Патрик уселся на маленький стул в викторианском стиле, жестом предложил Генри занять диван, поворошил угли в камине и предложил:

— Выпейте, раз уж вы здесь.

— Спасибо, — ответил Генри, — не откажусь.

Патрик не предложил ему никакого выбора. Вместо этого он налил в стаканы из толстого стекла две щедрые порции ирландского виски. Свою он выпил одним глотком, налил еще и произнес:

— Ну что?

— Хелен, — сказал Генри, — звонила вам вечером перед смертью.

Лицо Патрика изменилось, приобретя угрожающее выражение.

— И что? Это запрещено законом?

— Почему вы не сказали мне об этом?

— Вы не спрашивали. Вы спросили, видел ли я ее, и я ответил «нет».

— Не важно, — произнес Генри, — знаете, когда люди делятся информацией, это сильно облегчает жизнь. Что она вам сказала?

— Ничего особенного. Просто дружеский звонок.

Генри открыл записную книжку и пролистал ее. Механическим голосом он прочел:

— «Доктор говорит, что у него нет сомнений. Не знаю, что мне делать. Он никогда от нее не уйдет, ты же знаешь. Честно говоря, мне хочется умереть».

Последовало тяжелое, как густой туман, молчание. Затем Патрик произнес:

— Я так думаю, что эта чертова дура Олвен…

— Мисс Пайпер, как и следовало, рассказала мне…

— Как и следовало? — Патрик зло рассмеялся. — Думаю, она за всю свою жизнь ни разу не сделала ничего, чего не следовало бы. В этом ее проблема.

Генри продолжил:

— Я не думаю, что она лгала, но нельзя быть ни в чем уверенным. Если бы вы могли сказать мне, что именно сообщила вам мисс Пэнкгерст…

Патрик поднял глаза. Он казался старше, и у него было больше морщин, чем первоначально запомнилось Генри.

— Вы говорите, что Хелен убили, — проговорил он, — я в этом сомневаюсь. Я думаю, милая девочка покончила с собой, потому что… у нее были проблемы. И если так, то нет смысла рассказывать вам, какие это были проблемы. Если ее и вправду убили, то точно не из-за них. При всех обстоятельствах я не вижу смысла разглашать ее тайны.

— Рассказать мне не значит разгласить, — сказал Генри.

— Нет? — Патрик вопросительно посмотрел на него. — Позвольте мне в этом усомниться, господин инспектор. Вам недостаточно моего слова, что вы погнались не за тем зайцем и вам не стоит думать об этом? Вам следует искать убийцу в другом месте.

— Где, например?

— Не знаю. — Судя по голосу, Патрик был сбит с толку. — Если кто-то убил Хелен, то, очевидно, сделал это не просто так. Но я об этом ничего не знаю. Вы не туда пришли за информацией.

— И куда же, вы полагаете, мне следует за ней идти?

— Откуда я знаю? — Патрик опять начинал злиться. — Это ваше дело.

— Мистер Уолш, — произнес Генри, — как вы не понимаете, что я лишь пытаюсь докопаться до правды. Мне не нравится лезть в личную жизнь окружающих, но раз уж вы делаете из этого такой секрет, я вынужден выяснить подробности на случай, если они имеют отношение к ее смерти. Если же нет, можете быть уверены, что все, что вы скажете, дальше не пойдет.

В последовавшем молчании Патрик налил им обоим еще виски. Затем произнес:

— Вы хорошо умеете заговаривать зубы, инспектор. Если бы только я мог вам доверять.

— Прошу вас, — сказал Генри.

Патрик подумал и, по всей видимости, принял решение.

— Ладно, — сказал он, — наверное, я старый дурак, но расскажу вам все, что знаю. Не слишком много на самом деле.

Генри с надеждой ждал. Патрик, сделав большой глоток из стакана, продолжил:

— Хелен была влюблена. Не спрашивайте меня, в кого, поскольку она мне никогда не рассказывала, а я не задавал вопросов. Она просто описала мне ситуацию — без имен, — и это была адова ситуация для моей бедной девочки. Я так понял, что у мужчины — назовем его Икс — была жена, с которой его связывал не только супружеский долг, но еще финансовые и деловые причины. Позже, как он говорил Хелен, когда у него будет возможность, он разведется с женой и женится на ней. А пока надо было молчать обо всем. Разумеется, Хелен все это не нравилось, но что она могла поделать? Ей приходилось мириться с обстоятельствами. Несколько месяцев назад, впрочем, возникла новая ужасная проблема. Хелен начала беспокоиться из-за здоровья Икса — она дочь врача и кое-что понимала в таких вещах. Ей удалось убедить Икса сходить вместе с ней к доктору и пройти обследование, ничего не рассказывая жене. После этого она сама переговорила с врачом, который, разумеется, счел ее женой Икса, и они договорились, что, когда будут готовы результаты анализов, он сообщит худшее ей, но не скажет самому Иксу. Хелен знала, что на уточнение диагноза потребуется несколько недель. Не было ничего странного в том, что милая девочка безумно нервничала. Мне она позвонила, вернувшись от врача. Он сообщил ей, что у Икса рак, не поддающийся лечению, и ему остался максимум год жизни. Сам Икс, разумеется, этого не знал и, полагаю, не знает до сих пор. Когда Хелен позвонила мне и все рассказала, она была в отчаянии. Всем ее надеждам и мечтам не суждено было сбыться. Оставался всего год, и она хотела провести его с любимым. Развод больше не имел никакого значения, лишь бы они были вместе. И все-таки она не желала, чтобы он узнал правду, а не узнав ее — она прекрасно понимала, — он никогда бы не ушел от жены. Теперь вам ясно, что именно услышала Олвен? И есть ли у вас теперь сомнения в том, что Хелен покончила с собой?

Последовала долгая пауза. Затем Генри спросил:

— Вы и вправду не знаете, кто этот Икс?

— Нет, — неохотно ответил Патрик.

— Почему тогда, — продолжил Генри, — вы прилагали столько усилий к тому, чтобы я не узнал о Хелен и Майкле Хили?

— Я не… — начал Патрик, — я… — Он замолчал и с ненавистью посмотрел на Генри. — Вы пытаетесь загнать меня в угол. Нельзя было вам доверять, черт бы вас побрал!

— Я не пытаюсь загнать вас в угол, — терпеливо произнес Генри. — Все остальные просто наслаждались, рассказывая мне про Хелен и Майкла. Вы единственный, кто…

— Кто вам рассказывал? — Патрик пришел в ярость. — Олвен, разумеется.

— Не только Олвен. Мисс Френч и мистер Горинг, и даже сама мисс Мэннерс — миссис Хили. И мистер Хили ничего не отрицал.

— А, ну что ж, — вздохнул Патрик. — Раз она умерла, все, наверное, решили, что больше нет смысла…

— Вы ведь прекрасно знаете, что Икс — это мистер Хили, верно?

— Она никогда не называла мне имя. — Патрик продолжал стоять на своем. — Разумеется, разговоры были. Это все Олвен. Может, так все и было, а может, нет. Мне больше нечего сказать.

— Ясно, — проговорил Генри. Он думал об осунувшемся лице Майкла Хили в ярком свете фотостудии, о его лихорадочной энергии и едкой иронии. Он вспомнил слова Годфри Горинга за обедом в «Оранжерее» и намеки Николаса Найта. Да, возможность того, что блестящий фотограф — едва за сорок — обречен, но ничего об этом не знает, хотя, вероятно, в глубине души предчувствует скорый конец, существовала. Это бы многое объяснило. Не тот ли это секрет, который так старались скрыть сотрудники «Стиля»? Если предположить, что о болезни Майкла известно не только Патрику? Хелен умерла, но Майкл все еще жив, и его друзья могут бояться того, что расследование Генри заставит его столкнуться с горькой правдой.

Генри спросил себя, что бы он сам делал в их положении. Это очень умные люди. Они понимали, что роман Хелен и Майкла не удастся скрыть, раз Олвен так хочется всем о нем рассказать. Лучше сразу выложить правду и подчеркнуть, что это лишь каприз, ничего не значащая интрижка, и оставить в тени трагическую сторону их отношений. Да, это было вполне логично, если бы не кое-какие факты. Полицейский же работает с фактами, напомнил себе Генри, с фактами, а не со спекуляциями на их основе.

Он спросил:

— У вас ведь есть ключ от редакции «Стиля», мистер Уолш?

— И что с того?

— Ничего. Я просто хотел проверить. Вы часто работаете допоздна?

Патрик усмехнулся:

— Только не я. Я для этого слишком хорош и слишком стар. Разумеется, у нас бывают парижские вечеринки два раза в год, но обычно я стараюсь уходить вовремя. Видите ли, у меня есть моя работа. — Он обвел рукой комнату. — Вы же не думаете, что мне доставляет удовольствие делать макеты для модного журнала в то время, когда я должен писать картины?

— Думаю, — ухмыльнулся Генри, — я в этом уверен.

Патрик громко расхохотался.

— Вы правы, разумеется, — сказал он. — Выпейте еще виски. Разумеется, мне это нравится, иначе бы я там не работал. Но это не мое истинное призвание, я это прекрасно знаю. Я проститутка, если на то пошло. Бедная шлюшка, которая занимается своим ремеслом на Эрл-стрит. Единственное утешение, что я дорого беру.

— Не сомневаюсь, — ответил Генри, — что ж. Теперь я оставлю вас в покое. Спасибо за виски и за откровенность.

— Я уже сожалею о ней, — проговорил Патрик, — мне не следовало…

Генри встал.

— Еще только один вопрос, — проговорил он. — Почему Хелен не сказала вам, кто такой Икс?

— А зачем? — Патрик застыл, пораженный. Затем он выпрямился и произнес: — Это то, что я называю чисто метафизическим вопросом. Вопросом из области философии и психологии. Откуда, черт побери, мне знать, что творилось у бедной девочки в голове?

— Вы никогда об этом не задумывались?

— Думаю, она боялась, что если скажет кому-то его имя, то новость о его болезни может дойти до него…

— Но она рассказывала вам о нем задолго до того, как узнала о его диагнозе. Я правильно понял?

— Я гордился и считал честью для себя то, что она вообще мне что-то рассказывала. — Патрик выпрямился и встал в позу римской статуи. Его халат только подчеркивал сходство. — Я никогда не задавал никаких вопросов. Даже мысленно.