Джеймс Хэдли Чейз - Ты найди, а я расправлюсь

– Скажите, номер той машины, который вы у меня просили узнать, не имеет никакого отношения к синьорине?

– Откуда мне знать! Я вам уже рассказывал – парень срезал меня, чуть не протаранив. Я думал, что правильно запомнил номер, но, как видимо, ошибся.

Он внимательно посмотрел на меня, но больше ничего не добавил до тех пор, пока мы не сели в машину. Тут он преподнес новый сюрприз.

– Не могли бы вы мне сообщить имена каких-нибудь знакомых синьорины?

– Очень жаль, но, как я вам уже говорил, я с ней едва был знаком.

– Но вам же приходилось с ней разговаривать?

Он произнес это так мягко, что я сразу же насторожился.

– Конечно. Но только она мне ничего не говорила о своей жизни в Риме. Не забывайте, что она дочь моего патрона. Мне не с руки было ее расспрашивать.

– Но ведь вы водили ее обедать примерно четыре недели назад в ресторан «Треви».

Это был почти нокаут. Интересно, что же ему известно? Как видно, нас там заметили. Отпираться не было смысла.

– Да, был такой случай. Я ее встретил, когда шел обедать, и пригласил в «Треви». Она согласилась.

– Ясно, – протянул Карлотти после довольно продолжительной паузы.

Я свернул на свою улицу. Атмосфера в машине накалялась. Сердце мое бешено колотилось. Я боялся, что Карлотти это услышит.

– И это единственный раз, когда вы были с ней вместе?

«Единственный? Черта с два! Два раза мы ходили в кино, пару раз обедали в ресторане… Но что он знает?» Чтобы выиграть время, я притворился глуповатым:

– Прошу прощения, что вы сказали?

Я распахнул дверцу машины и первым выскочил на тротуар. Карлотти вылез следом и внятным голосом повторил вопрос, как видно, не рассчитывая получить на него вразумительного ответа. Действительно, я тянул.

– Насколько я помню…

Тут же я наклонился к машине и предупредил Джину:

– Я вернусь через минуту. Обождите меня, и мы поедем обедать.

Карлотти вместе со мной поднялся по лестнице. Он что-то тихонько насвистывал, и я чувствовал на затылке его взгляд. Не дойдя до своей двери несколько шагов, я заметил, что она приоткрыта.

– Что за черт?! Не пойму…

– Вы заперли дверь, когда уходили? – спросил Карлотти, быстро проходя вперед.

– Конечно. Как же иначе!

Мы вместе подошли к двери. Увидев сломанный замок, я воскликнул:

– Проклятье! Похоже, взломщики!

Я хотел было войти в квартиру, но Карлотти схватил меня за рукав.

– Разрешите мне.

Голос у него стал непривычно сухим и официальным. Он молча прошел в переднюю, пересек ее двумя большими шагами и рывком распахнул двери в салон. Все лампы были включены. Остановившись на пороге, мы увидели ужасный беспорядок, царивший в помещении. Можно было подумать, что здесь пронесся ураган. Все шкафы были раскрыты, ящики выдвинуты, стулья перевернуты, а пол устлан бумагами.

Карлотти побежал в спальню, а оттуда в ванную комнату. Я подошел к письменному столу и первым делом заглянул в тот ящик, куда я еще совсем недавно положил камеру Элен. Замок ящика был сломан, камера же, разумеется, исчезла.

Было 11 часов 10 минут, когда мне, наконец, удалось отделаться от Карлотти и своры его помощников, заполонивших мою квартиру. Покрыли пудрой все, что попадалось им под руку, стараясь обнаружить отпечатки пальцев непрошеного гостя, совали носы во все углы, сфотографировали взломанную дверь под десятком ракурсов и в общем еще более усилили хаос. Мне пришлось спуститься вниз и предупредить Джину, что ждать меня бесполезно. Она хотела остаться, но я этому воспротивился. У меня было слишком много забот, да и потом я не хотел, чтобы она имела какое-то отношение к полиции. Пообещав позвонить мне завтра утром, она села в такси и уехала. Вид у нее был встревоженный. Я вернулся обратно.

Я объяснил Карлотти все насчет камеры. Я показал, куда я ее спрятал, и он внимательно осмотрел взломанный замок ящика.

Уж не знаю, верил ли он моему рассказу. По лицу его ничего нельзя было прочесть, но мне казалось, что он удерживает обычную вежливую невозмутимость только лишь усилием воли.

– Странное совпадение, синьор Доусон, – сказал он. – Аппарат находился у вас всего несколько часов, и случилось так, что именно в это время грабитель забрался к вам и украл его.

– Вот как? – подхватил я саркастически. – Только не забывайте, что кроме камеры он спер еще и мои деньги, костюмы, запас сигарет и выпивки. Лично для меня это не странное совпадение, а самая настоящая кража. Грабеж среди белого дня.

К Карлотти подошел кто-то из его парней и сказал, что пока не удалось обнаружить никаких отпечатков пальцев. Карлотти посмотрел на меня задумчиво, потом пожал плечами.

– Мне придется сообщить об этом начальству.

– Хоть президенту Республики, но сделайте так, чтобы я смог получить свои вещи.

– Потеря камеры – это серьезно, синьор.

– Мне плевать на камеру. Если вам понадобилось столько времени, чтобы понять, что она является серьезной уликой, то это ваши проблемы. Я не виноват, что ее украли. Гранди отдал мне аппарат, в чем я ему дал расписку. Он заявил, что полиции камера больше не нужна, так что не смотрите на меня так, будто это я подстроил ограбление с единственной целью доставить вам неприятности.

Он ответил, что, мол, дело, конечно, неприятное, но не стоит так сердиться.

– О'кей, я не сержусь. А теперь, если эти господа уже достаточно перерыли мою квартиру, не пора ли и честь знать. Надо же мне хоть какой-то порядок навести.

Но им понадобилось еще с полчаса, чтобы окончательно убедиться, что грабитель не оставил никаких отпечатков пальцев. Потом они ушли. Карлотти задержался позже других. Остановившись на пороге, он сказал:

– Нам крупно не повезло. Вам не должны были отдавать камеру.

– Я все понимаю и выражаю сочувствие. Мое решение взять аппарат не явилось ни для кого сюрпризом. И отдали его мне без пререкательств. И у вас есть моя расписка. Так что вы не сможете свалить на меня вину за происшествие. Повторяю, я сильно огорчен, но это не помешает мне спать спокойно.

Карлотти хотел было что-то сказать, но передумал, пожал плечами и вышел. У меня было чувство, что еще немного, и он стал бы меня обвинять, что это я подстроил ограбление, чтобы не отдавать камеру. Лично я не сомневался, что, хотя грабители унесли почти весь мой гардероб, запас сигарет, три бутылки виски и несколько тысяч лир, забрались они ко мне с единственной целью – заполучить аппарат. Наводя приблизительный порядок в спальне и гостиной, я все время думал о грабителе. У меня перед глазами стоял силуэт широкоплечего парня, которого я смутно видел на вилле в Сорренто… Я был готов поспорить на любую сумму, что это именно он забрался в мою квартиру и унес камеру.

Я заканчивал уборку, когда раздался звонок. Я не сомневался, что это возвратился Карлотти, придумавший десяток новых вопросов. Поэтому дверь я отворил, готовый излить свое раздражение на пришельца.

Я ошибся. Передо мной стоял Джек Максвелл.

– Привет, Эд. Говорят, тебя ограбили!

– Да, – ответил я. – Заходи.

– Ясно…

Он с большим интересом осмотрел взломанный замок на моей входной двери, потом вошел в гостиную.

– Много унесли?

– Как всегда: одежда, кое-какие деньги. К счастью, я застрахован. Выпьешь?

Я подошел к шкафчику с ликерами. Он опустился в кресло и сказал, что не прочь выпить рюмочку бренди. Потом спросил, остался ли доволен старик тем, как он, Максвелл, подал в печати историю смерти Элен.

– Похоже на то. Трудности были?

– Кое-кто из полиции начал задавать каверзные вопросы, но я посоветовал им для верности обратиться к самому Чалмерсу. Они ответили, что предпочитают целоваться с прокаженными. Этот человек умеет внушить к себе «пылкую любовь». Скажи, Эд, он уже умотал или собирается торчать здесь до конца?

Он взял бренди, которое я ему протянул, а я занялся своим виски с содовой.

– Он вылетел самолетом в 3.40 из Неаполя. Обожди минутку, пойду чего-нибудь приготовлю, с утра ничего не ел.

– Брось, давай лучше сходим куда-нибудь. Я ставлю.

– Да уж поздновато.

Я позвонил привратнику и попросил, чтобы он сходил в ближайший ресторан и принес мне порцию холодной курицы и пару хороших сандвичей. Когда я покончил с этим делом, Максвелл нетерпеливо спросил:

– Теперь рассказывай, что она делала одна-одинешенька на этой вилле. И как она умерла?

Я ответил предельно осторожно.

– Предполагают, что в этом деле замешан какой-то мужчина. У полиции появилось сомнение, что смерть Элен вызвана ее неосторожностью. Чалмерс велел мне заняться этим делом и блюсти его интересы…

Я не отважился упомянуть о своем разговоре с Джун и о беременности Элен.

Максвелл слушал и с удовольствием потягивал бренди.

– Так ты пока не возвращаешься, в смысле, в Америку?

– Пока нет.

– Я тебя предупреждал, что чертов Чалмерс потребует провести расследование этой истории! Слава Богу, что я не замешан в этом.

– Считай, что тебе повезло.

– А почему полиция не может успокоиться? Что их смущает?

– Карлотти обожает тайны. Вечно делает из мухи слона.

– А Чалмерс, он поверил в несчастный случай?

– Трудно сказать. Он не любит делиться своими выводами.

– Ну, а ты?

– Я не пришел к определенному мнению.

– Я тебе говорил, что Элен была та еще сучка. Не мог ее спихнуть со скалы какой-нибудь дружок?

– Надеюсь, что нет. Чалмерсу это очень не понравится.

– Эд, но без мужика тут точно не обошлось. На кой черт Элен вилла в Сорренто, если у нее не было любовника, чтобы там поразвлекаться? Не представляешь, кто бы это мог быть?

– Не имею ни малейшего представления. Лучше скажи мне, Джек, что за женщина Джун?

Он удивился, потом широко улыбнулся.

– Класс штучка, верно? Да только, если ты собираешься за ней приударить, это пустой номер. У тебя нет ни малейшего шанса.