Алистер Маклин - Темный крестоносец

— Ага, Томми, вот и ты. У нас гости, Томми. Принеси-ка нам выпить. Бренди для дамы, большой стакан виски для джентльмена и... так, дай подумать... Да, пожалуй, полпорции для меня. А после этого, вероятно, ванна для леди.— С меня, он, наверное, решил, хватит и бритья.— Потом завтрак. Вы еще не завтракали?

Я тут же заверил его, что мы не успели сегодня позавтракать.

— Превосходно, превосходно! — Тут он заметил двоих туземцев, которые стояли снаружи на белой гальке с нашими канистрами, и вопросительно поднял мохнатую бровь.— Что там?

— Наша одежда.

— Неужели? Да, да, конечно, понимаю. Одежда.— Свое мнение по поводу нашего эксцентричного выбора чемоданов он решил оставить при себе и пошел к двери. — Оставь их здесь, Джеймс. Вы прекрасно поработали, оба. Позже поговорим.

Я видел, как оба великана расплылись в улыбке, и спросил его: — Они говорят по-английски?

— Конечно. Конечно, говорят.

— А с нами не говорили.

— Хм. Неужели? — Он подергал себя за бороду, живой Баффало Билл.— А вы пробовали с ними говорить?

Я подумал и улыбнулся:

— Нет.

— Ну вот вам и ответ. Вы прост запутались  в определении национальность В это время вернулся китаец с подносом, хозяин взял стаканы и протянул нам. — Ваше здоровье.

Я пробормотал нечто соответствующее случаю, но достаточно короткое и набросился на виски, как умирающий от жажды верблюд на оазис. Вероятно, я нанес оскорбление превосходному скотчу, проглотив полстакана залпом, но вкус его даже от этого не испортился, и я уже собирался приняться за вторую половину, когда старик сказал:

— Ну что ж, приличия соблюдены, предисловие окончено. Ваша история, сэр. Я весь внимание.

Это заявление застало меня врасплох, и я подозрительно заглянул ему в глаза. Скорее всего, я ошибся, представив его жизнерадостным кузнечиком. Ошибся, и не наверное, а наверняка. Ярко-синие глаза — хитры, а лицо или, вернее, та его часть, которая была видна, выражала осторожность, если не подозрительность. Небольшие отклонения в поведении далеко не всегда  совпадают с отклонениями в голове.

Я решил не затягивать паузу.

— Мы с женой летели самолетом в Австралию. Bo время ночной задержки в Суве нас насильственным образом вывели из гостиницы, привезли на корабль и заперли в трюме. Капитан Флек и два индийца. Прошлой ночью нам удалось подслушать о готовившемся на нас покушении. Мы смогли выбраться из трюма, перелезли через борт и оказались в открытом море. Через некоторое время нас прибило к коралловому рифу. Этим утром ваши люди нас там и подобрали.

— Господи, спаси мою грешную душу! Какая душераздирающая история! Невероятно, невероятно! — Он некоторое время обращался к Богу за прощением, скорбно качая головой, а потом посмотрел на меня из-под пушистых бровей.— А может быть, вы еще кое-какие детали упустили?

Тогда я рассказал все еще раз с самого начала и в деталях с того самого момента, как мы прибыли в Суву. Все время, пока я рассказывал, он не сводил с меня глаз, спрятав их за стеклами очков, а потом еще немного покачал головой и промолвил:

— Невероятно. Просто невероятно.

— Вы действительно так считаете?

— Что? Что? Вы думаете, я вам не верю?! Я верю каждому вашему слову, молодой человек. Просто все такое необычное... фантастичное. Конечно, это правда. Как еще вы могли здесь очутиться? Но... почему же все-таки этот ужасный капитан Флек вас похитил и почему хотел убить? Мне все это кажется просто каким- то сумасшествием.

— Понятия не имею. Могу только предположить, что как ученый, специалист по топливной технологии, я мог кому-нибудь понадобиться как источник информации. Но зачем и почему, не могу себе представить.

И откуда шкиперу шхуны было известно, что мы направляемся в Австралию через Фиджи?.. У меня тут ничего не складывается.

— Как вы сказали? Не складывается? Да, пожалуй. Мистер... О Господи, простите, я ведь даже не спросил вашего имени.

— Бентолл. Джон Бентолл. А это моя жена, Мари.— Я улыбнулся ему.— А вам не придется сообщать свое имя. Я сам вспомнил. Доктор Харольд Уизерспун. Профессор Уизерспун, корифей британской археологии.

— Значит, вы меня знаете? Узнали? Старик был явно польщен.

— Что же в этом удивительного? Вам посвящена не одна газетная полоса,— не преминул заметить я. Тяга старика к всеобщему признанию была широко известна.— Несколько лет назад я с интересом следил за серией ваших телевизионных лекций.

Вдруг его радость как рукой сняло, и он подозрительно прищурился.

— Вы интересуетесь археологией, мистер Бентолл? Занимаетесь ею?

— Я такой, как и миллионы других, профессор. Слышал о египетской гробнице и об этом парне по имени Тутанхамон, который там лежит. Но я бы не отважился написать его имя. Даже не уверен, что правильно произношу его.

— Ах, вот оно что! Ну, тогда простите за вопрос. Я вам потом объясню. Ах, какой же я растяпа. Эта молодая леди, видимо, очень плохо себя чувствует. К счастью, я немного и медик. Приходится, знаете ли, когда большую часть жизни живешь вдалеке от цивилизации. — Он вышел из комнаты и вернулся с докторским чемоданчиком. Вынул оттуда термометр, попросил Мари вложить его в рот, а сам взял ее руку за запястье.

Я сказал:

— Боюсь показаться неблагодарным, профессор. Поверьте, я очень ценю ваше гостеприимство, но у меня чрезвычайно неотложное дело. Как скоро, по-вашему, мы можем снова оказаться в Суве?

— Это совсем нетрудно.— Он пожал плечами.— Сюда ходит двухмачтовое судно из Кандаву — порядка сотни миль отсюда. Каждые шесть недель. Последний раз оно приходило... дайте-ка припомнить... три недели назад. Значит, еще через три.

Вот это номер! Три недели. Он говорит, что это недолго, но у них здесь, вероятно, совсем другой счет времени. Глядя на спокойную голубовато-зеленую лагуну, окруженную коралловыми рифами, я понимал почему. Но не думаю, что полковник Рэйн обрадовался бы, если бы узнал, что я битых зри недели просидел, любуясь красотами природы, поэтому сказал:

— А самолеты гут не пролетают?

— Ни самолеты, ни пароходы. Он показал головой и продолжал качать ею все время, пока разглядывал термометр. — Господи, прости... Бедняга, бедняга! Вы очень больны, миссис Бентолл. Наверняка подхватили простуду, еще в Лондоне. Ванна, постель, завтрак — вот в таком порядке! — Он протестующе поднял руку, когда Мари что-то возразила. — Я настаиваю, настаиваю. Вы можете поселиться в комнате Карстерса. Рэд Карстерс — мой ассистент, — объяснил он.— Он теперь в Суве. Лечится от малярии. Беда здешних мест. Должен вернуться со следующим судном. А вы, мистер Бентолл? Наверняка тоже не отказались бы выспаться? — Он самодовольно рассмеялся. Готов поклясться, вам не удалось сделать этого ночью на рифе.

— Почиститься, побриться и пару часов соснуть в одном из ваших замечательных кресел — с меня довольно. — Я вернулся к интересующему меня вопросу.— Значит, никаких самолетов? И лодку тоже нельзя нанять?

— Единственная лодка на всем острове это та, что принадлежит Джеймсу и Джону. Их, конечно, зовут совсем не так, но у жителей Кандаву такие имена — язык сломаешь. Они работают здесь по контракту. Добывают рыбу, фрукты и все, что возможно. Они не повезут вас, даже если бы захотели. Я категорически запрещаю. Категорически.

— Очень опасно? — Если да, то я в нем не ошибся.

— Конечно. И незаконно к тому же. Правительство Фиджи запрещает подобное сообщение между островами во время сезона циклонов. И строго наказывает за нарушения. Очень строго. Закон — это не шутка.

— А передатчика нет, чтобы послать сообщение?

— Передатчика? Что вы! Даже приемника нет.— Профессор улыбнулся.— Когда я исследую нечто, происходившее много веков назад, связь с внешним миром меня раздражает. Все, что у меня есть из техники, это старомодный граммофон.

Он казался мне старым безобидным дураком, поэтому я не стал ему объяснять, куда следует засунуть этот граммофон. Вместо этого выпил еще один стакан виски, тщательно побрился, переоделся проглотил первоклассный завтрак и уселся, вытянув ноги, в старом кресле на веранде.

Я намеревался подробно обдумать ситуацию, поскольку она не предполагала мгновенной сообразительности, но мне помешали. Помешала усталость, теплые солнечные лучи, две двойных порции скотча, выплеснутые в пустой желудок, помешал вкрадчивый шепот пассата в согласно кивающих пальмовых листьях. Я думал об острове и о том, как срочно мне нужно было его покинуть, а еще о том, что бы сказал профессор Уизерспун, если бы узнал, что выгнать меня отсюда сейчас можно только силой. Я думал о капитане Флеке и о профессоре, об обоих с искренним восхищением. О Флеке потому, что он оказался вдвое умнее, чем я предполагал, а следовательно, вдвое умнее меня, а о профессоре потому, что он оказался таким искусным лжецом, каких я никогда в жизни не встречал. А потом я уснул.

Шла война, и я находился в самом центре поля битвы. Мне было неведомо, кто находился справа и слева от меня, не было уверенности даже в том, была ночь или день. Но война была в самом разгаре, и в этом я был совершенно уверен. Тяжелые орудия вели перед атакой артподготовку. Но я далеко не герой. Позвольте мне остаться в стороне. Я не собираюсь служить пушечным мясом для кого бы то ни было. Я двинулся вперед, чуть не поскользнулся и почувствовал острую боль в правой руке. Шрапнель, а может быть, пуля. Теперь я ранен и, вероятно, смогу уйти с передовой. А потом я открыл глаза и выяснил, что никакой передовой нет и в помине. Прост я удивительным образом ухитрился выпасть из кресла и приземлиться на деревянный пол веранды профессора Уизерспуна. Приземление прошло удачно, если не считать ушибленного правого локтя, который теперь и болел.