Джон Диксон Карр - Тот же самый страх

Полковник опоздал на полторы секунды. Локоть его ударился о стол. Пистолет выстрелил наугад. Тяжелая пуля срезала угол каминной полки, со звуком лопнувшей струны отскочила в сторону и ушла в стену под картиной, изображающей Мадонну с младенцем.

Полковник Торнтон упал головой на стол лицом вниз, подпрыгнул конский хвост, туго завязанный черной лентой; из напудренной головы вылилась струйка крови. Пистолет с грохотом свалился на столешницу рядом с ним. Кружевная сорочка полковника сбилась набок. Стул покачнулся, и полковник упал на пол. Он лежал на спине, раскрыв рот. От него невыносимо воняло горелым порохом.

– Господи помилуй! – прошептал сэр Бенедикт Скин. Филип бросил незаряженный пистолет на стол.

– Не бойтесь, сэр! – рявкнул он. – Полковник Торнтон невредим: я не собирался убивать его. Но теперь вы понимаете, почему я вынужден был пользоваться незаряженным пистолетом?

Побагровевший сэр Бенедикт, казалось, вовсе лишился дара речи.

После того как с тяжелым заданием было покончено, наступила реакция. Филипа била дрожь, по телу тек пот, он едва мог говорить.

– Если бы я ударил его по голове заряженным пистолетом, он бы выстрелил сам – как его пистолет. И моя пуля угодила бы в меня самого.

Дверь в столовую с шумом распахнулась. Хопвит с плащом и шляпой бросил всего один взгляд на побежденного полковника.

– Милорд! – воскликнул он. – Судья…

– Да, – с горечью согласился Филип. – Несмотря на все предупреждения Дженни, я слишком долго тянул. – И в нем снова вспыхнул гнев против полковника Торнтона. – Послушайте, сэр, – обратился он к сэру Бенедикту. – Вы показали себя истинным спортсменом! Благодарю вас. Но прежде чем вы начнете распространяться о дуэльном кодексе, позвольте задать вам один вопрос. – Он показал пальцем на Торнтона. – Он играл честно?

– Так точно! – рявкнул сэр Бенедикт. – Честная игра, конечно, но как же кодекс…

– У кого было преимущество? У него или у меня?

– У него, разумеется. Но…

– Это меня устраивает. Нет, погодите! Он слишком часто издевался надо мной и пользовался любым предлогом, чтобы меня унизить. Если мне когда-либо придется снова сойтись с ним, когда бы то ни было, клянусь Богом, я его убью! Передайте ему это, когда он очнется. И пусть впредь поостережется! – Филип повернулся кругом. – Ну, Хопвит! Судья! Наручники! Где они?

– Милорд, я все время пытался вам сказать. Мистер Эйвери еще не прибыл.

– Не… прибыл?

– Они давно бы уже были здесь. Только лошадь судьи потеряла подкову. Молодой Джаред наблюдает за ними в подзорную трубу с крыши. Сейчас они в кузнице Миллера. Если вы поспешите, вы еще успеете сбежать от них!

Он сунул Филипу плащ и шляпу, а затем тайком передал ему свернутую записку, которую Филип сунул в жилетный карман.

– Благослови вас Бог, Хопвит!

– Помоги вам Бог, милорд! – И Филип выбежал на улицу, в душистый апрельский день.

Настроение у него снова поднялось. Дженнифер ждет его в двуколке. Все отлично!

Однако через полтора часа все его замыслы снова оказались расстроенными.

Больше полумили по лесу, по дороге, идущей вдоль реки, двуколка с сине-желтыми спицами колес неслась, влекомая норовистой гнедой кобылкой, которая бежала бодрой рысцой.

Они въехали на Чейни-Уок, крайнюю улицу в деревушке Челси. Улица была обитаема, но с левой стороны дороги дома стояли только в один ряд, а за ними простирались луга и росли деревья, на которых распускались листья.

Дженнифер, с трудом встав на ноги и шатаясь от тряски, изумленно оглядывалась по сторонам.

– Но здесь же деревня! – воскликнула она. – Ты хотя бы представляешь, где мы?

Филип поднял поводья и хлестнул лошадь по крупу.

– В общих чертах. Это Чейни-Уок, она ведет к…

– Ройял-Хоспитал-авеню, да? Прямо к Челсийскому инвалидному дому?

– Так его станут называть через сто пятьдесят лет. Сейчас же, в соответствии с горвудовским планом Лондона тысяча семьсот девяносто пятого года, вся улица называется Пэра-дайз-роу. Внимательно следи за белыми дорожными указателями. Если мы заблудимся…

Но Дженни откинулась на спинку сиденья и оглянулась на клубы пыли за ними.

– В том-то и дело! Мы едем не так быстро, как нужно! Фил, может, хлестнуть ее? Нас в любую минуту настигнут!

– Не думаю.

– Почему? – спросила Дженни, поворачиваясь к нему.

– Кажется, я приобрел устойчивую репутацию отверженного, – отвечал Филип, улыбаясь. – Мировой судья прекрасно понимает: двух констеблей недостаточно, чтобы удержать меня.

– Они и не удержат, – с горечью согласилась Дженни-фер. – Фил, ну почему ты, когда злишься, непременно должен рисковать? Почему ты непременно должен тянуть и медлить, и лупить полковника Торнтона по голове пистолетом, когда солнце бьет тебе в глаза, а он готов застрелить тебя наповал?

– Откуда ты все знаешь? Ты ведь сидела снаружи, в двуколке!

Дженни покосилась на него из-под капора:

– Милый, неужели ты думаешь, что я каменная? Конечно, я подбежала к окну и стала смотреть. Фил, если бы я так сильно тебя не любила… – Дженнифер прикусила губу. – Да, так что ты там говорил? Нас не схватят? Почему?

– Потому что они придумают более надежный план. Дженни, ставлю пять против одного, что через минуту, может, через две нас нагонит всадник. Он будет в гражданском, и лошадь у него будет очень быстрая. Он пронесется мимо галопом, даже не глядя на нас.

Как будто снова сбывались зловещие пророчества. Дженнифер уже слышала за ними цокот копыт.

– Но кто…

– Один из подчиненных судьи. Он поскачет прямиком к мэру на Боу-стрит. И «малиновки» будут ждать нас за полчаса до того, как мы туда попадем.

– «Малиновки»?

– «Малиновки», «красногрудые»… Ищейки с Боу-стрит! Они вооружены пистолетами, и все как один – настоящие головорезы. На самом деле…

Цокот копыт делался все громче. Пыль запорошила глаза, и Дженнифер зажмурилась. Мимо двуколки галопом пронесся всадник в мундире со ржавыми пуговицами, понукавший превосходную арабскую кобылу.

– В яблочко! – пробормотал Филип. – С ним нам не тягаться.

– Фил! Мне кажется, всем известно, куда мы направляемся. Когда вы разговаривали с Хопвитом, весь дом услыхал про банк Хуксона!

– Знаю, – мрачно ответил он. – Вот почему мы и близко не подойдем к банку.

– Тогда… куда же мы едем?

– Прямиком к Шеридану, в «Друри-Лейн».

В первый раз Филип поднял хлыст и хлестнул лошадь. Кобыла затрусила вперед. Филип приподнялся и всмотрелся вправо.

– Да, это Пэрадайз-роу, – сказал он. – Там, справа, за кирпичной стеной, находится ботанический сад сэра Ханса Слоуна. Приятно сознавать, что сад по-прежнему будет там и в наше время. Кажется, следующий поворот налево. Если я не успею добраться до заставы Гайд-парка до того, как они вышлют конный патруль, мы пропали. Но вряд ли они вышлют. Дюжина «малиновок» будет охранять банк Хуксона, пока у них не онемеют шеи.

– Фил, – тихо окликнула его Дженнифер, сложив руки на коленях.

– Что?

– Ты говоришь, мы едем к мистеру Шеридану в «Друри-Лейн»?

– Да! Где можно лучше укрыться, как не в огромном театре!

– Знаю! И он мне нравится. Но, – Дженни подняла голову, – по-твоему, ему можно доверять?

– В данный момент – да. Он – типичный ирландец-идеалист. Драма такого рода его порадует. Кроме того, вчера он тайно передал мне записку, в которой нацарапал что-то вроде: «Будьте завтра с утра в «Друри-Лейн» и верьте мне. ш.» Вот и отлично! До тех пор пока он не осознал опасность, он…

– Опасность? Мистер Шеридан?

Филип еще раз хлестнул кобылу, пристроил хлыст на место и обернулся назад.

– Им меня не взять, Дженни, – сказал он. – Живым я им не дамся!

– Фил! Прекрати!

– Что прекратить?

– У тебя такое выражение лица… Как когда ты выходишь на ринг драться. Оно приводит меня в ужас!

– Если черты моего лица, мадам, так огорчают вас… Впрочем, многие боятся подойти ко мне ближе чем на шестьдесят шагов…

От его манеры выражаться Дженнифер сделалось еще хуже. Она в отчаянии заломила руки. Ну что поделаешь с таким человеком?

– Впереди белый указатель! – воскликнула она.

Потянув за левый повод, Филип развернул двуколку влево, и снова они полетели по прямой среди лугов и домов, построенных в один ряд с каждой стороны. Увидев, как огорчена Дженнифер, Филип немедленно раскаялся, принялся просить прощения. Развязав шарф, которым был повязан капор, он страстно поцеловал ее в шею. Потом снова кое-как нахлобучил на нее капор и завязал шарф так туго, что едва не задушил ее. Через секунду он уже благопристойно правил двуколкой, словно какой-нибудь молодой государственный деятель.

– Хм! – сказал он.

– Ах, Фил… какой ты!

– Я собирался сказать…

– Боюсь, мне никогда не понять тебя!

– А ты постарайся, – посоветовал он. – Меня загнали в угол. Во-первых, убийство Молли. Все считают, что я принял ее за Хлорис. Двое свидетелей, леди Олдхем и лакей по фамилии Смизерс, слышали, как я угрожал свернуть Хлорис шею. Еще один свидетель видел, как я ударил ее по лицу и сбил с ног. Правда, я разбил дверь в ее будуар, думая, что она находится там.

Дженнифер пришла в ярость:

– Тебе так не терпелось переспать с ней? Ах, Фил, не нужно врать! Я сама слышала, как ты просил ее…

Филип опустил голову и мысленно сосчитал до десяти.

– Ты, как и другие, – заявил он, – повторяешь то, что ты, по-твоему, слышала, и то, что тебе показалось. Вот в чем беда со всеми свидетелями!