Эд Макбейн - Топор

— А какие у тебя доказательства?

— Никаких. Только твой протокол осмотра и опроса жильцов. Ты написал, что смотритель здания подрабатывал продажей дров жильцам дома.

— Верно.

— Можно допустить, что он держал деньги, которые ему платили, в банке из-под кофе, в подвале.

— Да будет тебе, Сэм. Сколько денег он мог выручить? Пару долларов?

— Я думаю, тебе не надо напоминать, что многие убийства в нашем прекрасном городе совершались из-за пары центов.

— Да об этом можешь не напоминать.

— О’кей. Я хочу сказать тебе, Стив, что, по-моему, кто-то достал что-то из этой банки и что скорее всего это были деньги. Затем, по всей вероятности, вор вспомнил все кинофильмы, где преступник оставляет отпечатки пальцев, и вытер банку изнутри и снаружи, но подумал, что пустая банка среди остальных, полных всякой всячиной, привлечет внимание. Тогда он взял понемногу из каждой банки — несколько гаек из одной, несколько болтов из другой, пока не заполнил всю банку из-под кофе. И в довершение всего он вытер всю полку.

— Не слишком умен, а? — воскликнул Карелла.

— Не слишком, — согласился Гроссман. — А кто сказал, что убийцы должны быть умными? Они умные только в комиксах. Это убийство вообще достаточно глупое. Он вытер одну банку и одну полку, а все остальные оставил в пыли. Едва ли он привлек бы больше внимания, если бы прикрепил над верстаком большую неоновую стрелу.

— Может быть, он и хотел привлечь наше внимание, — предположил Карелла.

— Как бы не так.

— В самом деле, почему нет?

— Потому что он допустил еще одну ошибку.

— А именно?

— После всего этого старательного вытирания пыли, он все- таки оставил отличный отпечаток на банке. .

— Что?!

— Ей-богу. Что ты теперь скажешь?

— Где?

— На краю банки. Отпечаток части большого пальца. Вероятно, наследил, когда ставил банку обратно на полку.

— Можешь ты немедленно прислать его мне?

— Я уже проверял в картотеке преступников, Стив. Пустой номер.

— Как насчет ФБР?

— Я могу послать им прямо из лаборатории, — сказал Гроссман. — Сэкономим время.

— Спасибо, — Карелла помолчал. — Может, мне стоит спуститься в подвал и самому хорошенько осмотреть его, — сказал он.

— Ничем не рискуешь, — согласился Гроссман.

— Как ты думаешь, что было раньше — ограбление или убийство?

— Принимаешь мою гипотезу?

— Принимаю все, что дают, — сказал Карелла и улыбнулся. — В каком порядке, по-твоему, все происходило?

— Не знаю. Может быть, сперва убийство. Это объясняет ошибки. Возможно, преступник не так уж глуп. Может быть, он просто запаниковал после убийства?

— Думаешь, он знал, где хранились деньги?

— Ничто не говорит о том, что он рылся, искал. Значит, знал.

— Гм.

— А что ты думаешь, Стив?

— Знаешь что, — сказал Карелла, — если учесть, что этому- Лэссеру было восемьдесят семь лет, он начинает казаться мне загадочной личностью.

— Каждый человек — загадочная личность, — философски изрек Гроссман. — Просто убийство выявляет все скрытые черты, вот и все.

— Спасибо тебе за интересную версию и отличный отпечаток, который можно будет сопоставить с отпечатком подозреваемого, если, конечно, таковой объявится. Большое спасибо, Сэм.

— Не за что, — сказал Гроссман. — Не беспокойся. Распутаешь и это дело.

— Ты так думаешь, Сэм?

— Конечно, я так думаю! А ты думаешь, что верх одержит плохой человек? Не смеши меня.

Во вторник утром Коттон Хейвз отправился в деловую часть города, где находилась контора бухгалтерской фирмы «Кэвано и Пост». Сигмунд Рур сказал детективам, что он в свое время служил в этой фирме, и Хейвз рассчитывал побольше узнать о респектабельном, ушедшем на пенсию шестидесятипятилетнем служащем, который играл в кости в подвале трущобы и лгал им. А в жилом квартале, в подвале трущобы всего четыре дюйма сыграли решающую роль — один полицейский чудом избежал смерти, другой — лишился жизни.

В конторе фирмы «Кэвано и Пост» Хейвз имел честь беседовать с самим мистером Кэвано, который оказался представительным джентльменом с багровым цветом лица и усами, напоминавшими руль велосипеда. Сидя напротив Кэвано и разглядывая его, Хейвз с трудом мог поверить, что перед ним американский бизнесмен, уроженец Филадельфии, который рос там в братской атмосфере Саут-Сайда. Кэвано походил на полковника английской кавалерии, и Хейвз ждал, что он того и гляди скомандует: «Заряжай!» и пойдет на штурм турецкой крепости.

— Вас интересует Сигги? — спросил Кэвано. — Почему? Он попал в какую-нибудь историю?

— Вовсе нет, — сказал Хейвз. — Обычная проверка.

— Что это значит?

— Что именно? — переспросил Хейвз.

— Что значит «обычная проверка»?

— Мы расследуем убийство, — кратко ответил Хейвз.

— Вы думаете, что Сигги кого-то убил?

— Нет, мы этого не думаем. Но некоторые аспекты этого дела не согласуются, мистер Кэвано. У нас есть основания полагать, что мистер Рур говорит неправду, вот почему мы решили, что надо несколько более подробно ознакомиться с его прошлым.

— Красиво вы говорите, — сказал Кэвано с оттенком восхищения.

Хейвз смущенно поблагодарил его.

— Я действительно так думаю. Если бы я так говорил там, где я вырос, мне бы — башку проломили. Поэтому я выражаюсь так, как привык с детства. У меня крупнейшая в городе бухгалтерская фирма, а говорю я, как бродяга, правда?

— Нет, сэр.

— А как?

— Не знаю.

— Значит, точно, как бродяга.

— Нет, сэр.

— О’кей, не будем спорить. Во всяком случае, вы говорите красиво. Мне нравятся люди, которые умеют говорить красиво. Что же вы хотите знать о Сигги?

— Сколько времени он у вас работал?

— С 1930-го и до прошлого года, когда ушел на пенсию.

— Он честно служил? — спросил Хейвз.

— Надо же, сразу попали в яблочко, — сказал Кэвано.

— Как это понять?

— Хотя я не сказал бы, что он был нечестным, — сказал Кэвано. — Во всяком случае, не в полном смысле слова.

— Тогда каким он был?

— Сигги помешан на лошадях.

— Азартно играл?

— Д-да, азартный игрок. Лошади, карты, кости, футбольный пул, профессиональный бокс — предложите что угодно и Сигги сделает ставку.

— Отражалось ли это на его работе?

— Гм… — Кэвано замялся и пожал плечами.

— У него были долги?

— Я знаю про один случай.

— Когда?

— В 1937 году. — Кэвано снова пожал плечами. — Ъпрочем, в 1937 году почти каждый в городе был в долгу.

— Но это был долг из-за азартной игры?

— Ага. Продул три тысячи долларов в покер.

— Уйма денег, — сказал Хейвз.

— Даже в наши дни это уйма денег, — сказал Кэвано. — В 1937 году это была чертова уйма денег.

— Ну, и чем же это кончилось?

— Его партнеры взяли с него долговую расписку. Дали ему около двух месяцев, чтобы расплатиться. Я думаю, что вы понимаете, что с этими ребятами было не до шуток. Я не собираюсь оправдывать Ситти. Я только хочу объяснить, в какой он попал переплет.

— И что он сделал? Залез в кассу фирмы?

— Вовсе нет. С чего вы взяли?

— Я думал, вы к этому клоните.

— Нет.

— Тогда, что же случилось, мистер Кэвано?

— Он вымогал деньги у клиента.

— РУР?

— Угу. Он проверял финансовую отчетность одного из наших клиентов и наткнулся на мошенничество, так сказать. В общем, компания устанавливала выгодные для нее цены, и он пригрозил разоблачением, если ему не заплатят.

— Это настоящий шантаж, мистер Кэвано.

— Не совсем.

— Совсем. Ну, и что дальше?

_ — Клиент позвонил мне. Я сказал ему, что все будет в порядке. И потом долго беседовал с Сигти. В конце концов я одолжил ему три тысчонки, взял с него обещание, что таков больше никогда не повторится. — Кэвано сделал паузу. — Послушайте, могу я говорить с вами начистоту?

— Конечно.

— Между нами? Я знаю, что вы полицейский, но вы не доносчик. Давайте поговорим по-человечески, о’кей?

— Говорите.

— Вы еще не пообещали, что это останется между нами.

— А если я пообещаю, разве это обяжет меня?

Кэвано ухмыльнулся.

— Во всяком случае, это будет устным соглашением.

— «Устные соглашения не стоят бумаги, на которой они написаны», — процитировал Хейвз. — Сэмюэль Голдуин, кажете в, 1940 год.

— Что? — переспросил Кэвано.

— Говорите, — сказал Хейвз. — Между нами.

— Идет. В нашем деле — в бухгалтерском учете — мы многое видим и многое стараемся забыть, понимаете, что я хочу сказать? Вы не поверите, сколько липовых бухгалтерских книг в этом городе вдруг оказывается в полном порядке — все сбалансировано, — как только приближается время уплаты налогов. Поймите, я не могу допустить, чтобы в моей фирме нашелся пройдоха, который будет вынюхивать разные натяжки в отчетности моих клиентов и заниматься вымогательством. О таких вещах сразу пойдет слух, понимаете? Поэтому я поговорил с Сигги по-братски. Сигги, сказал я, ты еще молодой человек — тогда в 1937 году он был молодым человеком, — Сигги, ты молодой человек, и ты можешь продвинуться в нашей фирме. Я тебя насквозь вижу, Сигги, говорю я ему по-братски, и мне известно, что ты иногда залезаешь пЬ уши в долги, из-за своих азартных игр, а потом творишь бог знает что. Имей в виду, Сигги, что я родился и вырос в Саут-Сайде в Филадельфии, а в этом < районе, Сигги, такие громилы, что только держись, вроде тех, с кем ты играешь в карты. Я тебе одолжу три тысчонки, чтобы ты расплатился со своими дружками, Сигги, говорю я по-братски, но я буду вычитать у тебя по десять долларов в неделю из зарплаты, пока не выплатишь три тысячи, понятно? И еще я хочу тебе сказать, Сигги, и это гораздо важнее, что я кое-чему научился, когда рос в Филадельфии,' и если, Сигги, ты когда-нибудь попытаешься потрясти моих клиентов, ты попадешь в реку Харб с тяжелым грузилом из бетона. Нет ничего хуже для бухгалтерского дела, чем пройдоха, который всюду сует нос, Сигги, так что учти, я тебя честно предупредил.