Достаточно ли хорош подарок для Джозефины? Всем ли отправлены рождественские открытки? Не купить ли елку?

И за всем этим, несмотря на заговор рекламных агентов, несмотря на чудовищные коммерческие гонки, пряталось что-то еще. Это было чувство, которое многие люди не могли бы описать, даже если бы и захотели. Чувство, что наступает Рождество. Праздник. Глядя на яркие электрические огни и на Санта Клаусов с накладными белыми бородами, многие чувствовали совсем не то, что имели в виду рекламные агенты. Их пронизывала радость, доброта и желание жить. И всем этим они были обязаны Рождеству.

Город был пьян и встревожен, улицы забиты покупателями, и бетонные громады, на чей-то взгляд, может, и выглядели холодными и недоступными, — но это был самый лучший город в мире в лучшем своем рождественском наряде.

* * *

— Это Дэнни Гимп, — сказал мужской голос дежурному сержанту. — Я хочу поговорить с детективом Кареллой.

Дежурный сержант не любил осведомителей. Он знал, что от Дэнни Гимпа часто поступают ценные сведения, но считал всех осведомителей грязными типами и брезговал говорить с ними, даже по телефону.

— Детектива Кареллы здесь нет, — ответил в трубку дежурный сержант.

— А где я могу найти его?

Дэнни был полицейским осведомителем с незапамятных времен. Он ясно понимал, что за длинный язык в преступном мире по головке не гладят, но остракизм коллег его не смущал. Дэнни зарабатывал себе на жизнь осведомительством и, что самое любопытное, любил помогать полиции. В детстве он болел полиомиелитом и с тех пор немного хромал. Его настоящая фамилия была Нельсон, но об этом почти никто не знал, и даже почту ему доставляли на имя Дэнни Гимпа. Ему перевалило за сорок, это был маленький человечек, больше похожий на подростка, чем на взрослого мужчину. Голос у него был тонкий и пронзительный, а лицо почти без морщин и всяких других признаков возраста. Хотя он охотно помогал полиции, самих полицейских жаловал не особенно и любил только одного из них — Стива Кареллу.

— Зачем он тебе? — спросил дежурный сержант.

— У меня есть кое-что для него.

— Что именно?

— Что-то я не помню, чтобы тебя перевели в следственный отдел, — уклонился от ответа Дэнни.

— Если хочешь поязвить, стукач, то вешай трубку.

— Я хочу поговорить с Кареллой, — настаивал Дэнни. — Ты передашь ему, что я звонил?

— Карелле сейчас не до передач, — сказал дежурный сержант.

— Что это значит?

— Сегодня днем в него стреляли. Он умирает.

— Что?

— Что слышал.

— Что? — повторил ошарашенный Дэнни. — В Стива… Ты не шутишь?

— Не шучу.

— Кто стрелял в него?

— Мы и сами хотели бы знать.

— Где он?

— В городской больнице. Можешь не ходить туда. Он в реанимации, и я сомневаюсь, что ему позволят беседовать с осведомителями.

— Он не умирает, — сказал Дэнни, словно убеждая самого себя. — Слушай, ведь он не умирает, правда?

— Его нашли почти замерзшим, и крови он потерял очень много. В него накачивают плазму, но в груди три дырки, так что дела его плохи.

— Слушай, — пробормотал Дэнни. — Боже мой.

Он замолчал.

— Ты закончил, стукач?

— Нет еще… В городской больнице, говоришь?

— Повторяю тебе, не трать время. Там и так половина следственного отдела.

— Да, — протянул Дэнни. — Подумать только…

— Карелла — полицейский что надо, — заключил сержант.

— Да, — еще раз сказал Дэнни и, помолчав, попрощался: — Пока.

— Пока, — ответил сержант.

* * *

Послушавшись сержанта, Дэнни Гимп отправился в больницу только на следующее утро. Он размышлял весь предшествующий вечер: удобно ли ему идти в больницу? Узнает ли его Карелла? А если будет в силах сказать «Привет!», то захочет ли? Хотя с Кареллой их связывали деловые отношения, он знал, что осведомители — не самые уважаемые люди. Карелла может и рассердиться.

В этих размышлениях прошла вся ночь. Неизвестно почему, но ему хотелось увидеть Кареллу, пока тот еще не умер. Увидеть его, поздороваться, а может, и пожать ему руку. Наверное, это из-за Рождества. Дэнни позавтракал, надел хороший костюм, свежую сорочку и лучший галстук. Он хотел выглядеть прилично, чтобы как-то уравновесить неприличие своей жизни. Ему почему-то было важно выказать заботу о Стиве Карелле и получить от него признательность.

По дороге в больницу он, после немалых колебаний, купил коробку конфет. В больнице наверняка будет полно полицейских. Так ему сказал сержант. И не глупо ли осведомителю приходить с конфетами? Он едва сдержался, чтобы не выбросить коробку. В конце концов, когда приходишь навестить кого-то в больницу, обязательно приносишь с собой что-нибудь, как бы говоря: «Мы тебя помним, ты обязательно выздоровеешь». Дэнни Гимп вступал в вежливый, респектабельный мир, и правила этого мира он будет выполнять.

В ту субботу, 23 декабря, над больницей висело серое небо. В воздухе появились первые снежинки, и Дэнни мельком подумал, что тем сотням людей, которые мечтали о снежном Рождестве, кажется, повезло, но, когда через вращающиеся двери он входил в широкий белый вестибюль больницы, его охватила печаль. На стене напротив регистратуры висел рождественский венок, но в самой больнице ничего праздничного не было. Девушка-регистратор чистила ногти. На скамье сидел немолодой мужчина со шляпой на коленях и бросал взгляды на дверь отделения «Скорой помощи».

Дэнни снял шляпу и направился к регистраторше. Девушка не подняла головы. Она продолжала чистить ногти с тщательностью японского рабочего. Дэнни откашлялся.

— Мисс? — сказал он.

— Да, — ответила девушка, не отрываясь от своего занятия.

— Я бы хотел навестить Стива Кареллу, — сказал Дэнни. — Стивена Кареллу.

— Как вас зовут, сэр? — спросила девушка.

— Дэниел Нельсон.

Девушка отложила пилку в сторону и, не глядя, взяла со стола машинописную страничку. Изучив ее, она сообщила:

— Вас нет в этом списке, сэр.

— В каком списке? — спросил Дэнни.

— Мистер Карелла находится в критическом состоянии, — объяснила девушка. — Мы пускаем к нему только членов семьи и некоторых полицейских. Сожалею, сэр.

— Как он там? — спросил Дэнни. Девушка бесстрастно посмотрела на него.

— Мы говорим, что человек в критическом состоянии, только когда он действительно находится в критическом состоянии, — сказала она.

— Когда… когда что-нибудь прояснится? — спросил Дэнни.

— Я не знаю, сэр. Он может выжить, а может и умереть. Боюсь, это от нас уже не зависит.

— Ничего, если я подожду здесь?

— Разумеется, сэр. Вы можете посидеть на скамейке, если хотите. Но, возможно, вам придется долго сидеть. Понимаете?

— Понимаю, — сказал Дэнни. — Спасибо. Он внутренне негодовал, что его лучшие чувства оскорбляла молодая вертихвостка, которую собственные ногти занимали больше, чем жизнь и смерть. Пожав плечами, он пошел и сел на скамейку рядом со стариком. Старик тут же повернулся к нему.

— Дочь порезала руку, — сказал он.

— Вот как? — откликнулся Дэнни.

— Открывала консервную банку и порезала руку. Как вы думаете, это опасно? Порезаться консервной банкой?

— Не знаю, — ответил Дэнни.

— Наверное, опасно. Они сейчас зашивают ей рану. Кровь из руки рекой текла.

— Все будет в порядке, — утешил его Дэнни. — Вы не беспокойтесь.

— Надеюсь. Вы пришли навестить кого-нибудь?

— Да, — сказал Дэнни.

— Друга?

— Ну… — сказал Дэнни и принялся изучать напечатанный на коробке состав конфет. Что такое лецитин, он не знал.

Вскоре в коридор вышла дочь старика с забинтованной рукой.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил ее отец.

— Нормально, — сказала девушка.

И они вместе вышли из больницы. Дэнни Гимп остался один на скамейке.

* * *

Тедди Карелла сидела в палате мужа, не отрывая от него глаз.

Жалюзи были опущены, но она хорошо видела в сумерках его лицо, его открытый рот и сомкнутые веки. Рядом с кроватью стояла капельница, трубка от нее тянулась к руке Кареллы, и плазма из перевернутой бутылки вливалась в вену. Он лежал без движения, израненная грудь была покрыта одеялом. Раны уже перебинтовали, но до этого из них вышла кровь, а с ней, похоже, и сама жизнь, настолько Карелла был бледен.

Нет, думала она, он не умрет.

Я прошу тебя, Боже, умоляю, не дай ему умереть.

Мысли ее бежали быстро, она даже не осознавала, что молится, настолько мысли эти были обычными и простыми.

Она помнила, как познакомилась с Кареллой, когда ограбили ее контору, помнила тот день, когда он пришел в маленькую комнатку, где она работала. Он вошел в комнату, он и еще один детектив, которого потом перевели в другой участок, и лицо которого она уже забыла. В тот день ее занимало только лицо Кареллы. Высокий, стройный, он был одет как денди, а не полицейский. Он показал свой значок и представился, а она нацарапала на листке бумаги, что секретарша вышла, что сама она глухонемая и работает здесь машинисткой, но тотчас же доложит шефу и их без промедления примут. Его лицо выразило небольшое удивление. Она шла к кабинету шефа и чувствовала на себе взгляд Кареллы.

Когда он назначил ей свидание, она не удивилась.

Она сразу заметила интерес в его глазах, поэтому удивило ее не само предложение, а то, что кому-то вообще она может быть интересна. Конечно, почему бы мужчине не назначить ей свидание, хотя бы ради интереса? Почему бы и не попробовать с девушкой, которая не слышит и не говорит? Может, и понравится. Сначала ей казалось, что у Стива Кареллы именно такие намерения, но после первого же свидания она поняла, что это не так. Его не интересовали ни ее слух, ни ее речь. Его интересовала девушка Тедди Франклин.