Эд Макбейн - Топор

– Ни почему, – ответил Карелла. – Я верю.

– Тогда в чем проблема?

– Мне хотелось бы знать, каким образом Джордж Лассер, который жил на такой респектабельной улице в Нью-Эссексе, познакомился с подонками, которым захотелось поиграть в кости в его подвале.

– Почему бы не спросить об этом самих подонков? – усмехнулся Дэнни.

– Именно это я и собираюсь сделать, – ответил Карелла.

Акула Эли Спедино явился в сыскной отдел по собственному почину в десять утра в понедельник 13 января. Весь уик-энд его в городе не было, объяснил он, а когда вернулся, узнал кое от кого по соседству, что двое ле... два детектива его разыскивают. Поскольку скрывать ему было нечего, он рассудил, что лучше самому прийти к ним прежде, чем они объявят розыск по всей стране, ха-ха-ха.

Карелла и Хейз предоставили Спедино возможность немного похохотать, а затем попросили его присесть. Спедино недаром прозвали Акулой. Голова у него по форме напоминала акулью голову, а когда он улыбался, у человека замирала душа при виде его острых мелких зубов. Он обладал подвижностью и грацией танцовщика, и поэтому казалось, будто он, не прилагая никаких усилий, способен скользить в водах Карибского моря, охотясь среди коралловых рифов за аквалангистами. И кроме того, он был не то чтобы бесстрашным, а каким-то непредсказуемым. Невозможно было понять, что он предпримет, если брызнуть ему в лицо водой: уплывет ли в страхе или начнет кровожадную атаку? Акула не понравился Карелле еще тогда, когда он перечитывал имеющееся на Акулу досье, и вызвал у него еще меньше симпатии, когда расположился перед ним за столом в следственном отделе.

– Так зачем я вам понадобился? – переспросил Спедино, усевшись на стул в понедельник утром.

– Доводилось отбывать срок, Спедино? – решил проверить его Карелла.

– Если вы меня искали, значит, уже видели мое досье и прекрасно знаете, что я делал и чего не делал, верно? – улыбнулся Спедино своей акульей улыбкой, обнажив мелкие острые зубы.

– Предположим, что не видели и ничего о тебе не знаем. Расскажи-ка лучше сам.

– Я засыпался дважды, – сказал Спедино, и улыбка исчезла с его лица, сделав взгляд еще более напряженным. – В 1930 году подделал кое-какие бумаги и отсидел пять лет – весь срок – в Каслвью.

– Впервые нарушив закон? – спросил Карелла.

– Да.

– И отсидел весь срок?

– Да. Мне в ту пору было всего восемнадцать, норовом я был горяч, поэтому освобождения условно, честно говоря, не заслужил.

– Значит, тебя выпустили в 1935 году, верно?

– Да. А в 1936-м я снова сидел, только уже не в Каслвью.

– Где и за что?

– Шесть месяцев на Уокер Айленде за подстрекательство к преступлению.

– И кого же ты подстрекал?

– Я пытался убедить одного малого из банка изготовить на мое имя несколько чеков.

– И каким манером ты его пытался убедить?

– Сказал, что порежу, если он этого не сделает.

– И чем это кончилось?

– Он пошел в полицию, – пожал плечами Спедино. – Чеков я так и не получил, зато заработал шесть месяцев на Уокере.

– А с тех пор? – спросил Хейз.

– Чист, как снег.

– А кто играл на деньги в подвале у Лассера? Выражение лица у Спедино не изменилось ни на йоту.

– Какие игры? – спросил он. – И кто такой Лассер?

– Джордж Лассер.

– Первый раз слышу.

– Пятая Южная, 4111.

– А где это?

– Мы знаем, что ты там бывал, Спедино.

– Когда шла игра? – спросил Спедино.

– А что? Решил рассказать все как на духу?

– Нет. Просто думаю, может, вы меня с кем-то спутали. Поэтому и спросил, когда играли.

– Спедино, – медленно сказал Карелла, – ты – мешок дерьма.

– Может, и так, – не стал возражать Спедино, улыбнувшись своей хищной улыбкой, – но я и вправду ни в чем не замешан с тех пор, как вышел из тюрьмы, и надеюсь никогда больше туда не возвращаться.

– Хочешь сказать, надеешься, что тебя никогда больше не поймают, а, Спедино?

– Нет, сэр, я хочу сказать, что больше ни в каких противоправных действиях я не участвую.

– Начиная с 1936 года, так?

– Да, сэр, с ноября 1936 года, так будет вернее.

– А когда ты познакомился с Лассером? Приблизительно в ту пору?

– Не знаю я никакого Лассера, – упорствовал Спедино. Его речь, равно как и поведение, резко изменились, как только Карелла упомянул об игре в кости. Он старательно выговаривал каждое слово на манер преподавателя ораторского искусства, чем еще больше стал похож на мелкого мошенника, который один раз сел за попытку подделать чеки, а второй – за угрозу применить насилие в ответ на отказ оказать ему помощь на выбранной им стезе, заключавшейся снова в подделке документов. И в то же время сидел он на стуле прямо и пытался держаться с достоинством, но тем не менее напоминал выбравшуюся каким-то образом из вод морских акулу в темно-синем костюме с серым галстуком и серой шляпой, что лежала у него на коленях.

– Лассер – это тот, кто позволил вам играть в кости в своем подвале, – объяснил Карелла. – Тебе и твоему приятелю Зигги Реру, игравшим постоянно. Кстати, кто он такой, Спедино? У нас за ним ничего не числится.

– Первый раз в жизни о нем слышу, – сказал Спедино.

– Спедино, меня ты слышишь? – спросил Карелла.

– Слышу.

– Спедино, мы имеем дело с убийством.

– Что значит «с убийством»?

– Речь идет не об игре и даже не о подделке чеков. Речь идет о человеке, которого зарубили топором.

– Я и муху-то убить не способен, – возмутился Спедино. – Куда уж мне взяться за топор, – попробовал пошутить он, но детективы продолжали смотреть на него без улыбки.

– Убийство, – сказал Хейз.

– Убийство, – подтвердил Карелла.

– Убийство? – вдруг рассердился Спедино. – Чего это вы вдруг решили мне пришить? Сроду не слыхал ни о Джордже Лассере, ни о Зигмунде Фрейде.

– О Зигги Рере, – поправил Карелла.

– Ага, о нем. Что это с вами, ребята? Вы что, взялись теперь за тех, кто завязал? Ну, промазал я дважды еще в тридцатые годы, так какое это имеет отношение к нынешнему дню? Оставьте меня в покое, а? У вас что, есть против меня какие-то факты? А если нет, то либо я ухожу, либо дайте мне вызвать моего адвоката.

– Смотри-ка какую птицу мы сюда заполучили, – заметил Хейз. – Настоящий гангстер. У него, оказывается, и свой адвокат имеется! Ну-ка, Спедино, давай покажем, как это делается в кино! Ты вызовешь своего адвоката, а мы будем стоять перед ним навытяжку и величать его «сэром», верно?

– Ха-ха, очень смешно, – угрюмо отозвался Спедино.

– Расскажи нам про игру в кости, – сказал Карелла.

– Не знаю я ни про какие игры. Сказать по правде, я и счет-то вести не умею. Семь или одиннадцать – мне все едино.

– Еще бы! – отозвался Карелла.

– Именно так.

– Нам хотелось бы знать про твои связи с Джорджем Лассером или, верней, какими они были, – сказал Карелла. – Может, все-таки соизволишь поведать нам то, что нас интересует, Спедино, пока мы сами не отыскали, и тогда уж обязательно все повесим на тебя.

– А что это вы собираетесь отыскать? Кого вы берете на пушку? Я чист, как снег.

– Чем ты зарабатываешь себе на жизнь, Спедино?

– Я работаю в книжном магазине.

– В каком магазине?

– Не верите, а? Вам кажется, что если отсидел в тюрьме, то в книжном магазине уже и работать нельзя? Вот представьте себе, что именно там я и работаю.

– В каком книжном магазине?

– На Хэмптон-авеню в Риверхеде, где торгуют остатками нераспроданных книг.

– Как зовут твоего босса?

– Мэтью Хикс.

– И сколько он тебе платит?

– Сто семнадцать долларов в неделю за вычетом налогов.

– И ты стараешься их спустить в игре в кости?

– Я нигде не стараюсь их спустить, – с достоинством ответил Спедино. – Я женат, у меня двое детей, и с 1936 года я ни разу не нарушил закона. Послушайте, я ведь уже не молод, мне пятьдесят два года. – А Джорджу Лассеру было восемьдесят семь, – заметил Хейз.

– Прекрасный возраст, – отозвался Спедино, – и тем не менее я с ним знаком не был.

– Значит, нас неверно информировали, да? – спросил Карелла.

– Вероятно.

– Ты никогда не был возле дома 4111 на Пятой Южной, ничего не знаешь об игре в кости, которая шла в подвале этого дома, и не знаком ни с Джорджем Лассером, ни с Зигги Рером, так?

– Совершенно верно, – кивнул Спедино. – Вы правильно меня поняли.

– Мы еще вернемся к тебе, Спедино, – пригрозил Карелла.

– А сейчас я могу идти?

– Где ты провел этот уик-энд?

– За городом, я вам уже сказал.

– Где?

– Я возил семью в Джерси на несколько дней.

– А почему сегодня ты не на работе?

– Мы открываемся только в одиннадцать.

– А когда закрываетесь?

– В семь вечера. Это ведь книжный магазин. Люди не заходят в книжный магазин в восемь утра.

– Кто написал «Мы чужие при встрече»? – вдруг спросил Хейз.

– Не задавайте мне вопросов про книги, – сказал Спедино. – Моя работа состоит в том, чтобы сидеть за кассой да смотреть, чтобы кто ненароком не утащил книгу.

– Ладно, – наконец сжалился Карелла, – спасибо, что зашел, Спедино. Иди лучше на работу, не то опоздаешь.

Спедино встал, держа шляпу в руках. Посмотрев сначала на Кареллу, а потом на Хейза, он сказал:

– Вы все-таки считаете, что я замешан в этом деле, да?

– Мы тебя известим, Спедино.

– Тогда у меня к вам одна просьба.

– Какая?

– Когда будете звонить моему боссу, мистеру Хиксу, скажите ему, что это просто очередная проверка, ладно? Не говорите, что вы меня в чем-то подозреваете.

– Ладно, – ответил Карелла.

Спедино с той же присущей ему акульей улыбкой обратился к Хейзу, словно призывая его в сообщники: