— На бриге, по-моему, что-то неладно, — заявил он.

Эллердайс при всех обстоятельствах сохранял суровую невозмутимость, но сейчас он был чем-то явно взволнован.

— Что такое?

— Убийство, сэр. Мы нашли человека с размозженной головой.

— Несчастный случай во время бури?

— Возможно, сэр. Но я буду очень удивлен, если вы скажете то же самое, когда взглянете на него.

— Где же он?

— Здесь, сэр, в каюте средней палубы.

Как выяснилось, жилых помещений под палубой не было. Капитанская каюта находилась на корме: посредине палубы, около главного люка, имелась вторая каюта с пристроенным к ней камбузом, а на носу — кубрик для команды. Помощник повел меня в среднюю каюту. Войдя, мы увидели направо камбуз с разбросанными по полу кастрюлями и тарелками, а налево — каюту поменьше, с двумя койками для офицеров. Позади офицерской каюты находилось помещение размером около двенадцати квадратных футов, заваленное флагами и запасными парусами. Вдоль стен лежали завернутые в грубую парусину и крепко привязанные к переборкам тюки. В дальнем конце каюты стоял большой ящик, раскрашенный полосами в красный и белый цвет. Однако красная краска так выцвела, а белая настолько загрязнилась, что окраску сундука можно было рассмотреть только там, где на него падал свет. Позже, измерив ящик, мы установили, что в длину он имел четыре фута и три дюйма, в высоту — три фута и два дюйма, а в ширину — три фута. Следовательно, он был значительно больше обычного матросского сундучка.

Но в тот момент, когда я вошел в кладовую, не сундук привлек мое внимание, а нечто другое. На полу, на разбросанных флагах, вытянувшись во весь свой небольшой рост, лежал смуглый человек с короткой курчавой бородкой. Ноги его были обращены к сундуку, а голова в противоположную сторону. На белой парусине, рядом с головой мертвеца, виднелось багровое пятно, а от загорелой шеи по полу расползлись струйки крови. Однако в первый момент я не мог разглядеть никаких признаков насильственной смерти. Лицо его было безмятежно, как у спящего ребенка.

Я наклонился над ним, но тут же отпрянул с восклицанием ужаса. Только теперь я разглядел нанесенную ему рану. Он был убит сильным ударом топора сзади. Топор раздробил затылок и проник глубоко в мозг. Так вот почему его лицо сохранило такую безмятежность: смерть наступила мгновенно, и ясно было, что он даже не видел своего убийцу.

— Как, по-вашему, капитан Баркли, это преднамеренное убийство или несчастный случай? — спросил меня помощник.

— Вы правы, мистер Эллердайс. Ему был нанесен удар сзади каким-то острым и тяжелым предметом. Но что это за человек и почему его убили?

— Это простой матрос, сэр, — ответил помощник. — Посмотрите на его руки, и вы сразу убедитесь в этом.

Эллердайс наклонился и вывернул карманы убитого. В них оказалась колода карт, обрывок просмоленной бечевки и пачка бразильского табака.

— Эге, взгляните-ка сюда! — воскликнул вдруг Эллердайс, поднимая с пола длинный нож, лезвие которого выскакивало из рукоятки, как только нажимали на тугую пружину. Мы не обнаружили на блестящей стали ни одного пятнышка, и это заставило думать, что не нож был орудием преступления. Но вместе с тем он лежал от убитого как раз на расстоянии вытянутой руки, словно выпал из нее в тот момент, когда ему нанесли удар.

— Мне кажется, сэр, он знал, что ему грозит опасность, и держал нож наготове, — произнес помощник. — Однако мы уже ничем не можем помочь бедняге. Интересно, что находится в тюках, привязанных к переборкам? Похоже, что в этой старой мешковине завернуты всякие идолы, древнее оружие, антикварные вещи.

— Совершенно правильно, — ответил я. — Это единственная ценность, которую мы можем взять из всего груза. Окликните людей на барке, пусть вышлют нам еще шлюпку, чтобы погрузить эти вещи.

Оставшись один, я вновь осмотрел странные предметы, владельцами которых мы стали. Все они были упакованы так тщательно, что я мог составить о них только самое общее представление. Но полосатый сундук в этот момент был хорошо освещен, и я смог подробно его обследовать. На массивной, окованной по углам крышке был выгравирован какой-то замысловатый герб, а под ним виднелась надпись на испанском языке. Мне удалось ее разобрать: «Сундук с драгоценностями дона Рамиреса ди Лейра, рыцаря ордена святого Иакова, генерал-губернатора и генерал-капитана Терра Фирма и провинции Верагуа». В одном углу стояла дата — «1606 год», а в другом был наклеен большой белый ярлык с надписью по-английски: «Настоятельная просьба ни при каких обстоятельствах не открывать этот сундук». Пониже это предупреждение было повторено по-испански. На очень сложном, тяжелом стальном замке была выгравирована какая-то надпись по-латыни, непонятная для простого моряка вроде меня.

Я уже закончил осмотр странного сундука, когда к бригу подошла другая шлюпка с моим первым помощником Армстронгом, и мы погрузили в нее антикварные вещи — единственное, что стоило взять с брошенного корабля. Отослав нагруженную шлюпку на барк, я вместе с Эллердайсом, плотником и одним из матросов направился к полосатому сундуку. Мы подтащили его к шлюпке и осторожно опустили на дно между двумя средними банками, так как ящик был очень тяжелый и мог бы опрокинуть лодку, если бы мы поместили его на нос или корму. Мертвеца мы оставили на прежнем месте.

По мнению Эллердайса, этот убитый матрос решил чем-нибудь поживиться, когда команда покидала судно, и капитан, пытаясь поддержать дисциплину, ударил его топором или каким-то другим тяжелым предметом. Такое объяснение казалось правдоподобным и все же не вполне удовлетворяло меня. Но океан хранит много тайн, и нам, очевидно, предстояло остаться в неведении, что же вызвало гибель матроса с бразильского брига, — еще один загадочный случай, каких немало может порассказать каждый моряк.

С помощью тросов тяжелый сундук был поднят на палубу «Мэри Синклер», а затем четыре матроса втащили его в каюту, где для него нашлось место между столом и шкафом у задней переборки. Там он и стоял, пока мы ужинали. Мои помощники остались после ужина у меня в каюте, и за стаканом грога мы стали обсуждать события дня.

Длинный и худой, напоминавший чем-то коршуна, Армстронг зарекомендовал себя прекрасным моряком, но славился своей скупостью и алчностью. Наша находка взбудоражила его. Сверкая глазами, он уже подсчитывал, сколько придется на долю каждого из нас, когда мы продадим вещи с покинутого брига и поделим выручку.

— Если это действительно уникальные вещи, как говорится в записке, то мы можем получить за них любую сумму, сколько ни запросим. Вы и представить себе не можете, какие бешеные деньги платят иногда богатые коллекционеры. Тысяча фунтов для них сущий пустяк. Не ошибусь, если скажу: этот рейс мы сделали недаром!

— Не думаю, — ответил я. — По-моему, эти антикварные вещи ничем не отличаются от тех, которые часто привозят из Южной Америки.

— Ну, знаете, сэр, я сделал уже четырнадцать рейсов и не встречал ничего похожего на этот сундук. Да он и пустой-то стоит кучу денег, а ведь в нем, если судить по весу, лежит что-то ценное. Не заглянуть ли нам в него?

— Но ты же испортишь сундук, если сломаешь замок, — возразил второй помощник.

Армстронг присел перед ящиком на корточки и стал рассматривать замок, наклонив голову набок и чуть ли не касаясь замка своим длинным, тонким носом.

— Сундук сделан из дубовых досок, — заявил он, — и кое-где немного рассохся. Будь у меня под руками долото или нож с крепким лезвием, я мог бы открыть замок, ничуть не повредив корпус.

При упоминании о ноже с крепким лезвием мне невольно вспомнился мертвый матрос на бриге.

— Может, и он пытался открыть ящик, но кто-нибудь помешал ему? — произнес я.

— Не знаю, сэр, но я уверен, что смогу открыть сундук. Вот тут в шкафу есть отвертка. Подержи-ка лампу, Эллердайс, я мигом все сделаю.

— Постойте! — воскликнул я, заметив, что Армстронг, в глазах которого горели любопытство и жадность, уже наклонился над крышкой. — Не понимаю, зачем нам спешить? Вы же прочли на ярлыке предупреждение не открывать сундук. Возможно, оно не имеет никакого смысла, но я почему-то склонен верить ему. В конце концов все, что есть в сундуке, никуда оттуда не денется, и если даже в нем спрятаны драгоценности, они не потеряют своей стоимости, где бы мы ни открыли сундук — в конторе владельцев брига или в каюте «Мэри Синклер».

Армстронг был явно обескуражен моими словами.

— Уж не суеверны ли вы, сэр? — пробормотал он, и на его тонких губах мелькнула презрительная усмешка. — Если сундук уйдет из наших рук и мы не узнаем, что в нем находится, нас могут обмануть. Кроме того…

— Довольно, мистер Армстронг! — резко оборвал его я. — Вы получите свою долю, можете не беспокоиться, но я не позволю открывать сундук сегодня.

— Обратите внимание, надпись на ярлыке сделана по-английски. Значит, его уже осматривали европейцы, — добавил Эллердайс. — Да кроме того, если сундук предназначен для хранения ценностей, это вовсе не значит, что они и сейчас находятся в нем. Можно не сомневаться, что немало людей заглянуло в ящик с тех пор, как минули времена старого губернатора Терра Фирма!

Армстронг пожал плечами и бросил отвертку на стол.

— Ну, как хотите, — буркнул он.

Однако я заметил, что, хотя мы потом говорили о самых посторонних предметах, взгляд Армстронга все с тем же выражением любопытства и алчности то и дело возвращался к полосатому сундуку.

Тут я перехожу к описанию дальнейших событий, при воспоминании о которых даже и сейчас невольно содрогаюсь от ужаса.

Каюты наших офицеров были расположены вокруг кают-компании, а моя, самая дальняя, находилась в конце небольшого коридора, у сходного люка. Обычно я не стоял на вахте, за исключением особо важных случаев, и дежурства были распределены между моими тремя помощниками. Армстронг нес полуночную вахту, которая оканчивалась в четыре часа утра, когда его сменял Эллердайс.