— У м-меня п-прокол, Дигли. Я с-сам н-не справлюсь. Не с-слишком хо–хорошо себя ч-чувствую. Иди и смени к-колесо.

— Это, наверное, тот племянник, Карл Гриффин, — сказал Мейсон. — Посмотрим, что он скажет.

— Если судить с этого расстояния, то немного, — буркнул Гоффман.

Они оба подошли к машине. Молодой человек, сидевший за

рулем, с трудом вылез оттуда и неуверенно встал на ноги. Он упал бы, если бы не ухватился рукой за машину. Он привстал, покачиваясь взад и вперед.

— Я проколол колесо. М-мне нужен Д-Дигли. Т-ты не Дигли. Вас д-двое. Но ни одни из вас не Д-Дигли. Кто вы такие, черт возьми? Чего вы тут ищете? Сейчас не время для визитов.

Билл Гоффман сделал шаг в его сторону.

— Вы пьяны, — сказал он.

Молодой человек уставился на него, как сова.

— Конечно, я пьян. Ч‑что же вы думали? 3–зачем я выходил из дома? К-конечно, выпить.

— Вы Карл Гриффин? — терпеливо расспрашивал Гоффман.

— К-конечно, Карл Гриффин.

— Ну так возьмите себя в руки. Ваш дядя убит.

Наступила тишина. Молодой человек, все еще держась за машину, потряс головой, как будто стараясь привести в порядок мысли. Когда он снова заговорил, его голос звучал уже трезвей:

— Что вы сказали?

— Ваш дядя, — повторил сержант, — поскольку Джордж Белтер, кажется, ваш дядя, найден убитым час или полтора тому назад.

Молодой человек, от которого на расстоянии разило спиртным, сделал два или три глубоких вдоха, пытаясь как–то прийти в себя.

58

— Вы что, упились?

Сержант Гоффман усмехнулся.

— Нет, Гриффин, мы не упились, — объяснял он терпеливо. — Это вы пьяны. Таскались по кабакам и заливали за воротник. Вы лучше зайдите в дом и постарайтесь прийти в себя.

— Вы сказали убит? — переспросил молодой человек.

— Да, я сказал убит, — подтвердил сержант.

Молодой человек неуверенно шагнул по направлению к дому, стараясь держаться прямо.

— Если так, — сказал он, — то убила его эта сука.

— Какая сука? — спросил сержант.

— Эта тварь с невинным личиком. Его жена.

Гоффман поддержал его за руку и повернулся к Мейсону.

— Мейсон, будьте добры, выключите двигатель и погасите огни.

Карл Гриффин остановился и неуверенно повернулся назад.

— И замени к-колесо, — сказал он, — правое переднее. Я целую неделю ездил на ободе. Нужно обязательно сменить.

Мейсон выключил двигатель и фары, захлопнул дверки и быстро двинулся за Гоффманом, поддерживающим молодого человека. Он даже успел отворить перед ними входную дверь.

При свете Карл Гриффин оказался достаточно красивым молодым человеком, если не принимать во внимание то, что его лицо было красным от алкоголя и носило следы беспорядочного образа жизни. Глаза у него были припухшие и налитые кровью, но в его облике чувствовалось врожденное достоинство и умение светского человека надлежащим образом вести себя в любой ситуации.

Гоффман повернулся к нему и смерил его взглядом с ног до головы.

— Сколько времени вам понадобится, чтобы протрезветь, Гриффин? Нам очень бы хотелось с вами поговорить.

Гриффин кивнул головой.

— М-минуточку. Сейчас буду трезвый.

Он отодвинул сержанта в сторону и, пошатываясь, исчез в дверях ванной комнаты. Гоффман взглянул на Мейсона.

— Пьяный в дым, — заметил Мейсон.

— Факт, — согласился Гоффман. — Но ему не привыкать, имеет большую практику. Он смог вести машину под гору по скользкой дороге, да вдобавок с проколотым колесом.

— Да, он очень хорошо водит машину, — признал Мейсон.

— Я смотрю, они с Евой Белтер живут как кошка с собакой, — заметил сержант Гоффман.

— Вы судите по тому, что он о ней сказал?

— Конечно. По чему же еще я могу судить?

— Но он пьян. Не будете же вы подозревать женщину только на основании его бессмысленной пьяной болтовни.

59

— Пьян–то он пьян, но машину привел без царапины. Может, он мыслит достаточно трезво, несмотря на то, что много выпил.

Мейсон пожал плечами.

— Возможно.

Из ванной комнаты доносился шум воды.

— Держу пари, что когда он протрезвеет, — добавил сержант, с недоверием глядя на Мейсона, — то и трезвый повторит то же самое.

— А я держу пари, — отрезал Мейсон, — что будет пьяный как бревно, даже если и будет казаться трезвым. С такими людьми очень легко ошибиться. Держатся вроде как трезвые, а в действительности не имеют никакого понятия о том, что делают и говорят.

Гоффман посмотрел на него, в его глазах блеснул огонек иронии.

— Что это, Мейсон? Уж не пытаетесь ли вы заранее дискредитировать его показания?

— Я ничего подобного не сказал.

Гоффман рассмеялся.

— Нет, конечно, не сказали. По крайней мере, напрямик.

— Ему неплохо бы сейчас выпить чашечку кофе, — подсказал Мейсон. — Пойду на кухню и сварю.

— На кухне должна быть прислуга, — поддержал Гоффман. — Прошу не обижаться, Мейсон, но я хотел бы поговорить с ним с глазу на глаз. Я вообще не очень понимаю, какова ваша роль в этом деле. Сдается, что вы одновременно и адвокат, и друг семьи.

— Я так легко не обижаюсь, — ответил Мейсон мягко. — Прекрасно понимаю вашу ситуацию, сержант. Но раз уж я здесь, то останусь.

Гоффман кивнул головой.

— Вы найдете прислугу в кухне. Ее зовут миссис Вейтч. Мы допросили ее и ее дочь. Идите и попросите ее приготовить кофе, потому что моим ребятам наверху он пригодится так же, как и этому пьянчуге.

— Хорошо, — согласился Мейсон и вышел.

Кухня оказалась огромная, светлая и хорошо оборудованная. Около стола сидели две женщины. Они сдвинули стулья с прямыми спинками и сидели рядом, тихо разговаривая. Когда Перри Мейсон вошел, они сразу замолчали и подняли на него глаза.

Старшая была женщина лет пятидесяти, с волосами, припорошенными сединой, и матовыми черными глазами, посаженными так глубоко, что тени от глазниц совершенно скрывали их выражение. У нее было длинное лицо, тонкие стиснутые губы и широкие скулы. Она была одета в черное.

Другая женщина была значительно моложе, самое большое двадцати двух — двадцати трех лет, с черными как смоль волосами и сверкающими черными глазами, блеск которых контрастировал с матовостью глубоко посаженных глаз старшей женщины. У нее были

60

полные румяные губы, тонкие черные брови, длинные ресницы. Лицо было чуть припудрено.

— Миссис Вейтч? — спросил Мейсон, обращаясь к старшей из женщин.

Она кивнула головой, не открывая стиснутых губ. Сидящая около нее девушка отозвалась низким гортанным голосом:

— Я Норма Вейтч, ее дочь. Что вы хотите? Мама совершенно выведена из равновесия.

— Да, понимаю, — сочувственно сказал Мейсон. — Я пришел узнать, не могли бы вы сварить немного кофе? Вернулся Карл Гриффин, и мне кажется, что чашка кофе ему бы не помешала. Кроме того, наверху есть несколько человек, ведущих расследование, которые тоже охотно бы выпили кофе.

Норма Вейтч сорвалась со стула.

— Да, конечно. Правда, мамочка?

Она посмотрела на старшую женщину, которая снова кивнула головой.

— Я этим займусь, — предложила Норма Вейтч.

— Нет, — отозвалась ее мать сухим тихим голосом. — Я сама этим займусь. Ты не знаешь, где что лежит.

Она отодвинула стул и перешла на другую сторону кухни к буфету, отворила дверки и вынула коробку с кофе. Ее лицо не выражало никаких чувств, но двигалась она так медленно, как будто была сильно измучена. В ее поведении чувствовалась какая–то подавленность.

Девушка повернулась к Мейсону и улыбнулась ему.

— Вы из полиции? — спросила она.

Мейсон покачал головой.

— Нет, я приехал по просьбе миссис Белтер. Это я вызвал полицию.

— А-а, — сказала Норма Вейтч, — я слышала о вас.

Мейсон повернулся к матери.

— Может быть, я приготовлю кофе, если вы плохо себя чувствуете, — предложил он.

— Нет, — произнесла она тем же сухим бесцветным голосом. — Я сама справлюсь.

Она поставила кофе на газ и вернулась на свое место, уселась, обхватив руками колени, и застыла, уставясь взглядом в крышку стола.

Норма Вейтч подняла глаза на Мейсона.

— Боже, это было ужасно.

Мейсон кивнул.

— Вы не слышали выстрела? — спросил он как бы невзначай.

Девушка покачала головой.

— Нет, спала как убитая. Честно говоря, я проснулась только тогда, когда пришел один из полицейских. Они забрали маму наверх и,

61

видимо, вообще не знали, что я сплю в соседней комнате. Наверное, хотели осмотреть служебные помещения, пока мама будет наверху. В общем, я просыпаюсь, а около моей кровати стоит и глазеет какой- то мужчина.

Она опустила глаза и тихонько засмеялась, как бы давая понять, что не считает это приключение особенно неприятным.

— И что? — спросил Мейсон.

— Они держались так, как будто схватили меня с дымящимся револьвером в руке. Велели мне одеться и не спускали с меня глаз, даже когда я одевалась. Потом взяли меня наверх на допрос.

— И что вы им сказали? — заинтересовался Мейсон.

— Правду. Что легла и сразу заснула, а когда проснулась, то увидела полицейского, который стоял, уставившись на меня, около кровати. — И, довольная собой, она добавила: — Они не поверили мне.

Ее мать по–прежнему сидела, обхватив руками колени и уставившись на поверхность стола.

— И ничего не видели и не слышали? — допытывался Мейсон.

— Ничегошеньки.

— И вам ничего не приходит в голову?

Она покачала головой.