— Скорее всего да, — согласился Аллейн. — Значит, он все-таки не был конечным получателем, а они отправлялись обычным своим треклятым лабиринтом. — Он посмотрел на Скотта, сержанта помладше. — Вы, Скотт, кажется, ни по одному такому делу не работали. Скорее всего это героин или кокаин, и, несомненно, он проделал немалый путь в фальшивых челюстях, пупках толстяков, фальшивых слуховых аппаратах, цоколях электрических лампочек и еще бог знает в чем. Отличный улов, как выразился мистер Фокс, Гибсон. Думаю, пока мы оставим Риверу. — Он повернулся к Скотту и Уотсону. — Давайте послушаем про Морри Морено.

Морри, судя по всему, проживал в меблированной квартире на Пайкстэфф-роу, возле Эбьюри-стрит. По этому адресу Скотт с Уотсоном отвезли его и не без труда уложили в постель. А там он с хрипами и храпами проспал остаток ночи. Они прочесали квартиру, которая в отличие от жилища Риверы была неопрятной и в полнейшем беспорядке. По словам сержантов, создавалось впечатление, будто Морри лихорадочно что-то искал. Карманы костюмов были вывернуты, ящики столов и шкафов выворочены, их содержимое разбросано где попало. Единственно опрятной во всей квартире оказалась стопка партитур. Скотт и Уотсон перебрали пачку корреспонденции, состоящей из счетов, настойчивых напоминаний кредиторов и писем поклонников, которых нашлось немало. У дальней стенки небольшой прикроватной тумбочки они нашли шприц, который и представили начальству, и несколько рваных и пустых пакетиков, в точности походивших на те, какие были найдены в сейфе Риверы.

— Даже слишком уж просто, — высказался Фокс с живейшим удовлетворением. — Конечно, от Скелтона мы уже знали, но тут налицо неопровержимое доказательство того, что Ривера поставлял Морено наркотики. Боже ты мой, — добавил он мрачно, — хотелось бы мне проследить эту торговлишку до самого верха. А вот теперь вопрос. Морри станет разыскивать наркоту и не поймет, где ее найти. Он впадет в истерику. И вот я спрашиваю себя: что, если Морри будет не в настроении и разговаривать?

— Тогда вам лучше вспомнить про кодекс полицейского, старина.

— Та же старая история, — пробормотал Фокс. — Морри не знает, где Ривера ее брал. Ха, конечно, откуда ему знать.

— Он не так давно начал колоться, — заметил Аллейн. — Кертис осмотрел следы уколов, и их не так много.

— Но укольчик ему ох как захочется, — сказал Фокс и после некоторого раздумья добавил: — А и ладно, мы ведь убийство расследуем.

Ничего больше интересного в квартире Морри не нашлось, и Аллейн повернулся к последнему своему сотруднику.

— Удалось поладить со Скелтоном, Солис?

— Сэр, — хорошо поставленным голосом ученика частной школы начал Солис, — вначале я не слишком ему нравился. По пути я захватил ордер на обыск, и ему это понравилось еще меньше. Однако остаток пути мы говорили о социологии, и я предложил дать ему почитать «Гуру йоги и комиссар», что немного подмыло барьеры. Он родом из Австралии, а я там бывал, так что это позволило завязать более товарищеские отношения.

— Переходите к докладу, — сурово приказал Фокс. — Не отклоняйтесь от темы. Мистеру Аллейну не слишком важно знать, любит ли вас Сид Скелтон.

— Прошу прощения, сэр.

Открыв блокнот, Солис перешел к докладу. Помимо большого количества коммунистической литературы, в комнатах Скелтона на Пимлико-роуд не нашлось ничего необычного. Аллейн представил себе, как Солис ведет обыск по ходу оживленного обмена идеями, а заодно и настороженную реакцию Скелтона на левацкие, поверхностные и намеренно ироничные замечания Солиса. Наконец вопреки себе самому Скелтон заснул в собственном кресле, а Солис тогда украдкой взялся за обеденный стол, служивший Скелтону также и письменным.

— Я заметил, что он нервничает всякий раз, когда я поворачиваюсь к столу. Он встал рядом с ним, едва мы вошли, и переложил там какие-то бумаги. У меня было такое чувство, что он хочет что-то уничтожить. Когда он благополучно заснул, я порылся на столе и нашел вот это. Не знаю, большой ли от него прок, но вот он.

Он протянул лист бумаги Аллейну, который его развернул. Это было неоконченное письмо Ривере, в котором последнему угрожали разоблачением, если он не перестанет снабжать наркотиками Морри Морено.

II

Остальные детективы ушли, и Аллейн предложил Фоксу заняться тем, что обыкновенно называл «прокруткой». Обозначало это безжалостное разъятие дела на части и попытки, так сказать, с чистого листа сложить кусочки в их истинную картину. Они провели за этим уже около получаса, как вдруг зазвонил телефон. Фокс поднял трубку и с многострадальной улыбкой объявил, что мистер Найджел Батгейт желал бы поговорить с мистером Аллейном.

— Я его ждал, — откликнулся Аллейн. — Скажите ему, что сегодня единственный из тысячи раз, когда я хочу его видеть. Где он?

— Внизу.

— Зовите его наверх.

— Шеф хотел бы вас видеть, мистер Батгейт, — степенно сообщил трубке Фокс, и через несколько мгновений появился несколько изумленный Найджел Батгейт из «Ивнинг кроникл».

— Должен сказать, — изрек он, пожимая руки, — что это крайне любезно с вашей стороны, Аллейн. У вас кончились все поносные слова в мой адрес? Или вы наконец поняли, у кого здесь мозги?

— Если ты считаешь, что я позвал тебя, чтобы побаловать заголовками на всю полосу, то прискорбно ошибаешься. Садись.

— С радостью. Как поживаете, мистер Фокс?

— Отменно, спасибо, сэр. А вы?

— А теперь слушай меня, — вмешался Аллейн. — Можешь мне что-нибудь рассказать про ежемесячник под названием «Гармония».

— Что именно? Вы поверяли свои тайны НФД, Аллейн?

— Я хочу знать, кто он.

— Это как-то связано с делом Риверы?

— Да, связано.

— Тогда предлагаю сделку. Я хочу хороший сладкий кус, жареную информацию прямиком из уст Ярда. Все про старого Пастерна, и про то, как вы случайно очутились на месте преступления, и про погибшую любовь…

— С кем вы говорили?

— С уборщицами, ночными портье, ребятами из оркестра. А четверть часа назад я столкнулся с Недом Мэнксом.

— И что он имел сказать?

— Сопротивлялся, будь он проклят. Ни слова не пожелал произнести. И в ежедневной газете тоже ничего не напечатал. Болван бесчувственный.

— Тебе бы следовало помнить, что он кузен главного подозреваемого.

— Выходит, нет сомнений, что это старик Пастерн?

— Я такого не говорил, и ты намекать не будешь.

— Черт, дайте мне историю.

— Насчет того журнала. Ты сам с НФД знаком? Выкладывай.

Закурив, Найджел устроился поудобнее.

— Я с ним не знаком, — сказал он, — и не знаю никого, кто мог бы этим похвастать. Называет он себя именем Н. Ф. Друг, и говорят, что сам журнальчик ему принадлежит. Если это так, он нашел чертову золотую жилу. Это издание вообще для всех загадка. Оно нарушает все правила, а имеет успех. Появилось оно около двух лет назад и с большой помпой. Владельцы перекупили старое «Триппл миррор», знаете ли, и забрали себе типографию и прочие мощности и, не успел никто оглянуться, утроили продажи. Бог знает как. Этот журнал нарушает все правила: смешивает здравую критику со слезливыми побасенками и печатает самые дорогие сериалы бок о бок со статейками, от которых покраснел бы «Пегс уикли». Говорят, все держится на колонке НФД. А только посмотрите на нее! Подходец еще до войны провалился, а «Гармония» на нем процветает. Мне говорили, личные письма по пять шиллингов за штуку сами по себе золотая жила. Судачат, что у него жутковатый дар писать как раз то, что хотят услышать от него корреспонденты. Мальчики, которые пишут для «Гармонии», высший класс. Сплошь умники. А самого НФД никто никогда не видел. Он не водится со штатными ребятами, а парни, что работают для них на вольных хлебах, никогда не пробиваются дальше редактора, который всегда вежлив, но из него ни крохи не вытянешь. Вот. Это все, что я могу вам рассказать про НФД.

— А как он выглядит, никогда не слышал?

— Нет, ходит легенда, что он носит поношенную одежду и черные очки. Говорят, на двери в конторе у него особый замок, и он никогда ни с кем не встречается, мол, не желает, чтобы его узнавали. Все это спектакль. Шумихи ради. Да и сама редакция это обыгрывает: «Никто не знает, кто такой НФД!»

— Что бы ты подумал, если бы я сказал, что это Эдвард Мэнкс?

— Мэнкс? Вы же не всерьез!

— Это так невероятно?

Найджел поднял брови.

— На первый взгляд да. Мэнкс уважаемый и очень дельный журналист. Он написал уйму весьма серьезных материалов. Левацких, конечно, но авторитетных. У него большие перспективы, да что там, он восходящая звезда. Я бы подумал, его вывернет при виде этой колонки.

— М-да.

— Впрочем, все они в «Гармонии» со странностями. У Мэнкса радикальные взгляды на театр. Это один из его коньков. А еще он хочет национализации собственности и ухватится за любой шанс, чтобы сделать об этом статью. И вообще-то статьи они печатают такие, что их вакханалия против пороков, пожалуй, пришлась бы Мэнксу по вкусу. Я говорю не о стиле — слишком уж он забористый, — но дух и политика журнала, наверное, понравились бы. Они ведь по-крупному замахиваются, знаете ли. Имена всякие называют и вообще словно бы бросают вызов, мол, валяйте, подайте на нас в суд за клевету, посмотрим, что у вас выйдет. Совершенно в его духе. Да, пожалуй, «Гармония» печатает статьи Мэнкса, чтобы придать журналу весу, а Мэнкс пишет для «Гармонии», чтобы достучаться до ее читателей. К тому же там хорошо платят. По высшей ставке. — Найджел помолчал, потом сказал вдруг резко: — Но Мэнкс в роли НФД! Это совсем другое дело. У вас действительно есть веская причина такое подозревать? Вы что-то нарыли?

— В настоящий момент расследование так и пенится подозрениями.