Никто не пытался ни язвить, ни насмешничать, только Дженсен вставил:

— Вы так и не объяснили, как ему удался этот трюк.

Вулф снова кивнул:

— Я как раз перехожу к этому. Естественно, с первой же минуты, попав сюда, мистер Рут принялся строить разные планы, отвергая одни и обдумывая новые; без сомнения, он наслаждался положением, в котором очутился. Бесспорно, решение обернуть револьвер носовым платком, чтобы на руке не осталось следов пороха, было одной из частей его дьявольского замысла, но он и представить себе не мог, какую прекрасную службу ему это сослужит. Он знал, что в шесть часов сегодня у меня назначено свидание с мисс Гир, а ему предстоит подменить меня. После обеда, когда он был здесь один, он взял с софы одну подушку, завернул в неё револьвер и прострелил спинку моего кресла, чтобы пуля попала в стену, разбив штукатурку. Потом он запихнул подушку в дальний конец правого нижнего ящика моего стола, заметив, что, судя по содержимому ящика, пользуются им редко. Револьвер он положил себе в карман, а кресло поставил так, чтобы спинка его закрывала отверстие в стене. Дыру в кожаной обивке скрыть было нельзя, но мистер Рут пошёл на риск, надеясь, что её не заметят. Когда он сам сидел в кресле, то закрывал отверстие в спинке головой.

— Если бы заметили дыру, то могли бы и пулю найти, — проворчал Кремер.

— Я уже сказал, что он непревзойдённый дурак, — ответил Вулф. — Но даже если и так, он знал, что вместе с Арчи после обеда выйдет из дома, а я останусь в своей комнате. Я как-то проговорился при нём, что не сяду в своё кресло до тех пор, пока он мне его окончательно не освободит. В шесть часов пришла мисс Гир, которую, как неожиданно оказалось, сопровождал мистер Дженсен. Ему было хорошо их видно из кабинета, благо дверь в гостиную была открыта. Извилины мистера Рута мгновенно сработали, и он приступил к действиям. Достал из стола Арчи один из револьверов, вернулся в кресло, выстрелил в подушку, бросил револьвер в ящик и задвинул его.

Вулф снова вздохнул.

— Ворвавшись в кабинет, Арчи увидел, что мистер Рут сидит на прежнем месте, и поспешил в гостиную. У мистера Рута появилась возможность сделать две вещи: вернуть револьвер на место в ящик стола Арчи и поработать одним из лезвий или, скорее всего, шилом, чтобы поцарапать себе ухо. Это, конечно, сыграло ему на руку, но ещё больше ему повезло, когда Арчи проводил его в ванную и оставил там одного. Он бы нашёл и другую возможность, но эта была просто идеальной. Он прошёл из ванной в гостиную, положил в вазу свой револьвер, завёрнутый в носовой платок, вернулся в ванную, а уж затем присоединился к остальным в кабинете.

— Господи Иисусе! — недоверчиво воскликнул Пэрли. — Да этот малый сиганул бы с крыши Эмпайр-Стейт-Билдинг, чтобы поймать за хвост самолёт!

— Запросто, — согласился Вулф. — Я назвал его дураком; однако всё теперь не казалось бы настолько нелепым, не заметь я отсутствия одной из диванных подушек. Мой стол плотно пригнан к полу, и пулю, пущенную в нижний ящик, никто бы не заметил, если бы только не выдвинули ящик до конца, а кто и с какой стати стал бы это делать? Было маловероятно, что Арчи обнаружит, что из одного из револьверов в его столе стреляли, да если бы он это и заметил — что с того? Мистеру Руту было хорошо известно, как обращаться с револьвером, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Он бы улучил удобную минуту, чтобы расправиться со мной — сегодня вечером или ночью, а то и завтра утром, — и при этом все подозревали бы мисс Гир и мистера Дженсена, а потом исчез бы.

Кремер медленно качнул головой:

— Возражений у меня нет. Я вам верю. Но вы должны признать, большую часть из того, что вы рассказали, доказать вы не в силах.

— Конечно, нет. И вы тоже. Я вам уже сказал: мистера Рута следует судить за убийство мистера Дженсена и мистера Дойла, а не за его художества в моём доме. Кстати, я был бы не прочь, если бы вы его забрали отсюда поскорее. Я на него уже достаточно насмотрелся.

— Не могу вас за это винить, — ухмыльнулся Кремер, что случалось весьма редко. — Пойдёмте, мистер Рут.


* * *

Проводив их до крыльца и посмотрев, как Кремер вместе с Пэрли ведут Хаккета-Рута вниз по ступенькам к поджидавшей возле тротуара полицейской машине, я закрыл дверь и, не удосужившись задвинуть засов, вернулся в кабинет. Джейн и Дженсен стояли рядом перед столом Вулфа, только что не держась за руки и сияя улыбками.

— …более того, — говорил Дженсен, — это было блестяще.

— Я до сих пор не могу поверить, — вторила ему Джейн. — Просто замечательно.

— Дело как дело, ничего особенного, — буркнул Вулф, как будто имел хоть какое-то представление о скромности.

Никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Я сел и зевнул. Дженсен, казалось, колебался, затем сказал:

— Я должен заплатить вам. В среду я пришёл сюда, чтобы нанять вас расследовать убийство моего отца. Потом, когда полицейские вбили себе в голову бредовые мысли о том, что я могу быть замешан в этом деле, мне ещё больше захотелось прибегнуть к вашим услугам, но повидаться с вами мне не удалось — теперь я понимаю, почему. Формально о плате речь не идёт, но морально я чувствую себя в долгу перед вами и потому с огромным удовлетворением оплатил бы вашу работу. Сейчас у меня чековой книжки с собой нет, но я готов прислать чек по почте — скажем, на пять тысяч долларов?

Вулф покачал головой:

— Я принимаю плату от клиентов, только когда это заранее оговорено. Если вы пришлёте мне чек, я вам его верну. Если вы не можете без этого спокойно спать, пошлите чек в Национальный военный фонд.

Я постарался сохранить невозмутимое выражение лица. Вулф мог позволить себе отказаться. Как-никак его годовой доход достиг того уровня, что из следующих пяти тысяч после уплаты налога ему осталась бы примерно пятая часть. А что до щедрости Дженсена, то ясное дело — если мальчишки в присутствии девчонок лазают по деревьям и ходят на голове, то почему бы в более зрелом возрасте им не размахивать чековыми книжками? Джейн смотрела на него так, как когда-то в Огайо на меня пялилась одна пятиклассница, когда я подтянулся четырнадцать раз на перекладине.

Итак, они уладили дело, порешив, что проявят обоюдное благородство, и парочка двинулась к выходу. Не желая, чтобы меня сочли грубияном, я пошёл открыть им входную дверь. Проходя мимо, Джейн наконец заметила меня и, остановившись, с чувством протянула мне руку:

— Я беру свои слова назад, Арчи. Вы не предатель. Пожмём друг другу руки. Верно, Эмиль?

— Конечно, — сердечным баритоном отозвался Дженсен.

— Ах, — проворковал я, глядя на них повлажневшими глазами, — это самый счастливый день в моей жизни. Как бы он не сделал меня предателем в другом роде.

Мы распрощались, и я запер дверь.

Вернувшись в кабинет, я застал Вулфа в любимом кресле, которое, правда, немного пострадало от пули; впрочем, маленькую дырочку можно было легко залатать. Перед Вулфом на подносе стояли три бутылки пива, а сам он откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники. Глаза прищурены — ни дать ни взять праздный отдыхающий.

Увидев меня, он буркнул:

— Арчи, не забудь мне завтра напомнить, чтобы я позвонил мистеру Вискарди насчёт эстрагона.

— Слушаю, сэр.

Я сел за стол.

— Если позволите, сэр, у меня есть к вам одно предложение.

— Какое?

— Это только предложение. Давайте поместим объявление о том, что нам требуется тигр-людоед, весящий двести шестьдесят фунтов и способный вести активный образ жизни. Держать его можно будет за большим шифоньером, а при вашем появлении он будет прыгать вам на спину.

Вулф даже ухом не повёл. Он настолько наслаждался вновь обретённым креслом, что вряд ли расслышал мои слова.