– Только не «Кармен», – запротестовал Том. У него не было настроения слушать сейчас Бизе. Комизм его положения плохо согласовывался с оперной патетикой. Он с изумлением следил за тем, как искусно Макс изменил ему форму рта: верхняя губа стала значительно тоньше, нижняя – полнее. Он с трудом узнавал себя в зеркале.

– А теперь – паричок, – пробормотал Макс, нежно встряхивая нечто ужасное рыжевато-коричневого цвета. Оно было завито локончиками, которые Макс принялся бережно расчесывать.

– Спойте что-нибудь, – предложил Том. – Знаете это – про маленькую плутовку?

– Ну да! Там еще есть такие слова: «Как ты умеешь преобразить себя». Она называется «Макияж». – И Макс, довольно успешно подражая Лу Риду, запел: – «Тени, румяна, духов запах пряный и льдинки-глаза». – Он плавно раскачивался, но при этом продолжал проворно работать.

Песенка отчего-то напомнила Тому о Фрэнке, об Элоизе и милом сердцу Бель-Омбр.

– "Покажи свои ледышки", – пропел Макс, обращаясь к Тому. Он имел в виду близкие по звучанию английские слова[19]. Макс оценивающе оглядел плод своего труда и перевел взгляд с Тома на его отражение в зеркале.

– Макс, вы сегодня свободны? – спросил Том.

Макс хихикнул и, поправляя Тому парик, кокетливо спросил:

– Вы это серьезно? – Его широкий рот расплылся в улыбке, и Тому показалось, что Макс слегка покраснел. – Я специально стригусь очень коротко для того, чтобы парик сидел лучше, – сказал он. – Но вообще-то это вовсе не обязательно. На вас он тоже выглядит очень прилично, а?

– Согласен, – задумчиво отозвался Том. Он смотрел на себя в зеркало как на постороннего. – Очаровательно. Найдется у вас час сегодня вечером? Я хочу, чтобы вы составили мне компанию в баре. Приходите с Ролло, я вас приглашаю.

– А меня? – спросил Эрик.

– Если хочешь – ради бога.

Макс помог Тому надеть лакированные, сильно потрескавшиеся лодочки на высоком каблуке.

– Купил в комиссионке, в районе Кройцберга, – сказал Макс, – зато они мне не жмут. И вам в самый раз!

Том снова присел у зеркала. Когда Макс одним ловким движением прилепил ему на левую щеку черную мушку, Том почувствовал, что очутился в другом, новом для него мире фантазии.

В дверь позвонили, и Эрик пошел открывать.

– Вы в самом деле хотите, чтобы я и Ролло составили вам компанию? – спросил Макс.

– Не хотите же вы, чтобы я в таком роскошном туалете появилась в баре без эскорта? Мне вы оба просто необходимы, Эрик тут не годится, – сказал Том визгливым женским голосом.

– И все это – просто ради забавы? – спросил Макс, поправляя ему локоны.

– Конечно. Буду изображать, будто пришла на свидание, но не хочу, чтобы предмет внимания меня заметил.

Макс рассмеялся.

– Том! – окликнул его, входя, Эрик.

Том настолько вошел в роль, что чуть не возмутился, когда его назвали Томом. Ошарашекно глядя на загримированное лицо, отражающееся в зеркале, Эрик, заикаясь, сказал:

– Т-там... П-петер приехал. Он н-не смог б-близ-ко припарковаться и просит тебя спуститься к нему.

– Да? – проронил Том.

Он как ни в чем не бывало подобрал кожаную сумочку в форме корзиночки из красной и черной кожи и потом из кармана своего пиджака достал ключ, взятый у мертвого итальянца, а также револьвер, который прятал в углу, на полу гардеробной. Макс и Эрик живо обсуждали преображение Тома, и никто из них не заметил, как он, стоя к ним спиной, сунул револьвер к себе в сумочку.

– Проводите меня до машины, Макс, – сказал он, полностью входя в роль. Макс пришел на квартиру Эрика с некоторым опозданием и теперь беспокоился, что Ролло уже отправился в «Хамп» без него, однако он хотел забежать сначала домой и «приодеться»: на нем была все та же рубашка, в которой он проработал весь день.

При виде Тома Петер едва не выронил изо рта сигарету. Тому пришлось заговорить с ним своим обычным голосом, чтобы тот его признал. Макс и Петер, очевидно, были знакомы. Макс объяснил, что предпочитает добежать до своего дома пешком и добираться до «Хампа» самостоятельно, поскольку в бар им нужно ехать в другом направлении.

– Зачем ты это затеял? Ради шутки? – несколько напряженно и, как показалось Тому, неприязненно спросил Петер, когда они свернули на Винтерфельдштрассе.

– Не совсем, – отозвался Том. Он только теперь вспомнил, что не позвонил Турлоу, как обещал. – Слушай, расскажи-ка мне лучше, что ты увидел, когда вернулся к сторожке.

Петер смущенно пожал плечами:

– Я пошел пешком. Не хотел привлекать внимания шумом мотора. Помню, темно было очень.

– Могу себе представить!

– Думал, может, тебя убили или, что тоже плохо, ты лежишь там раненый. Ты в него не стрелял?

– Нет, ударил чемоданом. – Тому не хотелось рассказывать о том, что он вдобавок проломил незнакомцу висок двумя ударами рукоятки пете-рова револьвера. – Наверное, эти похитители решили, что я не один. Я дважды стрелял в воздух и орал во всю глотку что в голову пришло. Думаю, что тот, кого я сшиб с ног, умер.

Петер рассмеялся. Смех получился немного неестественный, но Том почувствовал, что напряжение между ними спало.

– Я оставался там совсем недолго, – признался Петер. – Газет сегодня не читал и телик не смотрел, так что ничего нового тебе сообщить не могу.

Том промолчал. Пока что его не подозревали в убийстве, но стоило ли после случившегося опять просить Петера подождать его возле «Хампа»? Правда, его услуги сегодня были Тому крайне необходимы.

– Потом они уехали, – продолжал Петер свой рассказ. – Я видел, как ушла их машина, и подождал тебя еще минут пять или, может, чуть больше.

– А я пошел пешком и на Крюгердамм сел в автобус. Ты уж меня извини, Петер.

– Подумать только, вся эта куча денег сейчас у Эрика на квартире! – воскликнул Петер. – Как ты думаешь, что они сделают с парнишкой, если не получат денег?

– Полагаю, что будут добиваться денег, а это значит, что мальчик им нужен живым.

Они уже подъезжали, и Том каждую минуту ожидал увидеть впереди неоновую надпись с названием бара. Ему следовало, не теряя времени, просветить Петера относительно возможного развития событий, но в женском наряде он чувствовал себя на редкость глупо и неуверенно. Он то и дело хватался за свою черно-красную сумочку, ставшую довольно увесистой от лежавшего в ней револьвера. Наконец Том решился.

– Твой револьвер у меня, – произнес он. – Там еще четыре пули осталось.

– Да ну?

– Точно. Он вот в этой самой сумочке. Я назначил на сегодня им встречу в «Хампе», надеюсь, что хоть один из них появится. Свидание должно состояться после одиннадцати. Сейчас уже чуть больше. Я не собираюсь к ним подходить. Хочу дождаться, пока они выйдут, а затем попробую выследить, куда они поедут. Может, они будут на машине, а может – нет. Если они без машины, пойду за ними пешком.

Петер недоверчиво хмыкнул. Вероятно, его смущали высокие каблуки Тома.

– Если никто из них не явится, будем считать, что затея не удалась. В этом нет ничего плохого, – добавил Том. Он наконец увидел вывеску, хотя первый раз ока ему показалась крупнее. Петер стал искать место для парковки, и Том указал ему на пустое место на правой стороне улицы.

– Ты согласен подождать меня?

– Ладно, так и быть.

Том объяснил ему, что если похитители явятся, то будут спрашивать у бармена про Джо, и когда, не найдя его, соберутся уходить, он намерен незаметно проследить за ними.

– Не думаю, что они будут болтаться здесь до самого закрытия, – заключил Том. – После полуночи они должны сообразить, что их обманули.

– Ты собираешься идти туда один? – спросил Петер.

– Думаешь, я не справлюсь? Макс обещал подойти, и Ролло, возможно, тоже. Пока, Петер. Если до четверти первого ничего не произойдет, я к тебе выйду.

Том взглянул на дверь бара. Один мужчина как раз выходил, двое входили, и из-за раскрывшейся двери на улицу вырывались мощные звуки: «Бум-па... Бум-па...» – словно билось огромное сердце, билось ритмично, не ускоряя и не замедляя темпа. В этом электронном биении было что-то неестественное, нечеловеческое. Том догадывался, о чем в это время думал Петер.

– Считаешь, что поступаешь разумно? – спросил немец.

– Хочу узнать, где они держат парня, – упрямо сказал Том, беря сумочку. – Петер, если ты откажешься, я не буду на тебя в обиде. Может, мне повезет и я схвачу такси.

– Я дождусь, – пытаясь улыбнуться, произнес Петер. – Если у тебя там что-то случится – помни, я здесь.

Том вышел из машины и двинулся через улицу. От легкого ночного ветерка ему стало холодно. Он торопливо оглядел себя, чтобы проверить, все ли в порядке. Когда он шагнул на тротуар, то чуть не подвернул ногу и тут же приказал себе быть внимательнее. Том поправил парик, чуть-чуть приоткрыл рот и, потянув на себя дверь, вошел под оглушительный музыкальный рев. Сопровождаемый взглядами по меньшей мере десятка мужчин, многие из которых одарили его улыбками, он направился к бару. В воздухе стоял тяжелый, сладковатый запах травки.

Возле бара, как и в прошлый раз, было не протолкнуться, но, к его удивлению, несколько человек тут же потеснились, пропустили Тома к стойке, и он ухватился за хромированный поручень.

– Как вас звать? – спросил его молодой человек в рваных джинсах, сквозь дыры которых просвечивало голое тело.

– Мейбл, – хлопая накладными ресницами, проговорил Том. Он, не торопясь, раскрыл сумочку, чтобы достать мелочь на выпивку, и тут заметил свои ногти без лака: ни он сам, ни Макс не подумали об этой детали. «Ну и черт с ним!» – решил он. Том не стал стучать монетой о стойку, как это обычно делают в барах англичане и американцы, – слишком уж по-мужски.

На танцевальном круге мужчины всех возрастов прыгали и вихлялись под несмолкаемый грохот музыки. На застекленной лестнице стояли или сомнамбулически двигались вверх и вниз фигуры людей. Вот одна из них упала, но ее тут же бережно подхватили и помогли спуститься. Том насчитал еще не менее десяти человек, одетых, как и он, в длинные платья. Макс все не появлялся, и Том нарочито медленно достал из сумочки сигарету, всем свои видом показывая, что не торопится заказывать выпивку для предполагаемого партнера. Четверть двенадцатого. Том стал осторожно осматриваться по сторонам. Особенно внимательно он приглядывался к тем, кто стоял ближе к стойке: логично было предположить, что тот, кого он ждал, будет спрашивать о Джо у бармена. Пока, однако, Тому не попался на глаза ни один человек, которого при всем желании можно было принять за человека «традиционной ориентации», каким, по мнению Тома, должен быть похититель.