– Ну, продолжай!

– Подумай! Мы собрались уходить. Что дальше?

– Ну… какие-то старые часы начали бить…

– Да, и он взглянул на свою руку, на которой не было часов. Он нахмурился и посмотрел на другие часы. Джефф, эту пантомиму надо понять. Привычка! Часов нет, но он смотрит на руку.

Да, все так и было. Бенколин прав.

– Несколько раз он готов был почти сдаться. Помнишь, когда вмешалась его жена? Он проявил почти сверхчеловеческую власть, взглядом заставив замолчать мать, у которой убили дочь. Да и разговаривал он довольно резко. Даже это могло насторожить.

– Но что вы сделали? – спросил Шамон.

– Перед приездом сюда, – медленно проговорил Бенколин, – после того как я узнал, что случилось, я позвонил Мартелю. Я сказал ему, что все знаю, сообщил ему об имеющихся доказательствах и сделал некоторые намеки.

– Ну?

– Он поздравил меня.

– Опять хвастовство! – возмутилась Мари Огюстен. – Аристократы! Этот человек – убийца! Он совершил жестокое и хладнокровное убийство. И что вы сделали? Вы дали ему возможность бежать.

– Нет, – холодно возразил Бенколин. – Но я хотел это сделать.

– Вы хотите сказать…

Бенколин встал. Он печально улыбнулся.

– Я хочу сказать, что этот игрок попал в положение, хуже которого я никому не мог бы пожелать. Это может стоить мне службы, но я буду судить его по законам Мартелей. Мадемуазель, вы можете принести сюда телефон? У вас хватит провода?

– Не думаю, что понимаю вас…

– Отвечайте, вы можете это сделать?

Мари Огюстен встала, обиженно поджав губы, и вышла. Вскоре она вернулась с телефоном. Поставив его на стол, она села на свое место.

– Если мсье объяснит, в чем дело…

– Благодарю. Я буду говорить так, чтобы все слышали. Джефф, придвинься ко мне.

Я повиновался. Что он будет делать? Бенколин встал.

– Алло! Бульвар Инвалидов, 12-85…

Глаза Бенколина были закрыты, ногой он отбивал такты.

– Это номер Мартеля, – объяснил Шамон.

– Алло! 12-85? Спасибо. Я хочу поговорить с полковником…

Огюстен громко засопел.

– Он сидит в библиотеке, – сообщил нам детектив. – Да? Полковник Мартель? Говорит Бенколин.

Он держал трубку, чуть отодвинув ее от уха. В комнате было так тихо, что мы услышали ответ.

– Да, мсье! – сказал голос. – Я ждал вашего звонка.

– Я хотел вам сообщить, что уже пора…

– Да?

– Я говорю, что вынужден получить ордер на ваш арест…

– Естественно, мсье! – Голос звучал нетерпеливо.

– Я упоминал о скандале, который может разразиться вокруг вашего имени. Вокруг вас, вашей дочери и вашей жены…

– Ну, мсье?

– И я уже спрашивал, имеется ли в вашем доме яд. Вы ответили, что у вас есть цианид. Вы сказали, что это безболезненно и быстро и…

– Я снова повторяю мсье, – прогремел голос Мартеля, – что я готов к игре и не боюсь гильотины.

– Дело не в этом, полковник, – мягко произнес Бенколин. – Допустим, вы получили мое разрешение выпить цианид вместо…

Мари Огюстен вздрогнула…

– Вы настоящий спортсмен и если хотите остаться…

– Не понимаю.

– Если вы выпьете этот цианид, полковник, ваша вина искупится. Я сумею сохранить дело в тайне. Связь вашей дочери с клубом и ее дела останутся скрытыми от всех. Клянусь вам! А вы знаете, что я умею держать слово.

Мы услышали тяжелое дыхание.

– Что… Что вы имеете в виду?

– У вас единственный шанс, полковник. Ваше имя останется честным для всех, кто носит его. Для всех! И если я, представитель полиции, говорю это, значит, так и будет. Подумайте о возможных последствиях. Как вам иначе удастся избежать разговоров и сплетен, что ваша дочь была проституткой?

– Ради бога! – прошептал Шамон. – Остановитесь!

– Я не смогу спасти вас от этого, полковник.

– Пока я не понимаю…

– Позвольте вам объяснить. Цианид у вас в руке?

– На столе. В маленьком пузырьке. Я много думал об этом…

– Примите его, полковник. Да! Да! Это будет честная смерть.

Наступило молчание. Бенколин продолжал отбивать ногой такты.

– Поняли? Отец смыл позор своей дочери со своего имени. У вас есть карты на столе? Нет, нет, я не шучу… Есть? Великолепно! Теперь, мсье, я предлагаю… Берите наугад две карты. Первую – для меня, вторую – себе. Так. Вы один, никто не узнает, какие это карты, но мне вы скажете…

Шамон застонал. Чудовищный смысл происходящего наконец дошел и до меня. Бенколин продолжал:

– Если карта, которую вы открыли для меня, старше вашей, вы разобьете пузырек и дождетесь прибытия полиции. Будут ужас, суд, грязь, скандал и гильотина. Но если ваша карта окажется выше моей, вы примете цианид. И тогда, клянусь вам всем святым, ни одно слово не станет известно… Вы игрок, полковник. Неужели теперь вы откажетесь играть? Помните, я дал вам слово, ни одна живая душа не узнает, какие карты вы вытащили.

Долгое время не было ответа. Маленькая трубка в руке Бенколина казалась страшной. Я представил себе старика, сидящего с пузырьком цианида.

– Да, мсье, – послышался голос. – Вы правы. Я принимаю ваше предложение. Сейчас я перетасую карты.

– Черт, – прошептала Мари Огюстен, – Вы дьявол… вы…

Она сцепила руки. Ее отец внезапно рассмеялся ужасным хриплым смехом.

– Я готов, мсье, – донесся голос, чистый, ясный и твердый.

– Итак, тащите карту для меня.

– Мсье, ваша карта – пятерка бубен.

– Мало, полковник, ее легко перебить. Теперь подумайте обо всем, что я вам сказал, и берите карту себе.

«Тик-так, тик-так» – отбивали часы. С улицы доносился шум машин.

– Ну, полковник?

– Моя карта, мсье… – в трубке раздался хрип. Мы замерли. Чистый и твердый голос продолжал: – Моя карта, мсье, тройка пик. Я буду ждать прибытия полиции.