Джон Диксон Карр - Убийство в музее восковых фигур

– Вы хотите сказать, – спросил я, – что готовы признаться в полиции обо всем, что знаете?

– Да. Я поклянусь, что видела Галана…

– Я снова повторяю: вам незачем давать ложные показания! С теми доказательствами, которые есть у меня и у мадемуазель Прево, мы арестуем его. Вы поможете нам гораздо больше, если будете говорить правду!

– О чем?

– О фактах, которые вам известны. Бенколин убежден, что вы видели убийцу Клодин Мартель.

Мари широко раскрыла глаза.

– Так вы не верите мне! Я настаиваю…

– О, вы могли не знать, что это убийца. Но Бенколин уверен, что убийца вошел вчера вечером в музей до того, как его закрыл ваш отец, что убийца спрятался в музее. Больше того, что убийца был членом клуба и вы его знаете. И теперь вы можете нам помочь. Просто скажите, кто именно из членов клуба проходил в ту ночь через музей.

Мари Огюстен изумленно смотрела на меня. Потом засмеялась, присела рядом и положила руку мне на плечо.

– Вы хотите сказать, – воскликнула она, – что великий Бенколин, великий, непогрешимый король логики так глупо попался на удочку? Вот это да!

– Хватит смеяться! Что вы имеете в виду, говоря «попался на удочку»?

Я впился взглядом в ее лицо.

– Что? Если убийца был членом клуба, он не проходил ночью через музей, дорогой мой, но я видела всех, кто в течение дня: был в музее. Членов клуба среди них не было, бы думаете, Бенколин всегда прав? Я бы могла давно вам это сказать.

Я едва слышал ее смех. Все теории рухнули, как карточный домик.

– Послушайте, – продолжала Мари Огюстен, – мне кажется, я была бы лучшим детективом, чем любой из вас. И я могу вам сказать…

– Подождите! Убийца не мог пройти никаким другим путем, кроме как через музей! Все двери…

Она снова засмеялась.

– Дорогой мой, я не говорила, что убийца прошел другим путем. Но вы неправы, думая, что это был член клуба. А теперь я вам скажу кое-что.

– Ну?

Она глубоко вздохнула. Лицо ее светилось торжеством.

– Да, я вижу, парижская полиция не так уж и сильна. Ну, ладно! Во-первых, я знаю, где спрятано оружие.

– Что?

– А во-вторых, я знаю, что это преступление почти наверняка совершила женщина.

Я почувствовал, как начала кружиться моя голова. Ничего подобного я не ожидал.

– А… – пробормотал я после долгой паузы, – а… ну… это… я…

– Вас это удивляет? – резко спросила Мари.

– Черт возьми! Вы шутите?

– Нет! – заявила она, поправляя волосы. – Мне жаль, но после дешевых полицейских трюков в прошлую ночь я не смогла сообщить вам об этом сразу. Однако удовольствие я получила.

– Но вы сказали, что нашли оружие?

– Да, я знаю, где оно. Я его не уничтожила. Скажите, как вас зовут?

– Марль. Но говорите же!

Скажите, полиция обыскала весь музей, коридор и все, что было возможно?

– Да, да! Продолжайте! Я знаю, что вы торжествуете, но…

– Они ошиблись, мсье Марль, потому что забыли одно древнее правило. Нож все время был перед ними, но они не видели его. Вы спускались в галерею ужасов?

– Да, незадолго до того, как нашел труп.

– Вы обратили внимание на мастерски выполненную группу возле лестницы? Я имею в виду убийство Марата. Марат лежит в ванне с ножом в груди, а с ножа капает кровь. Так вот, дорогой мой, эта кровь была настоящей.

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что убийца была там и вытащила нож из восковой груди Марата. Когда папа лепил эту фигуру, он использовал длинный и острый нож. Воск никогда не застывает до конца, и нож легко вытаскивается. Совершив убийство, убийца снова сунула нож в грудь Марата. Полиция всю ночь рыскала в музее, сегодня сотня людей была там, но никто не заметил ножа.

Я вспомнил эту мрачную сцену, выполненную с потрясающим реализмом. А потом вспомнил еще об одной вещи, которая заставила меня тогда дрожать от страха. Это там, возле Марата, я слышал, как что-то капает. Позже, увидев Сатира, в руках которого находился труп, я забыл об этом. Но звук падающей капли доносился из группы Марата…

– Ну, а как вы это заметили?

– А! Я снова под подозрением! Дайте сигарету. Нет, нет, я не могла ничего бояться. Я всю жизнь прожила в музее восковых фигур, мсье Марль. Я знаю там каждую кнопочку…

– Да?

– Когда я зашла туда утром, то заметила дюжину маленьких изменений. Фигура Марата сдвинута на четверть дюйма влево. Кофта Шарлотты Корде помята. Большинство изменений были незначительны.

– Вы прикасались к чему-либо?

– О, нет! – не скрывая иронии, произнесла Мари. – О, нет! Я думала, полиция обнаружила это…

– Там могут быть отпечатки пальцев…

– Возможно, – согласилась она равнодушно. Я дал ей прикурить и затем она продолжала: – Меня не очень интересует убийство мадемуазель Мартель. Но я не думаю, что вы догадались бы, что убийца – это женщина.

– Почему?

– Убийца взяла нечто, что висело на золотой цепочке. – Мари резко взглянула на меня. – Это вам ясно?

– Мы решили, что это был серебряный ключ.

– Наши мнения совпадают, и я счастлива, что имею ту же точку зрения, что и великий Бенколин. Хорошо! Ну, так зачем же, дорогой мой, убийце понадобился ключ, если не для того, чтобы войти в клуб? Как вы сами попали сюда?

Одолжил ключ у члена клуба.

– Да, вы одолжили у мужчины. Ну, а что делал бы убийца, будучи мужчиной, с ключом мадемуазель Мартель, которая была женщиной? Я начинаю думать, что Бенколин глуп. Убийцей должна быть женщина. Женщина, похожая на маленькую мадемуазель Мартель.

– Тогда, может быть, вы сумеете объяснить, зачем убийце понадобилось пройти в клуб? – улыбнулся я.

– Боюсь, что это слишком сложно для меня.

– А если бы я предъявил ключ мадемуазель Мартель, ваши стражники…

– Спросите у них, если хотите, – Сухо ответила она.

– Но вы можете сделать это.

– Послушайте, дорогой мой, меня не волнует, кто убил Мартель. Я бы и шага не сделала, чтобы помочь вам в этом деле, потому что здесь Галан не замешан. Так что вы сами должны рассказать мне об этом. Я хочу только его ареста. Вы поняли?

– Одно связано с другим.

– Вот как?

– Он соучастник обоих убийств, не так ли? Он и эта Прево. А она готова явиться в полицию.

Мари кивнула.

– Хорошо. Подходит. Так каков план действий?

– Вначале мне надо выбраться отсюда. Вы поможете?

Она пожала плечами.

– Иногда, мой друг, приходится делать и не такие вещи. Они закончат осмотр всего здания, а потом… – Мари провела ладонью поперек горла. – Я, конечно, могу сама проводить вас. Но Галан позаботится и обо мне. Это, правда, будет не так просто…

Я увидел, как она прищурилась, и покачал головой.

– Нет, Галан будет предупрежден. Он не сможет начать борьбу, но будет надеяться удрать от полиции.

– Милый ребенок! Я вас еще больше люблю. Почему бы вам тогда не выйти через главный вход? Я пойду с вами. Вы сможете пройти как мой любовник.

– Очень приятно играть даже такую роль, – пошутил я, но она не обратила на это внимания.

– Это будет опасно, а если вас схватят…

Меня вновь охватило, волнение.

– Поверьте, мадемуазель, – честно признался я, – сегодня я наслушался угроз больше, чем за последние шесть лет. Приключение закончится славой… У вас есть выпить?

– Хорошо, вы оставите здесь ваши пальто и шляпу. Я принесу другие. Повязку вам придется снять, а шляпу натянуть на пластырь. Не думаю, что рана начнет кровоточить. Рубашку тоже придется сменить. У вас есть маска?..

– Я потерял ее где-то. Во дворе, кажется…

Я дам вам маску, которая скроет ваше лицо. И еще. Они охраняют двери и, наверное, будут спрашивать у всех ключи. Ваш номер они, видимо, знают. Я приготовлю другой ключ. Подождите здесь, пока я все осмотрю. Коньяк стоит на столе.

Она торопливо вышла, но на этот раз дверь не заперла. Я встал. Боль стиснула всю голову, но я все-таки доковылял до стола. Там стоял «наполеон» 1811 года. Я выпил немного и почувствовал, как по телу разливается тепло. Мне стало лучше. Я выпил еще. Потом осмотрел себя в зеркало. Боже! Рубашка в крови, на голове повязка, одежда порвана. Я попытался улыбнуться.

Наконец вернулась Мари Огюстен. Она принесла большую черную шляпу и длинное пальто. Должно быть, взяла их у какого-нибудь гостя. Когда я переоделся, мы надели маски.

– А если нам пройти к внутренней двери? – спросила Мари.

– Тогда мы попадем в ваш музей. Это лучше. Мне надо взглянуть на нож. И потом там есть телефон. Дайте мне ваш пистолет.

Она молча протянула его мне. Я не мог не любоваться ею.

– Я пойду в черной маске, – сказала Мари, – поскольку у меня никогда не было любовника. – Глаза ее блеснули из-под маски. Потом она погасила свет.

Когда мы подошли к двери, она сначала выглянула, затем кивнула мне, и я выскользнул следом за ней в коридор. В руке я держал ключ, который, по ее словам, принадлежал члену клуба, недавно уехавшему в Америку. Шум оркестра стал слышнее…

В конце темного коридора я увидел проход в холл. Снова доносились смех, разговор, звон посуды, звуки музыки. Черные, зеленые, алые маски, отражения фигур в зеркалах. Пары Двигались, держась за руки.

Я взглянул на Мари Огюстен, которая взяла меня под руку. Она тоже казалась призраком.

Нас остановила фигура в белой маске. Рука в кармане. Другая белая маска стояла в стороне и смотрела в нашу сторону. Теперь оркестр играл где-то совсем рядом.

Я почувствовал, как Мари Огюстен сжимает мне руку. Ее волнение успокоило меня, и мы медленно прошли через холл. Мне казалось, что белые маски подозрительно смотрят нам вслед. А что если они выстрелят нам в спину из бесшумного пистолета? При таком шуме хлопок никто не услышит.