– Я этого не совершал, – заявил он после паузы. – Я абсолютно невиновен! Все это какая-то ошибка. Да вы посмотрите на второе убийство в Бэксхилле – ведь я в то время играл в домино в Истборне. С этим же вы не будете спорить!

В его голосе послышались нотки триумфа.

– Да, – согласился Пуаро, голос его был мягким и задумчивым. – Но ведь ошибиться на один день совсем не сложно, не так ли? А если вы упрямый, самоуверенный человек – такой, как мистер Стрэндж, – то маловероятно, что вы согласитесь признать эту свою ошибку. Вы будете продолжать утверждать то, что сказали в самом начале. Он именно такой человек. Ну а в регистрационном журнале в гостинице поставить не то число вообще не составляет никакого труда. Скорее всего, на это никто даже не обратит внимания.

– В тот вечер я играл в домино!

– Вы ведь очень хорошо играете в домино, насколько я знаю?

Это несколько сбило мистера Каста с толку.

– Ну, я не знаю… наверное, вы правы.

– Игра эта очень захватывающая и требующая недюжинных способностей, не так ли?

– Да, да, играть в нее очень увлекательно. Еще в офисе мы все время играли в нее во время обеда. Вы не представляете себе, как легко совершенно незнакомые люди сходятся друг с другом во время игры…

Каст откашлялся.

– Никогда не забуду того, что сказал мне один человек за партией в домино. Мы встретились за чашкой кофе, а потом стали играть в домино – и уже через двадцать минут я чувствовал себя с ним так, как будто знаю его всю жизнь.

– Так и что же он вам сказал? – спросил Пуаро.

– Он тогда здорово меня потряс. – Лицо Каста омрачилось. – Действительно здорово. Стал говорить о том, что будущее человека можно предсказать по его руке. И вот он показал мне свои руки и показал линии на них, которые говорили о том, что он дважды чуть не утонет в жизни. И действительно, он дважды чуть не утонул. А потом он изучил мою руку и сказал мне парочку фантастических вещей. Сказал, что перед смертью я стану одним из самых известных людей в Англии. Что вся страна будет обо мне говорить. Он это сказал, действительно сказал!

Мистер Каст замолчал, совершенно опустошенный…

– И что же?

Голос Пуаро гипнотизировал. Каст посмотрел на него, потом отвернулся, а потом опять посмотрел, совсем как завороженный кролик.

– Он сказал… сказал, что я умру какой-то страшной смертью, а потом рассмеялся и добавил: «Выглядит так, как будто вы умрете на эшафоте», – а потом опять рассмеялся и сказал, что это была только шутка.

Внезапно преступник замолчал. Он отвел глаза от Пуаро, и теперь они у него бегали из стороны в сторону.

– Голова, у меня очень часто болит голова. Боли иногда бывают просто непереносимы… А бывают моменты, когда я совершенно не знаю, что со мной происходит.

Мистер Каст совершенно потерял самообладание.

Пуаро подался вперед. Когда он заговорил, голос его звучал тихо, но очень уверенно:

– Но вы же знаете, что совершили эти преступления, правда?

Каст поднял глаза. Смотрел он просто прямо перед собой. Этот человек давно уже прекратил всякое сопротивление и теперь выглядел удивительно умиротворенным.

– Да, – ответил он, – я знаю.

– Но вы сами не знаете, почему их совершили, правильно?

Каст отрицательно покачал головой.

– Да, – произнес он, – этого я не знаю.

Глава XXXIV

Пуаро объясняет

Все мы с напряженным вниманием слушали объяснения Пуаро.

– Все это время, – говорил он, – меня волновал вопрос «почему». Не так давно Гастингс сказал мне, что дело закончено, но я ответил ему, что оно неразрывно связано с человеком. И тайна заключалась не в убийствах, а в самой личности A. B.C. Почему он решил совершить эти убийства? Почему выбрал меня в качестве своего противника?

Объяснить это тем, что человек был душевно болен, – значит не объяснить ничего. Сказать, что сумасшедший человек совершает сумасшедшие поступки, – это просто невежественно и глупо. Сумасшедший так же логичен и уверен в своих поступках, как и любой нормальный человек; правда, причины у этих поступков несколько другие. Например, если человек настаивает на том, что хочет выйти на улицу в одной набедренной повязке, его поведение может показаться окружающим, мягко говоря, эксцентричным. Но если вы знаете, что этот человек твердо убежден в том, что он – Махатма Ганди, тогда его поведение становится логичным и правильным.

При расследовании этого дела мне надо было понять, что же это была за логика, которая допускала совершение четырех убийств, о которых заранее оповещали письма, посланные Эркюлю Пуаро.

Мой друг Гастингс подтвердит, что с того момента, когда я получил первое письмо, я был расстроен и чувствовал себя не в своей тарелке. Мне сразу же показалось, что с этим письмом что-то не так…

– И вы были совершенно правы, – сухо заметил Франклин Кларк.

– Да. Но тогда, в самом начале, я совершил трагическую ошибку. Я позволил своему ощущению – своему очень сильному ощущению того, что с письмом что-то не так, – остаться просто ощущением. Я отнесся к этому как к интуитивной реакции. Но в хорошо сбалансированном, думающем мозгу не может возникнуть такая штука, как интуитивная догадка! Конечно, догадка как таковая возможна, и она может быть или правильной, или нет. Если она правильная, то ее называют интуицией. Если же нет, то о ней предпочитают побыстрее забыть. Но то, что называют интуицией, в большинстве случаев мнение, основанное на логической дедукции и опыте. Когда эксперт чувствует, что с картиной, или с предметом мебели, или с чеком что-то не то, то его мнение основывается на целой куче мелких деталей и признаков. Ему не надо скрупулезно изучать их все – его опыт позволяет ему предположить: что-то здесь не в порядке. Но это не догадка, а мнение, основанное на предыдущем опыте.

Eh bien, я признаю, что не уделил этому первому письму должного внимания. Просто, получив его, я почувствовал себя очень тревожно. Полиция решила, что это письмо – простой розыгрыш; я же, со своей стороны, воспринял его очень серьезно. Я был уверен, что, как и было сказано в письме, в Андовере произойдет убийство. Как вы все знаете, так оно и случилось.

В тот момент я прекрасно понимал, что у меня нет никакого способа узнать, кто его совершил. Единственное, что мне было доступно, это попытаться понять, что представляет собою совершивший его человек. Для этого у меня были некоторые зацепки – само письмо, способ убийства, личность убитой. Я должен был определить мотив преступления и мотив написания письма.

– Жажда славы, – предположил Кларк.

– Всем понятно, что главное здесь – комплекс неполноценности, – поддержала его Тора Грей.

– Согласен. Это было очевидное направление расследования. Но при чем здесь я? Почему Эркюль Пуаро? Гораздо большую известность можно было заработать, посылая письма прямо в Скотленд-Ярд. А еще большую – посылая их в газеты. Они, скорее всего, не напечатали бы первое письмо, но после первого убийства A. B.C. была гарантирована вся известность, которую только могла бы дать ему пресса. Поэтому – при чем здесь Эркюль Пуаро? Может быть, здесь крылась какая-то личная причина? В письме чувствовалось некоторое неприятие иностранцев, но оно было слишком мягким, чтобы такое объяснение меня удовлетворило.

Потом я получил второе письмо, за которым последовало убийство Бетти Барнард в Бэксхилле. Стало понятным – а я подозревал это и раньше, – что убийства будут следовать в алфавитном порядке. Но то, что не вызывало сомнения у большинства людей, все-таки не отвечало на главный вопрос, который не давал мне покоя: зачем A. B.C. совершать эти убийства?

Меган Барнард заерзала на стуле.

– А разве мы не можем в данном случае говорить о жажде крови?

– Вы абсолютно правы, мадемуазель, – повернулся к ней Пуаро. – Такая вещь существует. Так же как и жажда убивать. Но данное предположение не может объяснить все факты произошедшего. Маньяк-убийца, который жаждет крови, обычно стремится убить как можно больше людей. Именно в этом состоит его страстное, маниакальное желание. И главной своей задачей этот тип считает необходимость как можно лучше замести свои следы, а не рассказывать о них на каждом углу. И если мы подумаем о четырех выбранных жертвах или по крайней мере о трех из них (я почти ничего не знаю ни о мистере Доунзе, ни о мистере Эрлсфилде), то поймем, что убийца мог вполне легко убить их, не вызывая никаких подозрений.

Полиция стала бы подозревать, даже если б у нее не было никаких прямых доказательств, Франца Ашера, Дональда Фрэйзера, или Меган Барнард, или, на худой конец, мистера Кларка. Никому бы в голову не пришло подумать о неизвестном серийном убийце! Почему же в таком случае убийца так хотел привлечь к себе внимание? И зачем ему нужно было оставлять на месте преступления алфавитный железнодорожный справочник? Это что, была еще одна навязчивая идея? А может быть, это был какой-то комплекс, связанный с железнодорожными справочниками? В тот момент я посчитал для себя невозможным пытаться проникнуть в мысли убийцы. Можно ли здесь было говорить о великодушии? О боязни ответственности за то, что твое преступление будет приписано невинным людям?.. И хотя я не мог ответить на главный вопрос, я чувствовал, что начинаю что-то понимать в этом убийце.

– Ну, например? – задал вопрос Фрэйзер.

– Начнем с того, что я понял, что у него системный образ мышления. Все его преступления вписывались в определенную алфавитную прогрессию, которая, по-видимому, была для него важна. С другой стороны, он довольно странно выбирал сами жертвы: миссис Ашер, Бетти Барнард, сэр Кармайкл Кларк – все они сильно отличались друг от друга. Невозможно было проследить никаких предпочтений ни по полу жертвы, ни по ее возрасту, и меня это сильно озадачивало. Ведь если человек убивает без всякой системы, то обычно он делает это для того, чтобы убрать всех, кто стоит у него на пути или раздражает его. Но наличие алфавитной прогрессии говорило за то, что это не наш случай. Другой тип убийцы всегда выбирает определенный тип жертвы – обычно противоположного пола. В том, как беспорядочно делал этот свой выбор A. B.C., имелся какой-то авантюризм, который никак не состыковывался с алфавитным порядком отбора.