— Берта была в расстроенных чувствах. Она съязвила что-то насчет того, что я купил у вас нб одну, а три пачки сигарет, а Фрэнк Селлерс, полицейский из отдела по расследованию убийств, сделал вид, что ничего не заметил. Вот тут-то я и понял, где вы находитесь.

— Ничего не понимаю!

— Селлерс не так уж глуп. Если бы он не знал о вас все, то сразу бы зацепился за эти три пачки сигарет и вытащил бы из Берты всю нужную ему информацию и знал бы точно, за чем он охотится. Но он это проигнорировал, просто сделал вид, что не услышал ее слов, и тогда я понял, что он уже все о вас знает. Ну а если он все о вас узнал, до того как предъявил мне обвинение в убийстве, можно было поклясться, что вы уже в офисе окружного прокурора. Единственно, чего я не знал, так это выпустят они вас или задержат. Я не мог бы ждать здесь еще больше получаса, но я…

Внезапно меня опять начало трясти. Я притормозил и поехал медленно, крепко вцепившись в руль, чтобы не было видно, как у меня дрожат руки. Билли Прю внимательно смотрела на меня. Через минуту приступ прошел, и я вновь прибавил скорость.

— Итак, я вышла от окружного прокурора, и вы меня ждали. Для чего?

— Чтобы вас увидеть.

— Зачем?

— Сравнить наши впечатления.

^ — О чем?

— О том, как могло орудие убийства попасть ко мне в машину, пока она была припаркована у дома Каллин-гдона.

— Я ничего об этом не знаю.

— Подумайте еще.

— Дональд, я говорю вам правду: я действительно не знаю.

— Мне не нравится, когда из меня Делают козла отпущения, — сказал я. — И, когда мне что-то не нравится, я стараюсь с этим разобраться.

— Говор» же вам, я ничего об этом не знаю.

— Давайте посмотрим на вещи иначе. Вы отправились к Каллингдону. Вы были очень напуганы. Вам нужен был свидетель. Вы выбрали меня и наплели мне Бог знает что о том, как вы нашли тело Стенберри. Потом вы направились к Римли, и я не стал вас там дожидаться, как вы и предполагали. Мне пришлось пройти пешком полдесятка кварталов, прежде чем я поймал такси, которое довезло меня до дома 906 по Саут-Грейлорд-авеню. Там я взял свою машину и поехал на ней в свое агентство, поговорил с партнером, а затем отправился к Арчи Стенберри.

— Ну? — поторопила она, когда я остановился.

— У Римли было полно времени, для того чтобы подложить ко мне в машину этот топорик."

— Вы действительно считаете, что он поехал туда и засунул эту штуку…

— Не говорите глупостей. Он просто снял телефонную трубку и сказал кому-то: «Машина Дональда Лэма стоит у дома 906 на Саут-Грейлорд-авеню; Было бы замечательно, если бы полиция обнаружила в ней орудие убийства, так как он был с Билли Прю, когда было обнаружено тело. Полиция решит, что он в этом замешан…»

— Вздор! — прервала она меня.

— Я знаю, такую штуку нетрудно проделать.

— Если бы вы немного подумали своей головой, то сообразили бы, что Питтман Римли никогда в жизни такого не сделал бы. Ведь как только вы будете втянуты в это дело, полиция начнет проявлять внимание и ко мне. Именно поэтому-то меня и вызвали в офис окружного прокурора и там терзали. Я вначале не могла понять причину, а теперь понимаю, что вы просто меня одурачили.

Я подъехал к тротуару и остановился. Это была тихая деловая улица, где не было оживленного движения и ярких огней. Маленькие одноэтажные магазинчики все уже были закрыты.

— Дальше мне придется идти пешком? — спросила она.

— Нет, просто мне надо вам кое-что сказать.

— Давайте говорите.

— Когда я впервые пришел во «Встречи у Римли», вы велели мне уйти оттуда. Но я не ушел. Затем официант пригласил меня в офис самого Римли. Тот тоже велел мне уйти и больше не приходить.

— Давайте расскажите мне что-нибудь, чего я еще не знаю.

— Наручные часы Римли шли на час вперед. Каминные часы в его кабинете тоже.

Она сидела совершенно неподвижно. Я не слышал даже ее дыхания.

— Это для вас новость?

Она не шевельнулась.

— Мы нашли труп Руфуса Стенберри в вашей ванной, и часы на его руке показывали время на час назад.

— И какой же вывод, мистер Умник, вы из этого сделали? — спросила она, стараясь перевести все в шутку, но это ей плохо удалось.

— Из этого я делаю вывод, что Римли создавал для себя алиби. Он-специально переставил свои наручные и каминные часы на час вперед. Вполне возможно, что незадолго перед тем Стенберри пошел в туалет и снял часы, чтобы помыть руки, а служителю в туалете было приказано переставить их стрелки на час вперед.

— На час вперед? — сказала она без всякого выражения.

— Именно это я и сказал.

— Но вы только что сказали, что, когда мы нашли тело, его часы опаздывали на час.

— Что, мне поставить все точки над i?

— Раз уж вы начали ставить все по местам, закончите это так же виртуозно.

— Римли готовил себе безукоризненное алиби. Стенберри зашел к нему в кабинет уже после того, как его часы были переставлены. Римли как бы случайно обратил его внимание на время. Стенберри не думал, что уже так поздно, но он сверил свои часы с часами Римли на камине, а потом, чтобы еще больше его убедить, Римли показал ему свои наручные часы. Ну а с этого момента, как говорится, слишком много кухарок стали портить бульон.

— Что вы имеете в виду?

— Когда вы обнаружили тело Стенберри, то уже знали, что его часы идут на час вперед. Вы не знали, сколько же времени на самом деле, так как у вас нет ручных часов. Вы просто посчитали само собой разумеющимся, что наручные часы Стенберри идут на час вперед, поэтому переставили их на час назад. Но кто-то еще, кто тоже об этом знал, уже успел перевести их на час назад.

Она долго молчала. Так долго, что я решил проверить, не в обмороке ли она.

— Ну?

— Мне нечего вам сказать, во всяком случае, вам.

Я завел мотор.

— Куда мы едем?

— Домой к Берте Кул.

— А что там у Берты Кул?

— Сержант Фрэнк Селлерс из отдела по расследованию убийств.

— И что вы собираетесь сделать?

— Собираюсь рассказать ему все, что я рассказал вам, а дальше пусть он сам с вами беседует. Я и так чересчур долго выставлял себя дураком.

Она переваривала это еще десять кварталов, потом протянула руку и повернула ключ зажигания.

— Ладно, — сказала она, — остановитесь.

— Будете говорить?

— Да.

Я подъехал к тротуару, остановил машину, откинулся на спинку сиденья и сказал:

— Ну, вперед.

— Если они узнают, что я вам это рассказала, они меня убьют.

— В противном случае вас арестуют за убийство первой степени.

— А вы можете быть твердым, когда захотите.

И в этот момент я почувствовал приближение нового приступа дрожи, как будто холодный туман пронизывал меня до костей, и успел только угрожающе произнести:

— Я такой же твердый и холодный, как тюремная решетйа.

— Ладно, — примирительно сказала она. — Что вы хотите узнать?

— Все.

— Дональд, я не могу рассказать вам все. Я расскажу только то, что касается лично меня. Этого достаточно, чтобы вы поняли, что я вас не подставляла. Но я не могу говорить о том, что касается других людей.

— Вы расскажете мне все прямо здесь, и немедленно, в противном случае вас ждет допрос третьей степени у сержанта Селлерса. Решайте сами.

— Это нечестно, — сказала она.

— С моей стороны это честно.

— Нечестно так поступать со мной.

— Подумайте сами. Я уже неоднократно подставлял из-за вас свою голову, и мне это надоело. Пора вам платить по моим счетам. Начинайте прямо сейчас.

— Я могу выйти из машины и уйти. Вы не посмеехе удержать меня силой.

— Попытайтесь, посмотрим, что из этого получится.

Меня опять затрясла, но, поглощенная своими собственными проблемами, она этого не замечала. Посидев молча секунд десять, она спросила:

— Как вы думаете, каким образом Руфус Стенберри получил свое состояние?

— Вам лучше знать.

— Шантажом.

— Продолжайте.

— Очень долго мы этого не знали. -

— Кто это «мы»?

— Питтман Римли.

— И что же произошло, когда он это обнаружил?

— Он заволновался.

— Расскажите мне о шантаже.

— Это не был обычный шантаж. Он был умен как дьявол. Он делал все очень тонко и красиво — знаете, такие мелочи, которые приносят большие деньги.

— Например, с миссис Крейл?'

— Совершенно верно. Он не стал трогать ее из-за ерунды, а дождался, пока она вышла замуж и разбогатела. И он проделал все так, что у нее не осталось пути назад. Он собирался продать ей здание за цену втрое выше настоящей.

— Неплохой бизнес, если разобраться.

— Он его хорошо наладил. Он устраивал все так, что никто ничего не мог поделать. Чаще всего его жертвы не были с ним даже знакомы. Он мог шантажировать людей, которых никогда в жизни не видел.

— Как же так?

— Он создал своего рода организацию — настоящую секретную службу, которая поставляла ему информацию. Но его хитрость состояла в том, что он мог держать при себе эту информацию месяцы и даже годы, пока не наступал подходящий момент. И тогда в доме жертвы раздавался телефонный звонок — всего один звонок.

— И что же ей говорили?

— Так, небольшая угроза и предложение заплатить наличными его дорогому племяннику Арчи. После этого могло быть послано одно или два анонимных письма, но чаще всего первый звонок оказывал такое страшное действие на жертву, что с остальной частью работы мог справиться и Арчи.