Агата Кристи - Убийство на поле для гольфа

Несмотря на отчаянные усилия, полиции так и не удалось напасть на след Жоржа Конно. Что же касается мадам Берольди, то о ней никто больше ничего не слыхал. Она вместе с дочерью уехала из Парижа, чтобы начать новую жизнь.

Вот так обстояло дело с мадам Берольди. Разумеется, не все подробности этого громкого процесса сохранились в моей памяти. Тем не менее я пересказал его довольно точно. В свое время он вызвал живейший интерес в самых широких кругах общества, в английских газетах много писали о нем, поэтому я без особого труда припомнил наиболее характерные черты этого дела.

В тот момент моему возбужденному сознанию представилось, что теперь в деле мосье Рено все ясно. Признаюсь честно, я слишком горяч, и Пуаро всегда осуждает мою дурную привычку делать поспешные выводы, хотя, думаю, в данном случае меня можно было извинить. Открытие, сделанное Пуаро в Париже, блестяще подтвердило его версию. Я был просто потрясен.

– Пуаро, – сказал я, – примите мои поздравления. Теперь мне понятно все.

Пуаро, как всегда, тщательно и неторопливо зажег свою тонкую сигарету, потом взглянул на меня.

– Стало быть, вам теперь все понятно, mon ami. Что же именно вам понятно, позвольте узнать?

– Как что? Мадам Добрэй, она же мадам Берольди, – вот кто убил мосье Рено. Нет никаких сомнений, ведь эти два дела похожи, как близнецы.

– Значит, по-вашему, оправдание мадам Берольди было ошибкой? Она на самом деле виновна в подстрекательстве к убийству ее мужа?

Я вытаращил глаза.

– А как же иначе? Вы что, не согласны?

Пуаро прошелся по комнате, рассеянно подвинул на место стул и в раздумье сказал:

– Согласен. Однако всякая категоричность, вроде вашего «А как же иначе?», мне кажется неуместной. Строго говоря, мадам Берольди невиновна.

– В том преступлении, возможно. Но не в этом.

Пуаро снова сел и с сомнением посмотрел на меня.

– Так вы твердо уверены, Гастингс, что мадам Добрэй убила мосье Рено?

– Да.

– Почему?

Вопрос показался мне столь нелепым, что я растерялся.

– Как почему? – Я даже запнулся. – Как это почему? Да потому… – И я умолк, чувствуя, что сказать мне нечего.

Пуаро кивнул.

– Видите, вы сразу сели на мель. Зачем было мадам Добрэй (я буду называть ее так для простоты) убивать мосье Рено? Здесь нет и намека на какой-нибудь мотив. Его смерть ровным счетом ничего ей не дает. Кем бы она ни была – его любовницей или просто шантажисткой, – с его смертью она лишается дохода. Чтобы пойти на убийство, должны быть мотивы. Первое преступление – совсем другое дело. Там богатый возлюбленный только того и ждал, чтобы занять освободившееся место.

– Но ведь не только деньги толкают на убийство, – возразил я.

– Верно, – спокойно согласился Пуаро. – Есть еще два мотива. Например, состояние аффекта. Еще один, достаточно, правда, редко встречающийся, – некоторые формы психических расстройств, к которым относится, например, мания убийства или религиозный фанатизм. Эти мы можем исключить из рассмотрения.

– А как насчет убийства, совершенного в состоянии аффекта? Можете ли вы исключить его? Если мадам Добрэй была любовницей Рено и вдруг обнаружила, что он охладел к ней, разве она не могла в припадке ревности убить его?

Пуаро покачал головой.

– Если – заметьте, я говорю «если» – мадам Добрэй даже и была любовницей Рено, он не мог охладеть к ней, ведь они познакомились совсем недавно. И вообще вы очень ошибаетесь на ее счет. Эта женщина может сыграть сильную страсть. Она превосходная актриса. Но в жизни она совсем не та, какой хочет казаться. Проанализируйте ее поведение, и вы поймете, что она хладнокровна и расчетлива во всех своих поступках. Ведь она подстрекала своего молодого любовника к убийству совсем не для того, чтобы потом связать с ним свою жизнь. Она метила выйти замуж за богатого американца, к которому, вероятно, была совершенно равнодушна. Если она совершила преступление, то только ради выгоды. Здесь же она ничего не выигрывает. Кроме того, как вы объясните, кто вырыл могилу? Женщине это не под силу.

– Но ведь у нее мог быть сообщник, – предположил я, не желая так легко сдаваться.

– Ну хорошо. Перейдем к следующему вопросу. Вы сказали, что эти два преступления похожи. В чем вы видите сходство, мой друг?

Я удивленно уставился на него.

– Странно, Пуаро, вы же сами заметили это! Неизвестные в масках, «секретные документы»!

Пуаро чуть улыбнулся.

– Терпение, мой друг, прошу вас. Я не собираюсь ничего отрицать. Сходство этих двух дел не вызывает сомнений. Однако вам не кажется странным одно обстоятельство? Ведь не мадам Добрэй наплела нам всю эту чепуху – если бы было так, то все яснее ясного, – а мадам Рено! Они что, по-вашему, сообщницы?

– Я не могу в это поверить, – медленно начал я. – Но если это действительно так, мадам Рено – самая выдающаяся актриса, которая когда-либо рождалась на земле.

– О-ля-ля! – нетерпеливо воскликнул Пуаро. – В вас снова говорят чувства, а не разум! Если преступнице необходимо быть хорошей актрисой – на здоровье! Но в данном случае разве это необходимо? Я не верю, что мадам Рено и мадам Добрэй в сговоре. Не верю по ряду причин, на некоторые из них я вам уже указал, остальные – очевидны. Следовательно, эта возможность исключается, и мы подходим наконец к истине, которая, как всегда, очень любопытна и неожиданна.

– Пуаро! – воскликнул я. – Что вам еще известно?

– Mon ami, вы сами должны сделать выводы. У вас есть «доступ к фактам». Напрягите серые клеточки. Рассуждайте, но не как Жиро, а как… Эркюль Пуаро!

– Но вы уверены, что докопались до истины?

– Мой друг, в чем-то я был непроходимо туп, но теперь наконец многое понял.

– Вам уже все ясно?

– Я разгадал, для чего мосье Рено вызвал меня.

– И вы знаете убийцу?

– Одного убийцу я знаю.

– То есть…

– Сейчас я говорю о другом деле. В данном случае налицо не одно преступление, а два. Первое я раскрыл, а второе… eh bien, признаюсь, тут я не уверен!

– Однако, Пуаро, помнится, вы сами сказали, что неизвестный, которого нашли в сарае, умер естественной смертью.

– О-ля-ля! – Пуаро нетерпеливо издал свое любимое восклицание. – Вы все еще не поняли. В одном преступлении, возможно, не было убийцы, но у нас два преступления и два трупа – вот что важно.

Последняя фраза Пуаро так ошеломила меня, что я в тревоге стал к нему приглядываться. Однако вид у него был вполне нормальный. Внезапно он встал и подошел к окну.

– А вот и он, – заметил Пуаро.

– Кто?

– Мосье Жак Рено. Я послал записку на виллу и попросил его прийти сюда.

Это сообщение сразу изменило ход моих мыслей, и я спросил Пуаро, знает ли он, что Жак Рено в ночь убийства приезжал в Мерлинвиль. Я надеялся наконец-то застать врасплох моего проницательного друга, но он, как всегда, оказался во всеоружии. Разумеется, он тоже навел справки на вокзале.

– Уверен, Гастингс, эта мысль пришла в голову не только нам с вами. Наш славный Жиро тоже наверняка побывал там.

– Но вы же не думаете… – начал было я и запнулся. – О нет, страшно подумать!

Пуаро испытующе на меня взглянул, но я не сказал больше ни слова. Меня вдруг пронзила ужасная мысль: в этом деле замешаны прямо или косвенно семь женщин – мадам Рено, мадам Добрэй и ее дочь, таинственная ночная гостья и трое служанок и всего один мужчина – старый Огюст не в счет – Жак Рено. А могилу мог вырыть только мужчина!

Развить эту ужасную мысль у меня не было времени – Жак Рено уже входил в комнату.

Пуаро деловито поздоровался с ним и сразу приступил к делу:

– Прошу вас, садитесь, мосье. Весьма сожалею, что пришлось потревожить вас, но вы, вероятно, догадываетесь, что обстановка на вилле не слишком мне благоприятствует. Мы с мосье Жиро совсем по-разному смотрим на вещи. Он, как вы понимаете, не жалует меня, и я не хотел бы, чтобы он воспользовался теми небольшими находками, которые мне удалось сделать.

– Я вас понимаю, мосье Пуаро, – ответил юноша. – Этот Жиро – отпетый грубиян, и я был бы чрезвычайно доволен, если бы кто-нибудь натянул ему нос.

– В таком случае могу я просить вас о небольшой услуге?

– Разумеется.

– Нужно пойти на вокзал, доехать поездом до следующей станции, до Аббалака, и узнать там, не оставляли ли в ночь убийства двое иностранцев чемодан в камере хранения. Это небольшая станция, и иностранцев там наверняка запомнили бы. Могли бы вы сделать это?

– Охотно, мосье Пуаро, – озадаченно ответил юноша, однако с полной готовностью.

– Видите ли, нам с моим другом предстоит заняться другими делами, – объяснил Пуаро. – Поезд в Аббалак отходит через четверть часа, и я бы просил вас не заходить на виллу, чтобы Жиро ничего не заподозрил.

– Хорошо, я пойду прямо на станцию.

Он поднялся и хотел было идти, но Пуаро остановил его:

– Минутку, мосье Рено, у меня вызывает недоумение одно незначительное обстоятельство. Почему сегодня утром вы не сказали мосье Отэ, что в ночь убийства были в Мерлинвиле?

Жак Рено густо покраснел. С трудом удалось ему взять себя в руки.

– Вы ошибаетесь. Я был в Шербуре, о чем и сообщил следователю сегодня утром.

Глаза Пуаро сузились, как у кошки, и вспыхнули зеленым огнем.

– В таком случае это очень распространенная ошибка, ибо ее разделяют и железнодорожные служащие. Они показали, что вы прибыли в Мерлинвиль поездом в одиннадцать сорок.

Видно было, что Жак Рено жестоко борется с собой, потом он вдруг решился.

– А если и так? Полагаю, вы не намерены обвинить меня в убийстве отца? – в запальчивости вскричал он, гордо вздернув подбородок.

– Я хотел бы знать, зачем вы приезжали сюда.

– Причина простая. Я приехал повидаться со своей невестой, мадемуазель Добрэй. Нам предстояла долгая разлука, я и сам не знал, когда мне удастся вернуться, поэтому счел необходимым встретиться с ней перед отъездом и заверить ее в своей неизменной преданности.