Агата Кристи - Трагедия в трех актах

– С точки зрения психологии весьма убедительно, – согласился Пуаро. – Каким способом вы собираетесь действовать?

– У нас еще не было времени это обсудить. Хотелось бы услышать ваш совет, мосье Пуаро. А может быть, вы сами…

Пуаро жестом его остановил.

– Мой друг, не требуйте от меня каких-либо активных действий. Весь мой опыт убеждает меня, что все задачи надо решать в уме. Позвольте мне участвовать в этом деле, как говорится, в качестве наблюдателя. Продолжайте ваше расследование, тем более что сэр Чарлз направляет его весьма успешно.

«А обо мне ни слова, – подумал мистер Саттертуэйт. – Ох уж эти актеры! Всегда и везде на первых ролях!»

– Возможно, вам потребуется совет профессионала. Вот тут я к вашим услугам. Как вы к этому относитесь, мадемуазель? – с улыбкой обратился он к Мими.

– С восторгом. Уверена, ваш опыт будет неоценим для нас.

Казалось, она почувствовала некоторое облегчение.

– Мне надо идти, не то с мамой случится удар, – сказала Мими, взглянув на часы.

– Я вас отвезу, – предложил сэр Чарлз. Они вышли вместе.

– Видите, рыбка-то клюнула, – сказал Эркюль Пуаро.

Мистер Саттертуэйт встрепенулся, внезапно выведенный из задумчивого созерцания двери, за которой исчезли сэр Чарлз и Мими. Пуаро улыбался, и глаза у него озорно поблескивали.

– Да, да, не отпирайтесь. Вы ведь нарочно подбросили мне эту наживку там, в Монте-Карло. Разве нет? Показали мне сообщение о смерти сэра Бартоломью. Надеялись, что у меня проснется профессиональный интерес и что я займусь этим делом.

– Вы правы, – сознался мистер Саттертуэйт. – Однако я думал, что у меня ничего не вышло.

– В том-то и дело, что вышло. Вы – тонкий психолог, мой друг. Я томился скукой. Мне нечем было заняться, как тем детям, что слонялись около нас, помните? Вы появились в самый психологически подходящий момент. Кстати, вы даже не представляете, как важно психологическое состояние преступника в критический момент… Психопатология и преступление – они идут рука об руку. Однако вернемся к нашим баранам. Это преступление ставит меня в тупик.., совершенно сбивает с толку.

– Какое преступление, первое или второе?

– По-моему, есть только одно преступление, а то, что вы называете первым и вторым, суть две его половины. Вторая – довольно проста.., и мотивы и способ.

– Поверьте, тут способ столь же неочевиден, как и в первом случае, – перебил его мистер Саттертуэйт. – В вине яд не найден, а ел сэр Бартоломью то же, что и остальные.

– Нет-нет, тут совсем иное дело. Понимаете, по-моему, никто не мог отравить именно Беббингтона. Вернее, сэр Чарлз мог бы, если бы пожелал, подсыпать яд в любой из стаканов, но как сделать так, чтобы этот стакан попал Беббингтону или другому лицу? Тампл, захоти она кого-то отравить, могла бы подсыпать что-то в последний стакан из тех, что стоял на подносе, и поднести его своей жертве. Но ведь последний стакан она поднесла не Беббингтону. Нет, убийство несчастного пастора представляется мне просто невероятным, и у меня такое чувство, что, возможно, он просто-напросто умер своей смертью… Но ничего, скоро мы это узнаем. Смерть же сэра Бартоломью – совсем другое дело. Его мог отравить любой из гостей, дворецкий, горничная. Это было совсем нетрудно.

– Не понимаю… – начал мистер Саттертуэйт. Но Пуаро перебил его:

– Берусь как-нибудь вам это доказать, проведя небольшой эксперимент. А теперь давайте перейдем к другому, самому важному вопросу. Надеюсь, вы понимаете, не можете не понимать, ибо у вас доброе и чуткое сердце и тонкий ум, что я не должен, как у вас говорят, перебегать дорогу.

– Иными словами… – начал мистер Саттертуэйт, понимающе улыбаясь.

– Иными словами, сэр Чарлз должен играть главную роль! Он к этому привык. А некая юная леди совсем не была рада тому, что я вмешался в расследование.

– Вы, как у нас говорят, понимаете все с полуслова, мосье Пуаро.

– Ну что вы, право, это же просто в глаза бросается! У меня очень чувствительное сердце. И мое самое большое желание – помогать влюбленным, а не препятствовать им. Мы с вами, мой друг, должны вместе трудиться на благо и во славу сэра Чарлза Картрайта, разве не так? А когда распутаем это дело…

– Если распутаем, – мягко поправил его мистер Саттертуэйт.

– Нет, не если, а когда! Я не проигрываю.

– Никогда? – не удержался от вопроса въедливый мистер Саттертуэйт.

– Были случаи, – с достоинством отвечал Пуаро, – когда ненадолго я, как бы это сказать, становился тугодумом. То есть добирался до истины не так быстро, как обычно.

– Но в целом вы никогда не терпели неудач?

Настойчивость мистера Саттертуэйта проистекала из чистой любознательности.

– Eh bien, – сдался Пуаро, – Было однажды. Давно, в Бельгии. Но не будем об этом говорить…

Мистер Саттертуэйт, удовлетворив свое любопытство, не лишенное толики злорадного чувства, поспешил переменить тему.

– Хорошо. Вы говорили, что когда распутаете это дело…

– Его распутает сэр Чарлз. Это весьма существенно. Я буду лишь «пятая спица в колеснице»! – Пуаро воздел руки. – Отныне и пока мы не окончим дела, всегда и везде обязуюсь хранить молчание – разве что тончайший намек сорвется с моих уст, не более того. Мне не нужны ни признание, ни слава. Я их давно завоевал.

Мистер Саттертуэйт разглядывал его с живейшим интересом, про себя потешаясь над наивным тщеславием маленького человечка. Однако он был далек от мысли считать мосье Пуаро пустым хвастунишкой. «Нам, англичанам, – думал он, – вообще свойственно чрезвычайно скромно оценивать свои успехи, зато порой мы бываем весьма довольны собою, даже если делаем что-то плохо, а эти иностранцы более трезво судят о своих возможностях. Если француз, например, талантлив, он не видит причины замалчивать этот факт».

– Признаться, меня очень интересует, – сказал мистер Саттертуэйт, – что вы надеетесь лично для себя извлечь из этого дела? Или это просто охотничий азарт?

Пуаро помотал головой.

– Нет-нет, отнюдь. Когда я, как chien de chasse[20], беру след, меня охватывает азарт, и я уже не могу отступить. Это все так. Но есть еще нечто, более сильное. Это – как бы сказать? – страстное желание добраться до истины. В целом мире нет ничего столь волнующего, столь захватывающего и столь прекрасного, как поиски истины.

Оба немного помолчали.

Потом Пуаро взял лист, на который мистер Саттертуэйт старательно переписал все семь имен, и прочитал их вслух:

– Миссис Дейкерс, капитан Дейкерс, мисс Уиллс, мисс Сатклифф, леди Мэри Литтон Гор, мисс Литтон Гор, Оливер Мендерс. Интересно, не правда ли?

– Что тут интересного?

– Порядок, в каком записаны имена.

– По-моему, тут и думать не о чем. Мы записали все имена в произвольном порядке.

– Верно. Список возглавляет миссис Дейкерс. Стало быть, вы сочли, что она более всех подходит для роли преступницы.

– Не то чтобы более всех подходит, – возразил мистер Саттертуэйт, – вернее, меньше всех не подходит.

– А еще вернее было бы так: вы все предпочли бы, чтобы именно она оказалась преступницей.

Мистер Саттертуэйт открыл было рот, чтобы пылко возразить Пуаро, но, поймав насмешливый взгляд пронзительных зеленых глаз, передумал.

– Ей-богу, кажется, вы правы, мосье Пуаро. Но это получилось бессознательно.

– Я бы хотел кое-что спросить у вас, мистер Саттертуэйт.

– Я к вашим услугам, – ответил с готовностью мистер Саттертуэйт.

– Из ваших слов я понял, что миссис Беббингтон расспрашивали сэр Чарлз и мисс Литтон Гор.

– Да.

– Вы с ними не ходили?

– Нет. Трое – это уж слишком.

Пуаро улыбнулся.

– К тому же, сдается мне, на уме у вас было нечто иное. Вы расставили сети совсем в другом месте… Итак, куда же вы направились, мистер Саттертуэйт?

– На чай к леди Мэри Литтон Гор, – нехотя ответил мистер Саттертуэйт.

– О чем же вы говорили?

– Она почтила меня доверием, рассказала, сколь тягостна была ее жизнь в замужестве.

И он вкратце передал Пуаро содержание их разговора. Пуаро сочувственно кивал.

– Вот так в жизни и бывает – юная идеалистка выходит за негодяя и слушать никого не хочет. А о ком-нибудь еще вы говорили? Об Оливере Мендерсе, например?

– Говорили.

– И что новенького вы о нем узнали?

Мистер Саттертуэйт повторил то, что услышал от леди Мэри.

– А почему вы подумали, что у нас был о нем разговор?

– Ведь вы для того туда и пошли. Да-да, и не уверяйте меня в обратном. Может быть, вы и надеялись, что преступление совершили миссис Дейкерс или ее муж, но вас не оставляла мысль, что это сделал Мендерс.

Мистер Саттертуэйт хотел было возразить, но Пуаро не стал его слушать.

– Да-да, вы по своей природе скрытны и предпочитаете свои соображения держать при себе. Я вас хорошо понимаю. Я и сам такой.

– Да нет же, право, я его не подозревал, это просто нелепо. Я только хотел побольше о нем узнать.

– Вот именно. Ваш выбор невольно пал на него. Меня, признаться, этот молодой, человек тоже интересует. С того самого вечера, когда мы здесь обедали. Видите ли, я понял тогда…

– Что? – нетерпеливо перебил мистер Саттертуэйт.

– Что здесь, по крайней мере, двое – а может быть, и больше – разыгрывают спектакль. Один из них – сэр Чарлз. – Пуаро улыбнулся. – Он выступал в роли бывалого морского волка, я не ошибаюсь? Что ж, это вполне естественно. Великий актер не перестает играть, даже если он оставил сцену. Но вот юный Мендерс – он ведь тоже играл. Играл роль скучающего, пресыщенного жизнью повесы. А ведь на самом деле он вовсе не таков, он на редкость наблюдателен и энергичен. Потому-то я и приметил его, мой друг.

– Как вы догадались, что Мендерс занимает мои мысли?

– По разным мелочам. Вас заинтересовала авария, в результате которой Мендерс оказался в Мелфорт Эбби. Вы не пошли с сэром Чарлзом и мисс Литтон Гор к миссис Беббингтон, Почему? Потому что сами хотели кое-что расследовать, не привлекая к себе внимания. Вы направились к леди Мэри, чтобы разузнать о ком-то. О ком? Конечно, о ком-то из местных. Об Оливере Мендерсе. Затем весьма показательно, что вы его поставили в конце списка. Кого вы меньше всего подозреваете? Разумеется, леди Мэри и мадемуазель Мими, однако в вашем списке Мендерс идет после них, потому что он – темная лошадка, и вы приберегли его для себя.