— Вы видите? — спросил он, указывая на шкаф. — Он купался, вышел, видимо, прямо из ванны. Надел халат, даже не вытираясь. Под халатом он еще влажный, а полотенца сложены, видимо, он ими вообще не пользовался.

— Может быть, нужно намочить и отжать полотенце, как будто он им вытирался? — спросила она.

— Зачем?

— Не знаю. Мне просто пришло в голову, — смущенно пожала плечами Ева Белтер.

— Если мы начнем фабриковать улики, то уж наверняка заработаем неприятности. Запомните это раз и навсегда. Ну что ж, кажется, никто кроме вас не знает, что произошло. Полиция будет недовольна, если мы немедленно не поставим ее в известность. Они захотят узнать, почему вы сначала сообщили мне, а уж потом позвонили им. Это ставит вас в двусмысленное положение. Вы понимаете?

Она кивнула головой; глаза у нее были большие и темные.

— Слушайте внимательно и запомните все, что я вам скажу, — еще раз повторил он. — Вы не должны терять голову. Что, собственно, произошло? Вы расскажете им то же самое, что и мне, с одним исключением: ни слова о том, что вы входили наверх после ухода того мужчины. Это обстоятельство, которое мне очень не нравится в ваших показаниях и, я уверен, полиции не понравится тоже. Если у вас хватило душевных сил, чтобы подняться наверх, то, значит, их было бы достаточно и для того, чтобы вызвать полицию. Факт, что вы сначала позвонили адвокату, наведет полицию на мысль, что вы замешаны в этом.

— Но ведь им можно сказать, что я собиралась звонить по другому делу, а так как произошло это событие, я решила, прежде чем вызывать полицию, посоветоваться с вами.

Мейсон засмеялся.

— Хорошую бы вы заварили кашу. Полиция сразу же заинтересовалась бы, что это за дело, по которому вы собирались со мной советоваться. Вы не успели бы моргнуть глазом, как они получили бы желаемый мотив для обвинения вас в убийстве мужа. О том деле они вообще ничего не должны знать. Мы должны найти Гаррисона Берка и предупредить его, чтобы держал язык за зубами.

— Хорошо, а что будет с газетой? С «Пикантными ведомостями»?

54

— Вам не приходит в голову, что после смерти мужа вы становитесь владелицей газеты? И теперь вы можете диктовать им редакционную политику.

— А если он вычеркнул меня из завещания?

— Попробуем оспорить завещание, а пока выступим с прошением о том, чтобы вам до окончания процесса были предоставлены временные права администратора.

— Ну хорошо, — согласилась она. — Итак, я выбежала из дома, и что дальше?

— Именно то, что вы мне рассказали. Вы были так напуганы, что сразу убежали из дома. Только не забудьте, что вы убежали раньше, чем тот мужчина спустился вниз. В холле вы накинули на себя первый попавшийся плащ, даже не обратив внимания на то, что это плащ мужской.

— Хорошо, а что дальше? — нетерп^риво проговорила она.

— Вы выбежали под этот страшный дождь, — продолжал Мейсон, — и увидели у дверей припаркованный автомобиль, но вы так нервничали, что вам не пришло в голову к нему присмотреться. Не заметили даже, был ли он открыт, закрыт, вообще ничего. Вы бросились бежать. Следом за вами из дома выскочил тот мужчина, сел в автомобиль и включил фары. Вы спрятались в кусты, думая, что он гонится за вами, но машина проехала мимо к воротам. Вы бросились за ним, потому что теперь подумали о том, что нужно посмотреть номер и установить, кто был у вашего мужа наверху, когда раздался выстрел.

— Да. Что дальше?

— Все, что вы говорили мне. Вы боялись одна вернуться домой, поэтому побежали к ближайшему телефону. Только запомните: вы не имели ни малейшего понятия, что ваш муж мертв. Вы слышали только выстрел, но не знали, стрелял ли ваш муж в этого мужчину или этот мужчина стрелял в вашего мужа. Не знали также, попал ли выстрел в цель и ранен ли ваш муж, легко или тяжело, убит ли, а быть может, он сам стрелял в себя, когда тот мужчина был наверху. Вы запомните все это?

— Думаю, да.

— Хорошо, — продолжал Мейсон. — Это объяснит, почему вы позвонили мне. Я сказал, что сейчас приеду. Но помните, что вы мне ничего не говорили об этом выстреле. Просто сказали, что у вас неприятности и вы хотите, чтобы я приехал, потому что вы боитесь.

— А как объяснить то, что я позвонила именно вам? Мы должны найти какой–то предлог.

— Я могу быть вашим старым приятелем. В последнее время вы пару раз обратились ко мне по имени. Теперь начните это делать регулярно, особенно при людях. Итак, отцыне я ваш старый прия¬

55

тель. Вы позвонили ко мне как к приятелю, не думая о том, что я адвокат.

— Понимаю.

— Теперь только один вопрос: вы запомните все это? Ответьте мне.

— Запомню, — заверила она.

Мейсон быстро осмотрелся.

— Вы говорили, что оставили здесь сумочку. Поищите ее.

Она подошла к столу, открыла один из ящиков. Сумочка была в нем. Она вынула ее.

— А что с револьвером? — спросила она. — Разве мы не должны с ним ничего сделать?

Он проследил за ее взглядом и увидел револьвер, лежащий на полу за столом.

— Нет, для нас это счастливое обстоятельство. Полиция установит его происхождение и будет знать, кому он принадлежит.

Она наморщила лоб.

— Странно, что кто–то стрелял из револьвера, а потом бросил его на полу. Я не знаю, чей это револьвер. Не думаете ли вы, что было бы лучше что–нибудь с ним сделать?

— Что, если можно узнать?

— Спрятать его где–нибудь.

— Только попробуйте, — предостерег он, — и будете сами из этого выкручиваться. Нет, лучше, чтобы полиция его нашла сама.

— Я доверяю вам безгранично, Перри. Но мне хотелось бы уладить все иначе. Пусть бы осталось только тело.

— Нет. Вы все запомнили?

— Да.

Мейсон поднял телефонную трубку.

— Соедините меня с полицией, — попросил он.

Глава 9

Сержант Билл Гоффман, возглавляющий оперативную группу криминального отдела, был большой, флегматичный мужчина, привыкший многократно прокручивать в голове все обстоятельства дела, прежде чем делать какие–либо выводы. Он сидел в салоне на первом этаже виллы Белтеров и наблюдал за Перри Мейсоном сквозь клубы дыма.

— Мы нашли бумаги, свидетельствующие о том, что Белтер был владельцем «Пикантных ведомостей», — сообщил он. — Этой грязной газетенки, которая уже лет пять или шесть занимается шантажом.

— Я знал об этом, сержант, — медленно и осторожно заметил Мейсон.

56

— И давно?

— Нет, с недавних пор.

— А как вы это узнали?

— К сожалению, этого я не могу вам сказать.

— Как вы оказались здесь до появления полиции?

— Вы же слышали, что сказала миссис Белтер. Она позвонила мне, страшно обеспокоенная, потому что решила, что ее муж в гневе выстрелил в человека, который к нему пришел. Она сказала мне, что не знает, что произошло, но боится одна идти в дом.

— Чего она боялась? — спросил Гоффман.

Мейсон пожал плечами.

— Вы же видели этого Белтера. И хорошо знаете, какого типа должен быть человек, издающий нечто вроде «Пикантных ведомостей». Можно смело допустить, что у него была очень тяжелая рука. Я не поручусь, что его отношение к женщинам было излишне рыцарским.

Билл Гоффман с минуту просидел молча.

— Мы, конечно, узнаем больше, когда поднимем все данные об этом револьвере, — пояснил он.

— Вы думаете, это удастся? — спросил Мейсон.

— Надеюсь. Номер на месте.

— Да. Я видел, как ваши люди его записывали. Кольт, калибр восемь, не так ли?

— Именно так.

Снова наступило молчание. Мейсон сидел неподвижно в позе человека, который чувствует себя или совершенно свободно, или боится сделать ложное движение, чтобы не выдать себя. Несколько раз Билл Гоффман осматривал адвоката своим оценивающим неторопливым взглядом и наконец произнес:

— Есть что–то странное в этом деле, Мейсон. Не знаю, как вам это объяснить.

— Ну, это уже ваши проблемы. Я обычно занимаюсь убийствами после того, как полиция закончит следствие. Этот случай — для меня нечто новое.

Гоффман недоверчиво взглянул на него.

— Да уж, не каждый день случается, что адвокат оказывается на месте преступления раньше полиции, не правда ли?

— Да, — признал Мейсон дипломатично. — Думаю, можно согласиться с тем, что такое случается не каждый день.

Гоффман какое–то время курил молча.

— Вы уже нашли этого племянника? — поинтересовался Мейсон.

— Еще нет. Мы справились о нем в местах, где он обычно бывает. Знаем, что он делал вечером, был с одной куколкой в ночном баре. Нашли ее без труда. Она утверждает, что он распрощался с ней около полуночи. Допускает, что было около половины двенадцатого.

57

Внезапно послышался шум подъезжающей машины. Дождь уже перестал, из–за туч проглядывал месяц. Сквозь треск двигателя был слышен какой–то странный звук — стук, стук, стук. Машина остановилась, и послышался гудок клаксона.

— Что это, черт возьми? — спросил Гоффман, медленно поднимаясь с места. Мейсон наклонил голову, прислушиваясь.

— Как будто кто–то подъехал со спущенным колесом, — сказал он.

Билл Гоффман двинулся в сторону выхода. Перри Мейсон пошел

за ним. Сержант отворил дверь на крыльцо. Перед ним стояли четыре или пять полицейских машин. Подъехавшая машина остановилась невдалеке от них. Это была открытая двухместная спортивная машина с поднятым верхом. Человек, сидевший на месте водителя, смотрел в сторону дома, были видны белое пятно его лица и рука, нажимающая на клаксон, откуда несся непрерывный оглушающий звук.

Когда сержант Гоффман вышел на освещенное крыльцо, звук клаксона сразу утих. Дверка машины открылась, и пьяный голос проговорил: