– Падай на пол и умоляй меня! – сказала она протяжно, – Тебе придется умолять меня изо всех сил!

В ответ я использовала слово, которое однажды услышала от матроса, когда на его ногу упал какой-то бочонок. Хлыст быстро обернулся вокруг моих плеч еще два раза.

– Умоляй! – пронзительно завопила она. Она сделала по направлению ко мне еще один шаг и вытянула вперед правую ногу, – Целуй мой ботинок!

Внезапно я поумнела. Я упала перед ней на колени и поползла по полу к ботинку, затем нагнула к нему голову. Послышалось восклицание и ужасный свист хлыста, вновь рассекшего воздух, но теперь мне было уже все равно. Я обхватила ее лодыжку обеими руками и резко дернула вперед, быстро выпрямив при этом свою спину. Она взвыла, падая на спину, пистолет упал на пол, а хлыст, внезапно освобожденный от ее захвата, полетел к противоположной стене. Я дотянулась до того места, куда упал хлыст, затем отпустила ее лодыжку и склонилась над ней. Схватив воротник ее рубашки обеими руками, я подняла ее на ноги. Раздался рвущийся звук, и она рассталась навеки с рубашкой. Попятившись назад, она потеряла на секунду равновесие. Я вцепилась в пояс ее брюк и притянула ее к себе. Потом взялась за пояс второй рукой, сделала резкое движение вниз и, налегая всем телом, спустила ей брюки до колен.

На лице у нее была застывшая маска ужаса, по-моему, она беззвучно плакала. На секунду пальцы ее правой руки впились мне в лицо, но я коротко и резко ударила ее в область сердца, и она обмякла. Я подтащила ее к ближайшему креслу и уложила лицом вниз. Затем подняла хлыст.

Первый удар хлыста по ягодицам вызвал неописуемое ощущение: все ее тело взвилось от боли и шока, и она внезапно обрела голос. Можно было подумать, что на нас напало племя апачей. Затем ее крики и стоны перешли в протяжный вздох, и она опять обмякла. Что это за женщина – потеряла сознание при первой контратаке!

Я уронила хлыст, и вся боль, о которой я забыла в последние полторы минуты, вновь вернулась ко мне.

– Такого я не видел со времен сборища наркоманов во Фриско шесть месяцев назад! – послышался счастливый голос.

Моя голова вновь дернулась. Я совсем забыла о Терри. Он стоял, прислонившись к двери, со скрещенными на груди руками и снова усмехался.

– Это было нечто, куколка! – сказал он, – Ты действительно разозлилась, а?

– Да! – сказала я, – Вы могли ее остановить! Почему вы этого не сделали? Он весело пожал плечами.

– Это было здорово! – просто сказал он, – Что еще есть в жизни, куколка? Разве нельзя мне немного поразвлечься? Цыпочка, неужели тебе самой не нравится весь этот джаз?

– Вы вшивый, ни на что не годный бродяга! – с горячностью воскликнула я, – Может быть, мне вас тоже следует выпороть?

– Не меня, куколка! – Он ухмыльнулся. – Лично меня не привлекают болевые ощущения. Но в принципе ты права. Хотел бы я, чтобы сейчас играла музыка.

Он медленно пошел по направлению ко мне, глаза его уж слишком сверкали.

– Я считаю так, куколка, – хрипло сказал он, – Я начну тем, чем Мариам кончила. Эти твои стоны мне понравились, они меня возбуждают. – Внезапно мышцы на его шее напряглись. – Возбуждение растет во мне где-то глубоко-глубоко, – прошептал он. – Не надо очень бояться, куколка. Я не причиню тебе никакого вреда или чего-нибудь в этом роде. Я просто хочу услышать, как ты стонешь, а потом мы сможем с тобой лечь.

– Вы же сумасшедший, как и она, – задохнулась я.

– Есть разница, – сказал он, – Она иначе не может, я – могу!

Я стала от него пятиться, пока не уперлась в стену – дальше идти было некуда. Он продолжал на меня надвигаться, медленно, шаг за шагом. Он прямо-таки наслаждался моей паникой. Затем я вспомнила про пистолет, который выронила Мариам Вторм, когда я схватила ее за лодыжку. Я в отчаянии оглядывалась кругом и увидела его на полу футах в восьми от себя.

Один глубокий вздох, и я нырнула за ним, даже не почувствовав удара, затем изо всех сил потянулась к пистолету. Пальцы моей правой руки сжали рукоятку, и я ощутила огромное торжество. Но только на секунду: подошва Терри опустилась на мою руку, прижав ее к полу, я резко взвыла.

– Ты бешеный цыпленочек, – сказал он, – Пистолеты опасны, куколка. Ими можно кого-нибудь убить!

– Еще несколько секунд, и я бы убила вас! – отрезала я.

Давление его ботинка увеличилось, и я застонала. Я никак не могла удержаться, но потом мои пальцы онемели. Терри ослабил нажим, затем отшвырнул пистолет в противоположный угол комнаты.

Я спрятала лицо в руки и начала плакать. То, что не удалось схватить пистолет, доконало меня, по крайней мере, сейчас. Я скорее почувствовала, чем увидела, как Терри опускается передо мной на колени. Затем его пальцы впились мне в плечо.

– В чем дело, куколка? – Голос его звучал удивленно. – Разве мы больше не будем драться? Я решил, что мы еще только начали.

У меня не оставалось сил ответить ему.

– Давай же, куколка! – нетерпеливо сказал он. – Ты можешь петь лучше! Дай же мне послушать!

Его пальцы стали сжиматься еще сильнее. Мевис Зейдлиц, страстно сказала я самой себе, ты не будешь больше стонать для этого маньяка, даже если он убьет тебя, пытаясь заставить закричать!

И я изо всех сил закусила губу.

Почти сразу же давление пальцев на моем плече ослабло. Рука Терри отпустила его, и я чуть не потеряла сознание от облегчения. Я просто лежала и пыталась понять, что заставило его изменить свое решение. Затем мне показалось, что я, наверное, тоже сошла с ума, как и они, потому что я услышала чьи-то стоны, на этот раз стонала не я. Крик начался со слабой пронзительной ноты и очень быстро заполнил всю комнату. Кто бы это ни кричал, он должен был находиться совсем близко от меня. Я сделала нечеловеческое усилие и перекатилась на бок, уставившись прямо в лицо Терри.

Мевис, у тебя начались галлюцинации, подумала я, быстро закрыла глаза и сосчитала до десяти, прежде чем вновь их открыть. Когда я посмотрела во второй раз, его лицо выглядело точно так же, значит, все это было правдой. Его голова была запрокинута назад, так что он смотрел в потолок, а рот его был широко раскрыт, и именно оттуда и исходил этот крик. Лицо его было мокрым от пота и абсолютно серым.

Я несколько раз тряхнула головой, чтобы лучше видеть, встала на колени и, наконец, поднялась на ноги. И тут поняла, почему он кричал. Это "почему" было самым приятным из всего, что я сегодня видела, оно всегда носило темные очки и называлось Рафаэль Вега.

Рафаэль стоял прямо над коленопреклоненным Терри. Он держал Терри за кисти рук и ногой нажимал на середину спины. Руки Терри были вытянуты за спиной, что объясняло такое странное положение его головы, откинутой назад и смотрящей прямо в потолок.

– Одну минуту, чикита, – сказал Рафаэль, усиливая нажим на руки Терри. – Еще немного, и спина этой падали сломается!

Крик перешел на более высокую ноту и так на ней и остался.

– Рафаэль, – слабо сказала я. – А может, лучше не надо!

– Когда я вижу тебя такой? – сказал он убийственным голосом. – Они раздели тебя, избили твое великолепное тело кнутом! Ты думаешь, я не убью человека за это? Я убивал и за более мелкие проступки!

– Нет! – сказала я. – Не надо, Рафаэль! Он этого не стоит! Ради меня, пожалуйста, не надо! Он посмотрел на меня с сожалением.

– Твое желание – мое желание и приказ, Мевис, – официальным голосом произнес он.

Внезапно он разжал руки, и Терри распростерся на полу. Через некоторое время крик прекратился, и он начал всхлипывать, как маленький мальчик.

– Почему они с тобой так поступили? – участливо спросил Рафаэль.

Я рассказала ему о внезапной сумасшедшей ярости и о том, что из этого вышло, и губы его сжимались все крепче и крепче, пока верхней губы совсем не стало заметно.

– Твоя рука? – с волнением спросил он. – С ней все в порядке?

Я взглянула на пальцы правой руки и несколько раз согнула и разогнула их. На костяшках была содрана кожа, и они посинели, но пальцы работали хорошо.

– Я думаю, что ничего не сломано, – медленно сказала я.

– Зачем он это сделал?

– Я кинулась к пистолету, и он наступил на мою руку, – объяснила я. – Затем он стал давить изо всех сил, пока я не застонала, потому что ему нравились мои стоны.

– Чикита, – сказал он, мягко дотрагиваясь до моего плеча, – тебе будет лучше выйти отсюда.

– Конечно, – сказала я.

Я медленно собрала свою одежду и вышла из комнаты, волоча ноги. Мариам Вторм все еще лежала, обмякнув, в кресле, но ее веки дрожали, когда я взглянула на нее, поэтому я решила, что она в конце концов вовсе не умерла от шока.

Я вышла в холл и продолжала идти, пока не нашла ванную. Включив душ, я встала под него. Несколько раз мне казалось, что я слышу какие-то стоны, но я решила, что это мое воображение или звуки в трубах. Я осторожно вытерлась самым мягким полотенцем, какое только смогла найти. На стеклянной полочке я нашла тюбик охлаждающего крема и втерла его в следы от ударов.

Одевшись, я вынула расческу и причесалась. Затем вышла из ванной и встретила в холле Рафаэля.

– Как ты себя чувствуешь? – нежно спросил он.

– Переживу, – ответила я.

– Тебе лучше выжить, – сказал он, заботливо взяв меня под руку. – Я помню, у них есть небольшой бар в гостиной – я всегда замечаю важные детали.

Он провел меня мимо небольшой комнатки, и я внезапно остановилась.

– Ты знаешь, что оставил дверь открытой настежь, Рафаэль? – спросила я. – Они же могут выйти и напасть на нас! Тебе лучше запереть дверь!

– Это ни к чему, чикита, – сказал он. – Пойдем, тебе надо выпить.

– Подожди минутку, – сказала я, потому что, когда он говорил нежным голосом, то всегда совершал что-то жестокое.

Я вернулась к двери и заглянула внутрь. Мариам Вторм все еще лежала в кресле и выглядела точно так же. Я подошла поближе, чтобы увериться в этом, и она открыла глаза, потом опять их закрыла. Еще один миг – и я поняла, что она выглядит отнюдь не так же. Раньше на ее спине была лишь одна полоса от удара кнутом, второй раз я ее бить не стала, потому что она потеряла сознание. Сейчас она была исполосована от плеч до лодыжек. Полосы были ровные на расстоянии четырех дюймов одна от другой.