— Боюсь, что я больше не смогу сюда вернуться, — пролепетала Молли.

— Мы пока уедем к родителям моей жены, — ответил Реджинальд. — Они живут в Лондоне, в Хэмпстеде. К тому же и наши чемоданы еще не распакованы.

— Значит, договорились, — улыбнулся старший инспектор Морсби. — С вами я пошлю своего сержанта для объяснения дела. Это очень кстати. Ну что ж, берите свои чемоданы, да и поезжайте.

Через десять минут мистер и миссис Дэйн уже ехали в полицейской машине. Им предстояло долгое путешествие из Льюисхэма в Хэмпстед. Сопровождение сержанта Эффорда казалось мистеру Дэйну излишним, но он тогда еще не знал, что сержант едет ради объяснения дела не столько родителям миссис Дэйн, сколько главному сыскному отделению, и, помимо этого, ради негласного наблюдения за молодыми, пока они не приедут в Хэмпстед. В Скотленд-Ярде не принято судить ни о ком и ни о чем только по внешнему виду.

Тем временем в заваленной вещами гостиной старший инспектор Морсби излагал суть дела крепкому мужчине с лицом, напоминавшим мрачную полную луну. Это был его начальник старший офицер полиции Грин из Скотленд-Ярда, прибывший сразу после отъезда четы Дэйнов.

— На глубине около шести дюймов там нашли труп женщины. Он был засыпан землей и заложен кирпичами. Вы сами увидите, мистер Грин.

— Обнаженная, говорите?

— Да, в одних перчатках. Похоже, что на ней была уличная одежда и ее сняли, чтобы затруднить опознание. Убийца не позаботился снять лишь перчатки.

— Может, так и есть, — кивнул мистер Грин. — И они вряд ли нам помогут. По таким перчаткам ничего узнать не удастся, потому он их и оставил.

— Возможно, на теле найдут какие-нибудь характерные особенности, предположил Морсби. — А вот и доктор Ремингтон. Это старший офицер Грин из главного управления, доктор. Ну как? Что-нибудь нашли?

Высокий, худощавый и сутуловатый врач тщательно закрыл за собой дверь.

— Боюсь, маловато, старший инспектор. Тело находится в сильной стадии разложения, как вы, верно, заметили. Черт лица определить невозможно. Я бы сказал, ее закопали не менее чем полгода назад.

Оба представителя полиции помрачнели. Полгода означали, что след уже совсем простыл.

— Возраст? — спросил старший офицер Грин.

— Все, что я могу сказать, — это была молодая или сравнительно молодая женщина. Допустим, от двадцати трех до тридцати. Не худышка. Практически здорова, как мне показалось на первый взгляд. Зубы в хорошем состоянии.

— Никаких пломб?

— Ни одной.

Старший офицер нахмурился. Изучение работы зубного врача — один из вернейших способов опознания трупа.

— Как бы вы определили ее социальное положение?

— Опять же затрудняюсь ответить. Руки в такой степени разложения, что я не могу сказать, привычны ли они были к физической работе. А перчатки хорошие. Я их снял, кстати. Подумал, что они вам сразу понадобятся. Очень грязные, но только они, пожалуй, могли бы нам помочь.

— Спасибо. Они нам действительно понадобятся прямо сейчас. Ее застрелили, как говорит старший инспектор?

— В голову сзади, — кивнул врач. — Пуля прошла навылет через лоб.

— Ага! Надо ее разыскать, Морсби.

— Я уже тут немного посмотрел, когда мы выяснили, что ее застрелили, сказал Морсби, — но пока не нашел ее.

— Каков примерно калибр, доктор?

— Полагаю, весьма крупный. На данный момент я бы рискнул предположить, что это был боевой револьвер сорок пятого калибра.

Сыщики еще больше помрачнели. После войны столько офицеров оставили у себя боевые револьверы, уклонившись от их регистрации, что вычислить тот, из которого стреляли в женщину, — даже в случае обнаружения у пули характерных признаков, — почти нереально. А уж если и пули нет…

— Отметины, родимые пятна, шрамы есть на теле? — спросил старший инспектор.

— Насколько мне удалось рассмотреть, нет, ничего Если бы и были, боюсь, их теперь все равно невозможно было бы найти. Кожи осталось уже совсем немного, понимаете…

— Похоже, работенка предстоит изрядная, — пробурчал Морсби.

— Еще слишком рано полагаться на слова доктора, — ответил старший офицер Грин. — Подождем вашего полного отчета, доктор. А вы подождете немного? Мы со старшим инспектором спустимся и сами взглянем на тело, а потом сразу отправим его в морг. Идемте, Морсби.

И двое сыщиков отправились в погреб со своей печальной миссией.

В это время окружной инспектор и его помощник приступили к нелегкому обыску дома, начав со столовой, без надежды найти хоть что-нибудь, проливающее свет на эту трагедию, а просто потому, что так было положено. Два констебля с киркой и лопатой по-прежнему наслаждались свежим воздухом в садике у входа и болтали со своим сослуживцем, поставленным у ворот, чтобы никого не впускать.

Старшему офицеру потребовались считанные минуты, чтобы изучить тело, и никаких ключей к разгадке он не заметил. Затем из обрывков материи и оберточной бумаги, оставшихся после выгрузки мебели, соорудили нечто вроде савана и распорядились отправить тело в морг.

— Уф! — выдохнул старший инспектор, когда они со старшим офицером снова спустились в погреб. — Так-то лучше. Теперь хоть можно все как следует осмотреть. Вы думаете, что ее убили здесь, мистер Грин?

— Слишком рано думать о чем-либо, — проворчал тот. — Давайте-ка все осмотрим. Сначала, конечно, яму.

Оба крепких сыщика опустились на колени у края выкопанной ямы, в середине которой ясно виднелся след от трупа, и стали тщательнейшим образом перебирать руками землю в поисках малейшей вещички, которая могла бы попасть в яму вместе с телом. Это не принесло результатов. Тогда Морсби взял кирку и разгреб дно ямы, в которой лежало тело. Эту землю осмотрели так же тщательно, и так до тех пор, пока кирка не ударилась о слой гравия, явно никем не тронутый. Наградой за их труды был лишь обломок спички.

— Тогда попробуем поискать на стенах, — невозмутимо сказал старший офицер полиции.

Здесь им повезло больше. На одной из стен, которыми занялся Морсби, он почти сразу же разглядел отметину на штукатурке, примерно на уровне своих плеч, и стал ее пристально изучать.

— Ее убили здесь, мистер Грин. Эту отметину оставила та самая пуля. Четкий след свинца.

— Да, это не никелированная пуля, — согласился подошедший старший офицер. — Подтверждает сказанное медиком. А ну-ка…

Как по команде, обе головы резко склонились к полу у стены, и одновременно на обоих лицах выразилось разочарование.

— Ни капли надежды, — обобщил Грин их общую мысль. — Убийца забрал пулю с собой. Кажется, Морсби, перед нами хорошо спланированное преступление.

— Кажется, да, — печально согласился Морсби, не прибавив, что шансы поймать преступника становятся все более призрачными.

Полицейские провели в погребе еще двадцать минут, дюйм за дюймом изучая поверхности стен, потолка и пола с пристальным вниманием по меньшей мере одной пары глаз, но ничего нового обнаружить не удалось. Ясно было одно: убийца стрелял в свою жертву здесь, выкопал яму, опустил в нее тело, хладнокровно приготовил раствор и заложил кирпичами, считая, что уж здесь-то женщину никогда не найдут.

Вернувшись в гостиную, старший офицер опустился грузным телом в одно из зачехленных кресел.

— Умышленное, конечно, — стал он размышлять. — Иначе зачем вообще водить ее в погреб? Думаю даже, что песок и цемент преступник приготовил заранее. Здесь уже появляется ниточка: цемент обычно продают в больших количествах. Надо узнать как минимум об одном мешке, проданном шесть-девять месяцев назад. С песком вряд ли что выйдет, но тоже узнать надо. Что-нибудь выяснили об этом доме? Полгода назад он был пуст?

— Еще не выяснил. Думал поговорить с соседями, как только мы закончим осмотр дома. А Эффорд, может, съездит к жилищному агенту, когда вернется. Его имя и адрес я уже узнал. К возвращению Эффорда его контора, разумеется, закроется, но Эффорд поедет к нему домой.

Старший офицер полиции одобрительно кивнул.

— Что до девушки, от лица еще многое сохранилось и врачи смогут его вполне прилично восстановить, — сказал он угрюмо. — Это мы, конечно, передадим прессе. А вам тогда просто надо будет проработать списки пропавших Вы должны так или иначе ухитриться найти ключ к этому делу.

— Да, сэр, конечно, — ответил Морсби без своего обычного добродушия. То, что как бы между прочим поручил ему начальник, было архитрудной задачей.

— И пусть Эффорд продолжает наводить справки по соседству. Должны же быть какие-то слухи. Вот пока все. Завтра утром мы займемся этим более углубленно, когда получим заключение врача. А я пока поеду.

Когда старший офицер уехал, Морсби пошел к окружному инспектору, прочесывавшему кухню. Тот доложил, что пока ничего не нашел. И добавил угрюмо, что и не надеялся.

— Никогда не знаешь, как обернется дело, — успокоил его Морсби. — А если что-то есть, вы это обязательно найдете. Особое внимание обратите на камины: туда частенько что-нибудь бросают, сами знаете.

Было уже почти восемь вечера и по-январски холодно. Поэтому старший инспектор Морсби без сожаления отправился из необжитого холодного дома в другие, согретые огнем каминов. Выйдя в сырую темноту, он повернул налево. На Бернтоук-роуд стояли разделенные пополам особняки, одинаковые, с четырьмя спальнями, двумя гостиными и просторными кухнями. Дом, к которому свернул Морсби, был сиамским близнецом поместья Дэйнов.

Ему открыла маленькая горничная с любопытным взглядом.

— Мистер Питере дома? — мягко осведомился Морсби.

От удивления у горничной приоткрылся рот.

— Питере? Таких здесь не живут. Мистер Коттингтон, вот кто здесь живет.

— Разве я сказал Питере? Я имел в виду, конечно же, Коттингтона. Так он дома?