиделки, а полагавшееся мне вознаграждение в соответствии с договоренностью, достигнутой между мной и мистером Бейном. И тем не менее я вручила миссис Бейн лекарство, которое ее муж попросил, чтобы я ей дала.

— Лекарство? — удивление Мейсона казалось неподдельным.

— Ну несколько таблеток.

— Сколько?

— Три.

— Какого размера?

— Пятигранные таблетки обычного размера.

— И их вам дал мистер Бейн, чтобы вы вручили их его жене?

— Да, сэр. Вначале их было четыре, но одну я отдала вам, а три другие у меня остались, и, когда мистер Бейн попросил меня проследить, чтобы его жена их приняла, я это сделала.

— Когда?

— После того как доктор Кинер ушел, я отдала миссис Бейн эти три таблетки.

— Те самые, которые вручил Натан Бейн, ее муж?

— Да, сэр.

Гамильтон Бюргер с видимым наслаждением растянул рот в улыбке.

— Откуда вы взяли эти таблетки для миссис Бейн?

— Их передал мне ее муж, вы ведь меня об этом уже спрашивали.

— Я имею в виду, где они находились непосредственно перед вручением. Где они были?

— Я принесла вначале эти таблетки к вам в контору, — довольно бойко начала она, как будто раньше старательно заучила все свои слова. — Я рассказала вам о беседе, и вы сообщили мне, что лекарство безобидно и что оно не содержало ничего, кроме аспирина. Затем вы мне выставили счет за консультацию в один доллар. Вы положили обратно три из этих таблеток в маленький стеклянный пузырек, который запечатали в бумажный пакет, написав на нем две фамилии: вашу и мою. Таким образом, когда мистер Бейн вновь попросил меня дать эти таблетки своей жене, я не стала отказываться, ибо вы сами сказали мне, что в них содержится обыкновенный аспирин.

— Я вам это говорил? — задал вопрос Мейсон.

— Да, и вы к тому же выставили мне счет за то, что это сказали. У меня есть ваша расписка.

— Я заявил вам, что таблетки, которые были у вас, содержали лишь аспирин?

— Ну да, ведь вы взяли одну из таблеток на анализ и сообщили мне, что она содержала лишь аспирин.

— Одна из четырех, — уточнил Мейсон. — Вы ведь не знали, что было в остальных трех.

— Разумеется, нет, но я полагала, что если бы в них было что-то не то, то вы бы мне их не вернули, и тогда я не стала бы давать их миссис Бейн. Я обратилась к вам за советом как к юристу и заплатила вам гонорар за ваши услуги.

Гамильтон Бюргер нарочито громко засмеялся.

— Должен ли я понимать, что вечером шестнадцатого вы открыли именно этот пакет, взяли три оставшиеся таблетки из стеклянного пузырька и дали их миссис Бейн?

— Да, сэр, именно это я сделала.

— И что случилось?

— Ничего не случилось, кроме того, что она впервые провела ночь гораздо лучше и спокойнее.

— Как вы полагаете, — задал вопрос Мейсон, — могли ли эти таблетки содержать мышьяк или какой-либо другой яд?

— Все, что мне было известно об этом, мне сказал сам мистер Бейн: эти таблетки были нужны для восстановления сна, к тому же вы меня заверили, что это — аспирин, — она быстро и бойко выпалила слова, как будто произносила хорошо заученный ответ на ожидаемый вопрос.

Гамильтон Бюргер демонстративно торжествовал и не пытался этого скрыть.

— Итак, — резюмировал Мейсон, — из сказанного вами вполне можно допустить, что вы, видимо, сами вручили Элизабет Бейн три пятигранных таблетки мышьяка вечером шестнадцатого чуть-чуть позже семивосьми часов вечера?

— Я дала ей безвредные успокаивающие таблетки.

— У меня все, — сказал Мейсон.

— Других вопросов не имею, — в свою очередь произнес Гамильтон Бюргер. — Далее, если суд не возражает, мы вновь вызовем доктора Кинера в свидетельскую ложу.

— Очень хорошо. Свидетель, прошу вас.

Доктор Кинер снова прошел в свидетельскую ложу.

— Доктор, — обратился к нему Гамильтон Бюргер, — я хотел бы спросить вас как профессионала, когда, по вашему мнению, обнаружились бы симптомы отравления, если бы Элизабет Бейн дали принять три таблетки с мышьяком приблизительно в восемь часов вечера.16 сентября?

— Зная состояние пациентки, — сказал доктор Кинер, — я ожидал бы появление симптомов в рамках одного-двух часов, максимум через два часа после приема яда.

— А теперь, — Гамильтон Бюргер продолжил, — вы слышали показания последнего свидетеля о том, что вы передали ей три пятигранных таблетки для вручения Элизабет Бейн утром семнадцатого?

— Совершенно правильно. В любой момент, когда она проснется после шести часов утра.

— Доктор, каков состав этих таблеток?

— В них содержались сода, ацетилсалициловая кислота и люминал..

— Мышьяка в них не было?

— Ни в коем случае.

— Эти таблетки, доктор, были приготовлены под вашим присмотром?

— В соответствии с рецептом, который я выписал. Там были определены весьма точные пропорции. Я могу заявить, что в то время проблема для меня, как врача, заключалась в том, чтобы прописать подходящие успокаивающие средства больной, которые, не нарушая пищеварения, эффективно бы подавляли состояние крайней нервозности, что было характерным для реакции пациентки на ее физическое состояние и внешние раздражители.

— А теперь, — в голосе Гамильтона Бюргера появились триумфальные нотки, — видели ли вы вновь те же самые три таблетки в какой-то момент после передачи этих пилюль сиделке Нелли Конуэй вечером шестнадцатого?

— Видел. Так точно, сэр.

— Когда же?