— Он не закрыл их, когда уходил?

— Не знаю, когда он ушел. Меня отпустили около двенадцати.

— Как вы вышли из здания? У вас есть ключ?

— У меня? Да вы что! Но это просто. Там замок, который можно открыть изнутри, а потом захлопнуть снаружи — типа американского.

— Ясно, — произнес Генри, — спасибо, Эрни. Пока все. Может быть, ты мне еще понадобишься позже.

— Я буду в лабе, начальник, ни пуха ни пера, — весело сказал Эрни и вышел.

Оставшись в одиночестве, Генри привел в порядок свои несколько разрозненные мысли. В этом окружении людей с бешеными характерами он позволил расследованию выйти из-под контроля. Он позвонил сержанту и попросил его принести сумочку мертвой девушки. Ее, как заверил Генри сержант, эксперты тщательно осмотрели на предмет отпечатков пальцев, но, как и в случае с термосом, не было никаких свидетельств того, что к ней прикасался кто-то, кроме самой Хелен. На флаконе из-под цианида, по словам сержанта, отпечатков не было.

Содержимое сумочки Хелен оказалось не слишком информативным. Там обнаружилась позолоченная пудреница, дорогая помада, пара грязных носовых платков и столько же чистых, расческа, брелок с тремя ключами, в одном из которых Генри узнал близнеца ключа Олвен. В кошельке из свиной кожи лежало восемь фунтов и немного мелочи, корешки от театральных билетов, чек от пары туфель, несколько визитных карточек и неиспользованный билет туда-обратно из Лондона в Хиндгерст в графстве Суррей. Маленький слоновой кости футляр для визитных карточек был полон собственных визиток Хелен — точных копий таблички на двери ее кабинета. Кроме этого, в сумке нашелся небольшой ежедневник, который Генри раскрыл в надежде обнаружить какие-то зацепки, но, к его разочарованию, там оказались лишь короткие записи о назначенных деловых встречах. Тем не менее две из них привлекли его внимание: одна месяцем раньше и другая, сделанная в последний день жизни Хелен. Обе записи состояли из одного слова «врач». Генри снова посмотрел на билет. Дата на нем совпадала с датой первого визита к врачу — в субботу. Это заслуживало более пристального внимания, но с учетом рассказа Олвен Пайпер объяснение казалось очевидным. Генри вздохнул, сложил вещи Хелен обратно в сумку и послал за Терезой Мэннерс.

Тереза спокойно вошла в кабинет, и, когда она поздоровалась, Генри узнал высокий аристократический голос, который до этого слышал в коридоре.

Даже Генри смог сразу понять, что Тереза обладала тем, что Марджери Френч называла «интуицией на модные тенденции». Только пристально рассмотрев ее, он понял, что на самом деле она не так уж и красива, поскольку впечатление производила оглушающее. Она была очень высокого роста, с фигурой модели, на ней было прямое платье из алого джерси, казавшееся самым простым из возможных, но искусно скроенное и сшитое. На шее у нее висело около десятка золотых цепочек разной длины, и одно из ее тонких запястий украшало столько же золотых браслетов. Ее крашеные светлые волосы были уложены в изысканную прическу, а макияж не имел ни единого изъяна. Ее кругловатое и чуть более полное, чем следовало бы, лицо, слишком близко посаженные глаза и низковатый лоб не бросались в глаза. Она села, положив одну изящную ножку на другую.

— Можно закурить, инспектор?

— Разумеется.

Тереза вытащила из огромной крокодиловой сумки золотой портсигар, выбрала сигарету и прикурила от золотой зажигалки. Генри подумал, что она, с точеными запястьями и щиколотками и нервными резкими движениями, похожа на чистокровную лошадь. Было заметно, что держать себя в руках стоит ей больших усилий. Генри пришло в голову, что если продолжить сравнение, то она в любой момент может закусить удила и понести.

Генри осторожно провел ее через первые препятствия. Она подтвердила то, что ему уже рассказали о предыдущем вечере: работа в редакции допоздна, приезд Горинга, приглашение, короткая вечеринка с шампанским, дорога домой. Слегка стесняясь, Тереза признала, что несколько раз заходила в фотолабораторию, чтобы поговорить с Майклом, и видела термос на столе в кладовке.

— Кстати, инспектор, — добавила она, — можем мы с Майклом забрать свои чемоданы? Без них очень неудобно. Майкл, конечно, принес домой зубную щетку, но вся моя косметика и прочее…

— Я понимаю, — ответил Генри, — да, вы можете их забрать.

— Спасибо.

Генри сделал глубокий вдох и приготовился к самой сложной части разговора. Это оказалось легче, чем он думал.

— Я понимаю, вы были в дружеских отношениях с мисс Пэнкгерст?

— Да.

— И вы, и ваш муж?

— Да, мы оба, — без колебаний ответила Тереза, а затем неожиданно добавила: — Особенно Майкл, разумеется.

Генри заинтригованно поинтересовался:

— Почему вы так говорите?

Тереза задумалась:

— Не знаю, что вам наговорила Олвен Пайпер…

Генри промолчал. Тереза продолжила, говоря очень быстро:

— Вокруг Майкла и Хелен ходило множество дурацких слухов. Некоторые из них могли дойти и до вас. Все это неправда. Максимум полуправда. Хелен была умницей, а я весьма безмозгла, это вам все скажут. У них с Майклом много общего. Они часто обедали вместе. Ходили в театр и на концерты. Все в таком роде. Может быть, слегка флиртовали. Я не знала, да и мне было все равно. Если что-то и было, то это ничего не значило ни для кого из нас. Вы понимаете, что в таком маленьком мирке, как наш, люди часто все преувеличивают. Мой брак вполне счастливый и всегда таким был. Хелен была моей подругой. — Тереза говорила короткими рваными предложениями, делая между ними паузы, напоминающие восклицательные знаки.

— Если вы так хорошо ее знали, — сказал Генри, — не могли бы рассказать мне что-нибудь о ее частной жизни и друзьях за исключением вашего мужа.

Тереза была несколько озадачена этим вопросом.

— Нет, — ответила она, — у Хелен не было друзей вне редакции, насколько я знаю. Дядюшка — я имею в виду мистера Уолша — много лет любил ее, разумеется, в своей своеобразной манере. И разумеется, Олвен обожала ее, как школьницы учительницу.

— Они, как мне кажется, стали жить в одной квартире по воле случая.

— Да, так и есть. Они оказались под одной крышей исключительно из-за того, что у Хелен было слишком доброе сердце. Олвен появилась у нас год назад, сразу после университета, в качестве помощника нашего редактора статей. Она не знала, куда пойти, у нее не было знакомых в Лондоне, а сестра Хелен, с которой они вместе снимали квартиру, вышла замуж и уехала в Австралию. Так что Хелен пожалела Олвен, вытащила ее из клоповника, в котором та жила, и выделила ей комнату у себя. Предполагалось, что это лишь временно, пока Олвен не найдет себе другое жилье — в любом случае квартира Хелен была для нее слишком дорогой. Но тут внезапно уволилась редактор статей, Олвен повысили, и с новой зарплатой она поняла, что может позволить себе вносить свою долю за квартиру. Она умоляла Хелен разрешить ей остаться… та была слишком добра, чтобы отказать, и, кроме того, обнаружила, что квартира слишком большое финансовое бремя для нее одной. Так что… вот так и вышло.

— Вам не приходило в голову, мисс Мэннерс, — неожиданно поинтересовался Генри, — что Хелен могла покончить с собой?

Воцарилась полная тишина. Очевидно, такого вопроса Тереза не ожидала и не могла понять, что тут ответить. У Генри было сильное подозрение, что ее неуверенность вызвана не сомнениями в собственной правоте, а размышлениями, какой ответ станет наиболее безопасным.

В конце концов она сказала:

— Откровенно говоря, я об этом не думала. Все были настолько уверены… — она осеклась, — но теперь, когда вы об этом заговорили, я думаю, это возможно…

— Почему вы так думаете?

— О, не знаю. Но ведь люди совершают самоубийства по самым нелепым причинам, разве нет? Если вы говорите, что она…

— Я не говорил ничего подобного. Мне интересно ваше мнение.

Тереза подняла руки и бессильно уронила их, чтобы показать свое недоумение.

— Откуда мне знать?

— Вы же были ее хорошей подругой.

— Она точно не говорила ничего, что могло бы…

— Мне уже несколько человек сказали, что в последнее время она сильно нервничала и казалась несчастной. Вы ничего подобного не заметили?

Тереза сама занервничала и выглядела теперь совершенно несчастной.

— Ну… Я думала, она немного устала, да.

— Вам не кажется, — продолжил Генри, — что ее отношения с вашим мужем могли зайти дальше, чем вы думали? И что она разрывалась между дружбой с вами и чувствами к нему?

— Да, это возможно, — твердо и с некоторым облегчением ответила Тереза. Она явно пришла к какому-то решению. — Да, чем больше я об этом думаю, чем более вероятным мне это кажется. Разумеется, это не вина Майкла. Откуда ему было это знать? Хелен была не из тех, кто легко рассказывает о своих чувствах. Но она умела очень глубоко чувствовать, и последнее время она действительно казалась расстроенной и обеспокоенной. Да, теперь, когда вы об этом сказали, я уверена: так все и было.

Генри посмотрел на нее с некоторой долей недоверия. Не в первый раз за сегодняшнее утро он ловил себя на мысли, что существует некий не слишком блестяще организованный заговор, призванный скрыть от него нежелательную информацию. Патрик со свойственной ему прямотой и неотесанностью определенно дал это понять. Марджери Френч справилась с этим куда более изящно. Тереза Мэннерс старалась изо всех сил, но ей не хватило ни ума, ни находчивости, чтобы начать импровизировать, когда разговор принял неожиданное направление. Теперь вопрос был в том, кого из троих проще всего будет убедить рассказать правду и как это лучше всего сделать. Пока Генри решил не торопиться. В конце концов, ему еще предстоял разговор с Майклом Хили.


Эмми с некоторым беспокойством взглянула на свою очаровательную племянницу: