— У меня сейчас подруга. Не надо говорить при ней. Она скоро уйдет. — И добавила громко: — Проходите, пожалуйста.

Я вошел в комнату.

На диване лежала женщина, с головой укрытая пледом.

— Садитесь, — прощебетала Ширли. — Моя подруга немного нездорова. Хуанита, дорогая, познакомься с мистером Лэмом. Я тебе о нем рассказывала.

Женщина резко откинула плед и села. Это была Хуанита Грэфтон. Она гневно уставилась на меня и возбужденно заговорила:

— Я его знаю. Он был там, когда меня хотели отравить. Он, наверное, тоже замешан. Это ее дружок! Не верь ему. Послушай меня…

— Заткнись! — прервала ее Ширли.

Хуанита умолкла.

Ширли посмотрела на меня.

— Да, я уже знаком с миссис Грэфтон, — подтвердил я. — Зашел к ее дочери, и тут как раз случилась эта история с отравленными конфетами.

— А что вы делали у Доны? — с удивлением спросила Ширли.

— Пришел к ней, чтобы кое-что выяснить. Я расследую дело об убийстве Роберта Кеймерона.

— Зачем?

— Можно сказать, спасаю свою шкуру. Ведь это мы с Шарплзом первыми увидели убитого, а полиция не любит, когда частные детективы обнаруживают трупы.

— При чем же здесь Дона Грэфтон? Вы что, подозреваете ее?

— Извините, я не имею права разглашать оперативную информацию.

— Вы хотели ее допросить?

— Если угодно, да.

— И она поняла это?

— Она поняла, что меня кое-что интересует;

— Дона знала, кто вы?

— Она решила, что я из газеты.

— Но как вы объяснили ей свой приход?

— У нее жила ворона Роберта Кеймерона, и я пришел поглядеть на эту ворону.

— Ах вот как, — с нежной улыбкой посмотрела на меня Ширли.

Хуанита Грэфтон начала тараторить по-испански.

Ширли повернулась к ней и сказала по-английски:

— Замолчи, пожалуйста. У меня от твоей трескотни голова болит. Думаю, ты просто объелась конфет. Наверное, в них и яда никакого не было.

— Мне было плохо. Я умирала. Меня забрали в больницу, там поставили капельницу. Мне было очень плохо!

— Ну было, но ведь прошло. Ты совершенно здорова, и не корчи из себя инвалида. Может, чайник поставишь?

Миссис Грэфтон послушно встала с дивана, аккуратно сложила плед и вышла из комнаты.

— Хуанита — испанка, — тихо сказала Ширли, едва закрылась дверь. — Бешеный темперамент. Оно и понятно — Южная Америка. Она вдова горного инженера, он погиб на одном из доставшихся мне в наследство приисков.

— Давно она живет в Штатах?

— Все время ездит туда-сюда. Поживет немного здесь — и обратно в Колумбию. Здесь строит из себя этакую важную даму, но я догадалась: в Колумбии она нанимается служанкой. Скопит денег, приезжает сюда и… Впрочем, хватит о ней. Поговорим лучше о другом.

— О чем же?

Она подошла к дивану:

— У меня к вам конфиденциальный разговор.

Мы сели на диван, еще хранивший тепло тела Хуаниты Грэфтон. Ширли почти касалась меня ногой. Взяв мою руку, стала перебирать пальцы.

— Говорят, вы мастер своего дела.

— Мало ли что говорят.

— Вы внушаете мне доверие.

— Приятно слышать.

— Действительно, приятно? — лукаво спросила Ширли.

Наши взгляды встретились. Ее полные губы слегка раскрылись. Она подвинулась еще ближе.

— Ну, конечно, — отозвался я.

Ширли залилась очаровательным смехом, чуть прикрыла глаза и снова начала играть моей рукой.

— Я очень люблю дядю Гарри.

— Я заметил.

— Потому что я его целовала?

— Хотя бы.

— Я его всегда целую при встрече. Он мне как родной.

— Раз так, вас можно обвинить в кровосмесительной связи.

— Мои поцелуи совершенно невинны, — рассмеялась Ширли. — Я не люблю двусмысленности в отношениях.

— В самом деле?

— В самом деле.

— Глядя на вас, этого не скажешь.

— Что вы имеете в виду? — В тоне Ширли вдруг появились злые нотки.

— Да так, ничего.

— Мне кажется, вы чего-то не договариваете.

— Трудно все выразить словами…

— Я очень импульсивна. — И она снова стала гладить мою руку.

*— По-моему, вы очень эмоциональны и сразу решаете, кого любить, а кого ненавидеть.

— Вы правы. Я или быстро схожусь с людьми, или не схожусь вовсе… Некоторые мне очень нравятся.

— А я вам нравлюсь?

Она сжала мою руку. Некоторое время мы сидели молча. Неожиданно она спросила:

— Дональд, откуда вы узнали, что я давала деньги Роберту?

— Я этого не знал.

— Но вы же спросили.

— Мнечбыло интересно.

Ширли вытащила из карманчика блузки листок бумаги и протянула мне. Это был банковский чек на две тысячи долларов, выписанный неделю назад на имя Роберта Хокли. На чеке стоял штамп «Оплачено».

Ширли взяла у меня чек и сунула обратно в карманчик.

— Дональд, почему вы молчите?

— А что я должен сказать?

— Вас не интересует, почему я дала Робер’гу деньги?

— Разве это имеет значение?

— Знаете, мне стало жаль его. Сначала он просил, чтобы я уговорила опекунов увеличить причитающуюся мне ежемесячно сумму на тысячу долларов — тогда и он автоматически получал бы столько же.

— Вы отказались?

— Да. Мне не хотелось огорчать Дядю Гарри. Но потом мне стало жаль Роберта и я выписала ему этот чек.

— Вы дали деньги взаймы?

— Подарила.

Хуанита Грэфтон крикнула из кухни:

— Где коробочка с китайским чаем?

— Понятия не имею, — с раздражением ответила Ширли. — Оставь меня в покое! Не найдешь — завари чай другого сорта. — Она снова повернулась ко, мне и продолжала разговор тем же вкрадчивым тоном: — Давайте ближе к делу. Хуанита страшно любопытна. Дональд, мне нужна ваша помощь.

— Чем же я могу вам помочь?

— Я очень люблю дядю Гарри. И я боюсь за него.

— Почему?

— Сама не знаю. У меня плохое предчувствие. Ему грозит опасность.

— Что же я смогу для вас сдёлать?

— Надо, чтобы вы все время были рядом с ним. Вы ведь можете его защитить?-

— Вообще-то я этим не занимаюсь.

— Не скромничайте. Вы такой умный. Вы сразу поймете, где таится угроза. В людях вы разбираетесь прекрасно.

— Да, но при чем здесь это?

— Вы знаете, почему дядя Гарри в опасности?

— Нет. Так почему же?

— Могу я быть с вами откровенна?

— Конечно.

— Понимаете, вся эта опека… Корбче, кое-кому было бы выгодно убрать дядю Гарри.

Вы хотите сказать, что Кеймерона убили потому…

— Я не это хочу сказать.

— А что?

— Понимаете, Кеймерон мертв…

— Да, это так.

— Представьте себе, вдруг с дядей Гарри что-нибудь случится…

— И тогда вам на голову свалится куча денег?

— Мне? — Она расхохоталась.

, — А разве нет?

Ширли пристально посмотрела на меня.

— Да, вы совершенно правы. Можно я продолжу?

— Вы хотите сказать о Роберте Хокли?

— Я хочу сказать только одно: я боюсь за дядю Гарри и прошу, чтобы вы взялись его охранять.

— Это не моя работа.

— Я хорошо заплачу. Деньги у меня есть.

— А ему я чтб скажу? Что вы платите мне…

— Говорить ничего не потребуется. Вы будете все время рядом с ним, и он сам станет платить. Потом я тоже заплачу вам. Дядя Гарри считает вас мастером своего дела. Он очень хочет, чтобы вы все время были с ним — и днем и ночью.

— В таком случае я рискую вызвать его недовольство — ведь я могу ненароком узнать о нем то, ^что он хотел бы держать в тайне.

Ширли рассмеялась.

— Дональд, вы же не обязаны трубить повсюду о том, чему станете свидетелем.

— Но если я случайно узнаю что-либо, то буду неловко себя чувствовать.

Ширли снова погладила мою руку. Тут в дверях появилась Хуанита Грэфтон. Она толкала сервировочный столик, накрытый к чаю.

Казалось, Хуанита совсем забыла о своем недомогании: она гостеприимно разливала чай, изо всех сил старалась быть любезной. Ширли придвинулась ко мне еще ближе. Время от времени она поднимала на меня свои прекрасные глаза и очаровательно улыбалась. Как она была хороша! И было заметно, что секс — неотъемлемая часть ее жизни. Платоническая любовь к таким девушкам столь же абсурдна, как езда на гоночной машине со скоростью тридцать пять миль в час. Ширли была просто создана для секса.

Хуанита Грэфтон, выждав удобный момент, спросила:

— Вы, наверное, считаете, что я плохая мать?

— Почему вы так думаете?

— Обвинила дочь в покушении на мою жизнь.

— Меня это не касается, — отрезал я.

— Да нет, — возразила Хуанита. — Вы так говорите потому, что хорошо воспитаны. Пожалуйста, выслушайте меня. Постарайтесь войти в мое положение.

— Хватит об этом, — перебила ее Ширли. — Дональда совершенно не интересуют ваши семейные отношения.

— Но я при нем набросилась на Дону, кричала, что это она подсунула мне яд. Как глупо! Я была не в себе. Я пришла к Доне, чтобы поговорить с ней по душам, надеялась, что мы, наконец, найдем общий язык. А тут случилось это… Понимаете, мы, южане, такие вспыльчивые, экзальтированные.

Я кивнул.

— Довольно, Хуанита. Все это никому не интересно, — раздраженно повторила Ширли.

Но Хуаните нужно было выговориться.

— Понимаете, для нас, южноамериканцев, самое главное — семья. Северяне больше думают о деньгах, о бизнесе. А для нас на первом месте дом, дружеский круг. Я подолгу жила в Штатах и могу сравнить.