Джон Диксон Карр - Тот же самый страх

– Милый, в том-то и дело. Я пытаюсь быть закаленной, как всякая женщина. Но не думаю, что смогу съесть на завтрак холодный ростбиф и запить его пинтой слабого пива.

Убрав часы, Филип оглядел стол.

– Есть еще чай. Горячий и черный. А здесь… – он поднял крышку с серебряного блюда, – здесь хлеб с маслом! Я и не подозревал, что они уже умеют поджаривать тосты. Чай, Дженни!

Дженнифер взяла чашку и блюдце. Вдруг чашка и блюдце начали дребезжать и задрожали у нее в руках! Она отвернулась.

– Дженни! Тебе не о чем тревожиться. Что тебя испугало?

– Я… знаю. – Она облизала пересохшие губы. – Дело в самом доме. Будь мы в Лондоне или даже на его окраине, уверена, мы бы сумели убежать. Но, пока мы здесь, мне все время чудится, что нам не дадут выбраться отсюда!

– Раз у тебя такие сильные опасения, мы уезжаем сию же минуту.

– Да! Давай! – Она напряженно вглядывалась в него. – Через две минуты мы будем сидеть в двуколке.

– Да, можем и будем, – ответил обеспокоенный Филип. – Ничего не бойся. Леди Олдхем назвала время: десять часов. Ей не было причин лгать. Сюда едут мировой судья и два головореза. Кто или что, кроме них, может нас остановить?

– Не могу сказать. Но не смейся надо мной: я это твердо знаю.

– Что знаешь?

– Если мы немедленно не уйдем из этого дома…

За спиной Филипа послышалось деликатное покашливание.

Он не слышал, как открылась и закрылась дверь. Солнечный свет, льющийся из трех больших окон, залил просторный зал со стенами, выкрашенными светло-зеленой краской, с ионическими белыми с золотом колоннами, наполовину выступающими из стен.

Когда глаза привыкли к яркому свету, он разглядел длинный нос, довольно неприятное лицо и серую с золотом ливрею старшего лакея Холдсуорта.

– Прошу прощения, милорд, но вас хотят видеть два джентльмена.

У Филипа, наливавшего чай из очень тяжелого чайника, похожего на погребальную урну, дрогнула рука.

– Не понимаю… – Он поднес чашку к губам и прищурился. – Кто эти двое джентльменов?

– Один из них – полковник Торнтон, милорд. Он передает вам привет. Полковник Торнтон поручил мне добавить, что второй джентльмен – сэр Бенедикт Скин, который выступает в роли… – лакей замялся, – его секунданта.

– Нет! – вскричала Дженнифер.

Горячий чай обжигал язык и небо. Филип улыбнулся, и его улыбка не сулила ничего хорошего.

– Просите джентльменов войти!

Пустая чашка в руке Дженнифер так звякала о блюдце, что пришлось поставить ее на стол.

– Фил! Ты сошел с ума! Судья будет здесь и арестует тебя, прежде чем…

– Если повезет, может, и арестует. Дженни, ты мне веришь?

– Ты знаешь, что да!

– Тогда доверься мне сейчас.

– Ты хорошо стреляешь из пистолета? Филип криво усмехнулся:

– Из револь… я хотел сказать, из пистолета я всегда стрелял средне.

– Ты умеешь фехтовать?

– Насколько мне известно, я в жизни не брал в руки шпагу.

– Милый! Твой противник – известный дуэлянт и опытный фехтовальщик! Тебе не победить!

– Ты забываешь, Дженни…

Тут Холдсуорт весьма официально провозгласил о прибытии полковника Торнтона и сэра Бенедикта Скина, а потом поспешно ретировался..

Полковник Торнтон по такому случаю снова нарядился в парадную форму и выглядел безупречно – от завитков напудренного парика до золотых шнуров на алом мундире и позолоченных ножен, бьющихся о сапоги, начищенные до зеркального блеска. Хотя изъяснялся он вежливо, в его пустых глазах плескалась злоба.

Его спутник, очевидно морской офицер в отставке, носил полуофициальное платье. Это был полный человек, лысеющий и добродушный. Под его синим сюртуком с темно-желтым кантом и такими же пуговицами виднелся темно-желтый жилет; на нем были белые бриджи и белые чулки, заправленные в простые туфли с пряжками. Хотя он, вероятно, являлся другом Торнтона, но взирал на сего джентльмена без всякого одобрения.

– Ваш покорный слуга, господа, – поклонился Филип, не выпуская из рук чашку. Он посмотрел на сэра Бенедикта Скина, а потом перевел взгляд на Дженнифер. – Сэр Бенедикт Скин – мисс Дженнифер Бэрд.

– В этом нет необходимости, – отрезал полковник Тор-нтон.

– Прошу прощения, однако в этом есть необходимость, – возразил Филип.

– Тогда говорите: «контр-адмирал сэр Бенедикт Скин», – фыркнул полковник.

Дженнифер что-то пробормотала в ответ и присела, а сэр Бенедикт, поклонившись так низко, как позволяла его комплекция, наградил полковника Торнтона еще менее любезным взглядом.

– А сейчас, дорогая, – Филип улыбнулся Дженнифер, – оставь нас ненадолго. И доверься мне.

Дженнифер вышла из столовой, гордо подняв голову, – у Филипа потеплело на душе.

Дождавшись, пока за Дженнифер закроется дверь, полковник Торнтон шагнул вперед, сунув большие пальцы под белую с золотом портупею.

– Доброе утро, Гленарвон, – небрежно бросил он. – Вижу, вы все же притащили с собой на все готовую подружку?

– Неужели, полковник Торнтон, вы находите уместным обсуждать сейчас на все готовых подружек?

У полковника заходили желваки на скулах, рука взлетела к эфесу шпаги.

Видимо, Хлорис действительно порвала с ним, и порвала навсегда. Хлорис говорила правду: всю ночь она кричала на него, язвила и колола, задевая его тщеславие. И сегодня у Торнтона было лишь одно желание: убить его, Филипа.

– Эй, а ну, полегче! – вмешался сэр Бенедикт Скин, ощетиниваясь. – Лорд Гленарвон, я не имел удовольствия быть с вами знакомым.

– Я тоже, сэр, – отвечал Филип, кланяясь. – Я много слышал о ваших выдающихся подвигах, не говоря уже о вашей честности в роли секунданта и арбитра, – солгал он.

Сэр Бенедикт хмыкнул. Он был явно польщен, но пришел в такое замешательство, что от его лысеющей головы, казалось, вот-вот пойдет пар.

– Все не по правилам! – сказал он. – Не по правилам, тысяча чертей! Нельзя бросать вызов самому, являясь к противнику с секундантом! Лопни моя печенка!

– Давайте короче! – рявкнул полковник Торнтон совершенно другим голосом. – Гленарвон, вы знаете, зачем мы пришли. Пропущу вопрос о том, кто кого вызывает. Главное – решить: шпаги или пистолеты?

– Пистолеты, – немедленно ответил Филип.

– Отлично! Мы принесли и то и другое, чтобы не было заминки. Я возьму…

– Нет! – сказал Филип. – Поскольку вызывающая сторона – вы, стреляемся из моих пистолетов, или дуэли не будет вовсе.

– Как хотите. Здесь у вас много места. Остается только один вопрос. – Полковник Торнтон улыбнулся. – Ваш секундант! В доме нет ни одного джентльмена.

– Есть ваш сын. То есть, если вы позовете…

– Дик дома, – отрезал полковник Торнтон, – там, где ему и положено быть. Во всяком случае, он не может выступать секундантом противника своего отца. Нет. Все очень просто. Вам нужно всего лишь послать записку в Челси – за полмили отсюда – майору Торпу, или мистеру Хьюлетту, или любому из ваших друзей, и через полчаса у вас будет секундант.

– Ах, вот как! – сказал Филип, ставя чашку на стол и радуясь, что рука у него не дрожит. – Сэр Бенедикт! Вынужден сказать вам, что полковник не желает и никогда не желал дуэли.

– Вы сомневаетесь?

– Не в вашей смелости, полковник Торнтон. Вы не трус, однако ваша мелочная расчетливость… Сэр Бенедикт!

– Что такое, молодой человек? То есть, что угодно, милорд?

Филип достал из кармана часы, откинул крышку, посмотрел на циферблат, закрыл и положил часы на место.

– Сейчас без десяти десять. Дело в том, сэр, что сюда скачет судья с двумя констеблями; они намерены арестовать меня. Задолго до того, как я сумею раздобыть себе секунданта, они будут здесь и схватят меня. Полковнику Торнтону все известно. Сын известил его об этом запиской. Он боится, что над ним будут смеяться в его клубе, если он подстрелит такого голубка, как я.

Полковник Торнтон вежливо воздержался от колкости, он лишь бесшумно рассмеялся.

– Значит, отказываетесь драться? – спросил он. – Врете и хвастаете, но потом идете на попятный!

– Вовсе нет, – отвечал Филип. – Мы с вами будем стреляться, а сэр Бенедикт выступит арбитром, если вы примете мои условия относительно времени и места поединка.

– Какое время? Какое место?

– Здесь, – сказал Филип, – и сейчас. В этой комнате, не дожидаясь, пока нам помешают.

Наступило молчание. Филип слышал, как тикают часы. Быстро ли скачет судья? Насколько широко можно трактовать «десять часов»?

– Этот стол, – Филип упрямо постучал пальцами по столешнице красного дерева, – длиной примерно восемь футов. Он стоит в центре комнаты, и с него можно убрать посуду.

– Вы предлагаете… – начал сэр Бенедикт.

– Я предлагаю, сэр, чтобы полковник Торнтон и я встали на противоположных концах стола. Заряженные пистолеты, дуло к дулу и рукоятками к каждому, будут лежать в центре. Когда вы бросите платок, мы возьмем пистолеты и выстрелим.

Контр-адмирал сэр Бенедикт Скин замялся. Но его карие глаза навыкате смерили Филипа взглядом, в котором читалось некое подобие уважения.

Не говоря ни слова, он вразвалочку направился к ближайшему из трех больших окон. Там он остановился, широко расставив ноги, заложив руки за спину и поигрывая фалдами сюртука.

А время шло, время уходило!

– Сэр! – взмолился Филип. – Разве в отсутствие второго секунданта наш поединок не будет полностью соответствовать дуэльному кодексу?

– Да, будет! – заревел сэр Бенедикт, поворачиваясь на одной ноге. – И я позабочусь о том, чтобы дуэль состоялась! Вы понимаете, что при таком поединке одному из вас или обоим грозит верная смерть? Полковник Торнтон, вы согласны стреляться через стол?