Когда я закончил и вернул письма владельцам, они обменялись красноречивыми взглядами. Растерянность в них перемежалась со страхом. Теперь они мне верили.

— Я заметил, что в последних письмах у моей жены какой-то странный тон появился,— медленно произнес Харгривс.— Обычно она шутила, все время подтрунивала над учеными, а теперь...

— Я тоже обратил на это внимание,— прошептал кто-то еще.— Но решил, что это связано...

— Это можно связать с принуждением,— безжалостно заметил я.— Когда к виску приставят пистолет, острить нелегко. Я не берусь гадать, как эти письма попадали в привозимую вам почту, но для такого блестящего ума, как у человека, который убил Уизерспуна, было сущие пустяки. Потому что он очень умен. В любом случае, можно хоть сто лет подбрасывать письма в мешки с почтой, и никто ничего не заметит. Вот когда вынимаешь конверт из ящика, брови могут поползти вверх.

— Но... но что все это значит? — голос Харгривса пропал, он нервно сцеплял и расцеплял пальцы.— Что они собираются... что они сделают с нашими женами?

— Дайте мне минутку,— устало ответил я.— Для меня обнаружить вас здесь — не меньший шок, чем для пас узнать, где ваши жены. Я считаю, что пока вы и ракетная установка находитесь в относительной безопасности, но про жен ваших ничего подобного сказать не могу. Нет смысла смягчать факты. Для наших противников главное собственная выгода, а человеческие чувства им неведомы. Если вы сделаете неверный шаг, можете никогда больше жен не увидеть. Дайте мне подумать, прошу вас.

Они нехотя разошлись по своим отсекам, чтобы завершить туалет. Я начал думать, но то, что пришло в голову сначала, было далеко от конструктивной мысли. Я думал об этой старой лисе — полковнике Рэйне, и мои мысли были далеки от обожания. Я полагал, что после двадцати пяти лет службы в разведке он уже не мог допустить, чтобы правая рука знала о том, что творит левая. Более того. Он исключительно точно просчитал характер Бентолла. Или то, что от него осталось.

Я не стал тратить время на вопрос, имеют ли к ним отношение объявления, которые печатались в «Телеграф». Очевидно, что это так, иначе быть не может. Имея в виду обстановку строгой секретности, в которой должна была проводиться работа над проектом, и руководствуясь соображениями безопасности, правительство просто нс могло себе позволить необъяснимое и одновременное исчезновение восьми лучших умов Британии. Люди для этой работы подбирались задолго до того, как появились объявления. Ими воспользовались как поводом для вывоза ученых за пределы страны без лишних вопросов и беспокойств. А раз они покидали Британию предположительно надолго, было важно, чтобы их сопровождали жены. Жестковато с женами обошлись, но ничего не поделаешь, так надо. Без жен обман нс пройдет. Собираясь переселяться за границу, даже самый рассеянный ученый не забудет прихватить жену.

Совершенно ясно, что раз это правительственный проект, Рэйну о нем все было известно с самого начала. Скорее всего, именно он и организовал все необходимое для прикрытия. Я подумал, как меня угораздило клюнуть на приманку старою полковника, и мысленно обругал ею за хитрость и двуличие.

Но Рэйну ничего другого не оставалось, потому что каким-то способом — а у него источников информации и связей не счесть — ему удалось выяснить или сильно заподозрить, что жены тех, кто отправился на остров Варду, пропали из Австралии. Он должен был прийти к заключению, что их, возможно, захватили в заложники. О причине он мог догадаться и пришел к такому же выводу, что и я недавно.

Но он ни за что бы не догадался, что они находятся на Варду. Ведь наверняка сам полковник Рэйн с ныне убитым Уизерспуном разработали план: использовать Варду как охраняемую зону якобы из-за археологических открытий. Были эти открытия реальными или мнимыми — не имело пи малейшего значения: старого Уизерспуна и его соратников так надежно прикрыли, что никто даже и не заподозрил бы каких-нибудь неожиданных фокусов в этой части острова. На Варду Рэйн ии за что не стал бы искать женщин. Он понятия не имел, где они могут быть.

Вот он и навешал мне лапшу на уши о том, что посылает меня на поиски пропавших ученых, а на самом деле рассчитывал, что Мари обнаружит пропавших жен. Она это сделает, по его разумению, когда сама разделит их участь. Надеяться он мог только на то, что Мари, или я, или мы вместе этого так не оставим. Но если бы он намекнул мне на то, что задумал заранее, я бы ни за что не согласился, и он это понимал. Он знал, как я отношусь к тому, чтобы бросить женщину на растерзание волкам. Не Мари была мне приложением в качестве местного колорита, а местный колорит — для нее. Что-то вроде довеска. Теперь я вспомнил его слова о том, что она куда опытнее меня и, вполне возможно, ей придется за мной приглядывать, а не наоборот, и почувствовал себя лилипутом, шести дюймов ростом. Интересно, что из этого было известно самой Мари.

В этот момент она и появилась. Мари высушила волосы и причесалась, облачившись в брюки и майку, которые лишь в некоторых местах прилегали к телу, но. и этого было вполне достаточно, чтобы понять — это вам не прежний владелец. Она мне улыбнулась, и я ответил улыбкой, но чисто механически. У меня все больше закрадывалось подозрение, что они с полковником Рэйном давно снюхались. Возможно, они с Рэйном считали меня просто удачливым любителем, а в таком деле любителям не доверяют. Даже везунчикам. Но мучало не само недоверие, а то, что если я прав, она все время водила меня за нос. А раз она в этом меня одурачила, то во всем остальном и подавно. Я устал и ослаб, а эта мысль огнем жгла меня изнутри. Она посмотрела на меня с таким выражением, о котором можно было бы только мечтать с такой девушкой, как Мари, и я понял, что невозможно, чтобы она меня обманывала. Я понимал это секунды две, время достаточное для того, чтобы вспомнить: ей удалось продержаться пять лет в таком исключительно опасном бизнесе только благодаря чрезвычайно развитой способности постоянно обманывать всех и каждого.

Я уже хотел задать ей пару наводящих каверзных вопросов, как подошел доктор Харгривс. За ним — остальные. Теперь они переоделись в свою обычную одежду и выглядели мрачно-озабоченными, все без исключения.

— Мы тут поговорили, и у нас не осталось ни малейшего сомнения в том, что наших жен содержат под стражей и им грозит смертельная опасность,— сразу взял быка за рога Харгривс.— Жены...— единственное, что нас волнует в данный момент. Что нам делать? — Он пытался говорить спокойно, но поджатые губы и пальцы, стиснутые в кулаки, выдавали напряжение.

— Пошло все к чертям, приятель! — у престарелого мясника краска вновь прилила к лицу.— Мы их освободим, и дело с концом!

— Конечно,— согласился я.— Мы их освободим. Но как?

— Ну...

— Видите ли, друзья, вы не вполне представляете себе ситуацию. Постараюсь пояснить. У нас три варианта действий. Мы можем подождать, пока китайцы вырвутся из туннеля наружу, после чего тайком проскользнуть в туннель, добраться до противоположного конца и освободить ваших жен. А что потом? Убийцы Хьюелла без помех нападут на матросов, и при всем моем уважении к флоту они будут все равно что волки среди овец. Перерезав глотки овцам, они обнаружат пропажу и вернутся, чтобы покончить с нами и с вашими женами заодно. И неизвестно, что они сделают с ними до этого. Или мы можем блокировать выход из туннеля и не дать им оттуда вырваться. Это возможно на протяжении часа, который уйдет у них на то, чтобы вернуться, забрать ваших жен и, пользуясь ими как прикрытием, заставить нас сложить оружие.

Я сделал паузу, чтобы дать им проглотить информацию, но одного взгляда на их напряженные, застывшие лица было достаточно, чтобы убедиться: информация достигла цели. Смотрели они на меня с некоторой неприязнью. Видимо, им просто не нравилось то, что я говорю.

— Вы говорили о третьем варианте,— поторопил меня Харгривс.

— Да,— я не без труда поднялся на ноги и посмотрел на Андерсона.— Простите, лейтенант. Не могу больше ждать вашего врача. Слишком много времени уже потеряно. Есть третья альтернатива, джентльмены. Единственно реальная. Как только они появятся на склоне горы — или как только мы услышим, что они начали пробиваться наружу,— несколько из нас, трое-четверо, с молотками и ломиками, чтобы сбить замки, вооруженные на тот случай, если для присмотра за вашими женами оставили часовых, обогнем южную часть острова на лодке, высадимся и, если повезет, заберем ваших жен до того, как у Уизерспуна и Хыоелла возникнет идея использовать их в качестве заложников. Я полагаю, что в наши дни флот больше не надеется на паруса и весла. Быстрый катер мог бы доставить нас туда за четверть часа.

— Уверен, что мог бы,— невесело произнес Андерсон. Возникла напряженная тишина, и он нехотя продолжил:— Дело в том, мистер Бентолл, что катеров у нас нет.

— Что вы сказали?

— Нет катеров. Нет даже весельной шлюпки. Извините.

— Послушайте,— с удивлением начал я.— Я знаю, что ассигнования на нужды флота были существенно сокращены, но как, скажите на милость, могут моряки обойтись без...

— У нас были лодки,— перебил Андерсон.— Четыре самоходных шлюпки на борту крейсера «Некар», который стоял на якоре в лагуне последние три месяца кряду. «Некар» отчалил два дня назад вместе с контр-адмиралом Гаррисоном, ответственным за испытания, и доктором Дэвисом, который руководил разработкой «Темного крестоносца» с самого начала. Работа над ним уже...

—  «Темный крестоносец»?

— Название ракеты. Она еще не вполне готова к запуску, но мы получили из Лондона срочную телеграмму сорок восемь часов назад с приказом немедленно завершать подготовку и отправить «Некар» в зону попадания ракеты — приблизительно в 1000 миль к юго-западу отсюда. Поэтому и был выбран этот остров: если что не так с ракетой, с этой стороны — открытый океан.