Высунув голову в люк, схватившись рукой за дерево, я ждал, что виска сейчас коснется пистолетное дуло, однако вокруг не было слышно ни звука, и воображаемая картина исчезла. Осторожно шаря руками, понял, что люк открыт полностью, и подтянулся за край.

Попал на какой-то чердак, не имея понятия ни о его размерах, ни о предназначении. Гулял холодный ветер, вроде бы слышался шорох бумаги, в глубокой туманной тьме ничего не было видно. Я на что-то наткнулся рукой, пробежался туда-сюда пальцами… Полированное дерево. Самый что ни на есть необыкновенный чердак – «убежище», как говорили в клубе. Гладкий прочный пол не скрипел. К счастью, на мне были туфли на мягкой подошве.

Тут я с ошеломлением понял глупость своего поведения. Чердак мог оказаться огромным: безумием было выслеживать без фонаря Джека Кетча, пока его жертва лежит внизу в пьяном сне. Может, свистнуть в свисток, чтобы Банколен прислал людей, которые прочешут чердак? Может быть…

Впереди забрезжил свет. Я все сидел на краю люка, куда мог упасть любой луч, и быстро пригнулся, отпрянув назад. Дело шло к развязке: нам предстояло услышать под дверью крадущиеся шаги убийцы, стук в ночи, бросить страшный взгляд на его лицо. О господи! Я обронил свисток! Рука нащупала в кармане халата только пачку сигарет… Упав на колени, я шарил вокруг, чувствуя себя припертым к стене. Вот! Свисток слабо звякнул под ногой. Тем временем ледяной холод крепчал. Конечно, тут должно быть окно, которое соответствует нижнему; и действительно, я стоял рядом с открытым окном… Снова свет. Если я правильно понял, он падал на дальнюю стену напротив меня, на ту самую, у которой этажом ниже стоял рояль и саркофаг.

Сначала почти незаметная светлая полоска веером разворачивалась на темном фоне. Свет сочился из стены. И в нем вырисовывался силуэт. Мужской? Нет, слишком неправдоподобно длинный. Он мерцал на кирпичной стене необъятной каминной трубы. Между стеной и трубой медленно открывалась дверь. Стараясь не попасть в веерное пятно света, я увидел тень мужчины, причудливую, невероятно высокую, пригнувшуюся под крышей чердака. Силуэт колыхался, словно мужчина трясся от смеха, но не доносилось ни звука. Острый нос, приоткрытый рот, прыгавшие плечи – все преувеличено. В игре света казалось, будто он в цилиндре. Но ведь это, конечно, не может быть Грэффин, которого я оставил внизу в пьяном беспамятстве. Обман зрения. Длинная тень раскачивалась в медленной пантомиме, как бы под неслышную музыку.

Кто-то рассмеялся. Свет погас.

Стоя у открытого окна, я чувствовал, как шею покалывают снежинки. Впрочем, времени на ерунду сейчас не было: необходимо полностью собраться с мыслями. Я шагнул вперед в темноте. В какой-то момент, сидя внизу в дозоре, я высчитал размеры большой комнаты в апартаментах аль-Мулька. Делая шаг за шагом, решил, что ширина находившегося прямо над ней чердака должна составлять шагов пятнадцать плюс еще четыре на ширину лестничной площадки. Теперь будет ясно, когда я доберусь до источника света. Каминная труба, видно ложная, потому что камин внизу расположен у другой стены. Если наткнуться на что-нибудь, можно наделать много шуму… Отсчитал семь шагов, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать…

Вытянутая рука коснулась стены. Неужели я неправильно определил ширину в десять с лишним футов? Нет, видно, это какая-то другая стена: разница в пять шагов слишком большая. Двинувшись вправо, я наткнулся на кирпичную трубу. Она стояла на большом расстоянии от стены, футах в шести, имея соответствующую длину. Видимо, стена нижней комнаты и стена чердака не совпадают футов на десять, плюс еще шесть на каминную трубу. Вот и разгадка потайного номера! Праздный взгляд никогда его не заметит при свете. Если подняться по трапу, перед глазами окажется другая стена, никто не подумает про лестничную площадку внизу и сочтет размеры совпадающими. Только бродя в темноте, можно преодолеть обман зрения. Иными словами, потайной номер должен находиться сбоку. Он тянется на все четыре этажа здания, по всей длине огражден ложной стеной, с ложной каминной трубой в виде некой прихожей. Держась за край трубы, я направился к правой ее стороне, где должна быть потайная дверь. Какой-то звук привлек внимание – легкий звук беспечных шагов, слабевшее шарканье ног. Кто-то спускался по трапу. Я резко оглянулся. Потайная дверь была теперь хорошо заметна. Джек Кетч шел не на разведку, – он покинул логово. Где-то в черной пустоте мы с ним разминулись. Я упустил его. Не использовал шанс. Неужели он пошел за Грэффином? Я бросился к люку, смутно помня, где он находится. Оттуда безошибочно доносились шаги, спускавшиеся по лестнице на верхнюю площадку. Разумеется, Банколен не так глуп, чтобы оставить весь дом без присмотра! Его кто-то должен остановить. А тем временем… В отчаянии я совсем потерял голову. Я не справился, теперь не знал, что делать, а шаги с каждой минутой стихали. В иной момент я бы вскрикнул, когда рука, скользнув по каминной трубе, провалилась в пустоту. Джек Кетч оставил потайную дверь настежь открытой. Значит, должен вернуться, и теперь я стою на пороге его тайны. Голова горела. Из отверстия в стене трубы шел сырой смрадный запах, теплый воздух, кажется, какой-то слабый красноватый свет. Слышались и другие запахи – раскаленного железа, тошнотворно сладкого хлороформа. Дверь была целиком выложена кирпичом. Я нырнул в открытое пространство. Рука с пистолетом коснулась чего-то холодного, и я с отвращением вздрогнул. Это оказался подсвечник на столике у двери, потом я нащупал теплую свечу. Щелкнул зажигалкой, лежавшей в жилетном кармане.

Слабое пламя взметнулось, заплясали огромные тени. Я находился в просторной прихожей неимоверной высоты и никак не мог поверить, что это не страшный сон. Все кругом было затянуто складчатым черным бархатом, золотые арабески вились на свету. Драпировки съедены молью, обтрепались – роскошь поражена проказой. Под ногами поблескивал тот же зловещий черный с золотом рисунок. Запахи хлороформа и горячего железа чувствовались все сильнее…

Пламя свечи отражалось в высоком зеркале в лепной золотой шелушившейся раме. Я увидел там и свое бледное отражение. Потрескавшиеся круглые газовые лампы свисали с люстры почти в восемнадцати футах над моей головой. Слева, где выступала ложная каминная труба, виднелось что-то вроде дивана, рядом с ним люк в полу. Справа дверь за портьерами вела в неведомые глубины, однако при таком слабом свете трудно было что-либо отчетливо разглядеть.

Поставив свечу на стол, я крепче стиснул пистолет и шагнул к двери справа.

Кто-то застонал.

Я замер на месте, дрожа от слабого неестественного звука, но не сумел определить, откуда он донесся. Может быть, из-за двери; возможно, из самого помещения. Я осторожно отодвинул черную с золотом дверную портьеру. Под прямым углом тянулся длинный сырой коридор, видимо во всю длину здания. Тут я четко различил шаги, шаркавшие в том коридоре из глубины логова…

Значит, Джек Кетч не один. У него есть сообщник! Я точно знал и поклялся бы, что убийцы сейчас нет в потайном номере, это какой-то его сообщник… Шаркавшие шаги звучали громче, приближаясь к двери за портьерой. И вот раздался голос, плаксиво певший все громче:

– Где вы? Где… вы? – Слабый дрожащий вой несся среди зловещих стен: – Где… вы? – Жалобный плач слепой души, блуждающей в бесконечных коридорах ада.

Запах раскаленного железа приблизился на расстояние не больше фута. Чья-то рука шевельнула дверные портьеры, я вжался в обитую стену. В проеме в тусклом свете свечи появилась фигура, державшая в руке какой-то предмет, кончик которого светился зловещим бело-красным светом. И вновь в тишине прозвучал тоненький сдавленный крик:

– Где вы? Где…

Я стремительно бросился, схватил эту фигуру за горло, швырнул к стене, сунул в живот пистолет. Ноги у нее дико вывернулись, раскаленная кочерга взлетела в воздух и упала.

– Тихо! – приказал я. – Тихо, Тедди!…

Испуганное бормотание смешивалось с моим тяжелым дыханием. Огонь свечи падал из-за моего плеча на искаженное лицо с открытым в испуге ртом, отчего обнажились десны. Он всхлипывал, глаза затягивались пленкой, точно у рыбы. Из-под моей руки ему на шею текли с волос струйки липкого бриолина. Я пригвоздил его к стене, как распятого ребенка. Раскинув на черно-золотом фоне руки и ноги, он неотрывно смотрел на меня. Паленый запах указывал, что добела раскаленная кочерга прожгла ковер. Тедди! Я трясся в холодном поту, видя по остекленевшим выпученным глазам, что чуть не придушил его насмерть. И заговорил, как нянька, шепча слова, дико звучавшие в этом диком месте.

– Только пикни, Тедди, – шептал я, снова ткнув в живот пистолетное дуло.

Потом медленно опустил, ослабил хватку на горле. Стало быть, полоумный парень, сообщник Джека Кетча, раскалил железо для чудовищной пытки. По-прежнему держа Тедди за горло, я попятился в дверь между портьерами, держа пистолет наготове.

И успел как раз вовремя. Из полуоткрытой двери в логово, обложенной кирпичами, донесся деревянный скрежет и глухой стук. Кто-то закрыл чердачный люк. Джек Кетч возвращался в убежище.

Приоткрыв портьеры, я затаился в ожидании в мерцающем свете. Видел даже пламя его свечи за выступом стены, который загораживал выход. Колеблющийся на сквозняке огонь отбрасывал быстрые тени на черно-золотую обивку. Призрачный свет освещал единственный путь Джеку Кетчу. Его шаги уже приближались к дверям. Мне хотелось выстрелить, закричать, лишь бы положить конец медленному, сводившему с ума топоту. Ковер дымился, по кромке бегали крошечные язычки…

Он ближе подошел к двери, я почувствовал в груди жжение. Вошел…

В свечном свете замаячила высокая фигура, лицо оставалось в тени, плечо вздернуто. Да, лицо оставалось невидимым, но я видел длинные белые пальцы, когтями впившиеся в грудь. Он как-то покачивался, ловя малейшие звуки опасности. Напряжение дошло до предела. Под моей ногой скрипнула половица. Он резко повернулся…