– Да, милый. В первый же раз, когда я играл за него, ему засчитали отбив ногой, прежде чем он начал пробежку. И всю дорогу к павильону, где находится скамейка удаленных, он высказывал арбитру, что он о нем думает, а его черная борода развевалась на ветру, словно флаг.

– А что он думал об арбитре?

– Ну, гораздо больше, чем я тебе могу сказать, Толстик. Однако смею заметить, что он имел полное право возмущаться, потому что подающий был левша и закрутил мяч почти что за калитку, так что очень трудно отбивать, если это не сделать ногой. Впрочем, для вас это китайская грамота.

– А что такое китайская гламота?

– Ну, это то, что для вас очень сложно. Ладно, я по-шел.

– Нет, пап, пап, не уходи, погоди! Расскажи нам про Боннера и его коронный прием.

– А, так вы и об этом слышали!

Из темноты раздался тихий умоляющий дуэт:

– Пап, ну пожалуйста!

– Не знаю, что мама скажет, если нас застукает… Так о чем это вы?

– О Боннере!

– Ах, о Боннере! – Папа задумчиво воззрился во тьму и увидел зеленые поля, золотистый свет солнца и великих спортсменов, давно ушедших на покой. – Боннер был удивительный человек. Настоящий великан.

– Такой же, как ты, папа?

Отец подхватил старшего сына на руки и ласково его встряхнул.



– Я слышал, что ты давеча сказал мисс Криган. Когда она тебя спро-сила, что такое акр, ты ответил: площадка примерно с папу размером. Мальчишки загукали от смеха.