— Не поняла,— холодно буркнула она.

— Да наш приятель — фиджиец. Утром его физиономия еще сияла как медный таз, а сейчас явился со скорбным видом хирурга, который только что зарезал на столе больного.

— То есть?..

— А вот что,— терпеливо объяснил я.— Не слишком-то гуманно песни-пляски разводить, когда приносишь последний ужин приговоренному к казни. Богобоязненные прихожане обычно в таких случаях напускают на себя печаль.

— А...— протянула Мари.— Понятно.

— Изволите откушать эту бурду, мадам, или прикажете выкинуть за борт?

— Не знаю. Вот уже сутки как крошки во рту не держала. Попробую.

Попробовать следовало. Суп был недурен, жаркое еще лучше, а кофе просто восхитителен. Одно из двух: либо с поваром с утра произошло чудесное перевоплощение, либо его просто пристрелили и взяли другого. У меня появилась дополнительная гема для размышлений. Я допил кофе и посмотрел на Мари.

— Надеюсь, ты плавать умеешь?

— Не очень хорошо, но на воде держусь.

— Если предположить, что ноги твои будут свободны от железных колодок, сгодится. А теперь предлагаю тебе немного поработать подслушивающим устройством, пока я займусь другим делом.

— Конечно.— Кажется, она решила простить мне мои прежние прегрешения. Я снял пару ящиков и поставил их один на другой прямо под вентиляционным отверстием.

— На такой высоте ты вряд ли пропустишь хоть слово из того, что они будут говорить. Самое главное, не пропустить то, что будет сказано в радиорубке или около нее. Скорее всего, до семи ничего интересного не будет, но... кто знает? Предупреждаю: у тебя может несколько пострадать шея от напряжения, но обещаю сменить на посту, как только освобожусь.

Сам я отправился к железной лестнице, взобрался на три ступеньки и постарался на глаз определить расстояние между верхней ступенькой сразу под крышкой люка и нижней. Потом спустился вниз, пошуровал в железных коробках правого борта и, обнаружив отвертку, спрятал ее вместе с парой крепких деревянных стоек за ящиками.

Сразу за нашим импровизированным ночным ложем я отыскал две незакрепленные стойки, отодвинул их, осторожно снял ящики с компасами и биноклями, отставил их в сторону и, наконец, докопавшись до ящика со спасательным снаряжением, опорожнил его.

Спасательных поясов там было всего двенадцать штук — резиновые с полотняным покрытием и кожаными ремнями. В дополнение к баллончику с углекислым газом и жидкостью от акул, в каждый комплект входил еще один водонепроницаемый баллон с проводком, ведущим к маленькой красной лампочке, укрепленной на левой заплечной лямке. Внутри, по всей видимости, должна была находиться батарейка. Я нажал небольшую кнопку, и лампочка сразу загорелась, подсказывая, что снаряжение хоть и предназначено для употребления не в самые веселые моменты в жизни, но новое, исправное и полностью готовое к употреблению. И все же не мне и не в такое время верить на слово. Я взял наугад четыре из двенадцати поясов и вытащил из одного затычку.

Шипение вырвавшегося на свободу сжатого газа мне показалось настолько громким, что я испугался, как бы его не услышали на верхней палубе. Но думаю, что мне это только показалось, хотя Мари все же услышала и тут же, соскочив со своего насеста, подбежала ко мне.

— Что случилось? Откуда этот шум?

— Ни крыс, ни змей, ни новых врагов,— заверил я. Шипение прекратилось, и я поднял другой, надутый пояс для демонстрации.— Вот, проверяю. Похоже, в порядке, но хочу все-таки еще пару-тройку опробовать. Постараюсь не так шумно. Ты что-нибудь слышала?

— Ничего. Болтают без передышки, в основном Флек и австралиец. Но все в основном о картах, курсах, островах, грузах и всем таком прочем. И еще о своих приятельницах в Суве.

— Ну что ж, это интересно.

— Не в том смысле, в каком они рассказывают,— фыркнула Мари.

— Ужасно,— согласился я.— Это как раз к вопросу о том, на что ты жаловалась прошлой ночью. Все мужчины одинаковы. И все-таки полезай обратно, пока не пропустила чего-нибудь позаманчивей.

Она окатила меня высокомерным взглядом, но мне было не до того: я уже снова вернулся к работе контролера ОТК и, накрыв двумя одеялами очередной пояс, выпускал из него дух. Все четыре были без изъяна, так что шанс, что остальные тоже окажутся исправными, повысился. Я взял еще четыре пояса, спрятал их за ящиками, а те, что проверял, уложил обратно и поставил ящик на место. Минуту спустя все было в первоначальном виде: ящики на местах, стойки тоже.

Я взглянул па часы — без четверти семь. Совсем мало времени осталось. Тогда я подошел к канистрам с водой и исследовал их с помощью фонаря: широкие полотняные заплечные лямки, щит под спину, пяти-дюймовая в диаметре крышка на защелке, а на днище кран. Выглядели эти канистры вполне внушительно. Я вытащил наугад две из них, открыл крышки и заглянул внутрь: почти полные. Тогда я вернул крышки в первоначальное положение и потряс канистру изо всех сил — ни капли не брызнуло, герметичность полная. Я открыл краны на обеих канистрах, и вода полилась на палубу. Пусть себе, не мой же корабль— и когда канистры опорожнились настолько, насколько это было возможно, краны плотно закрыл, вытер канистры насухо своей свежей сорочкой, которую достал из чемодана, и, наконец, вернулся к Мари.

— Ну что?

— Ничего.

— Я тебя сменю. Держи фонарь. Затрудняюсь предположить, что может случиться ночью в Тихом океане, но то, что со спасательными поясами может случиться все что угодно, это точно. Поэтому мы возьмем с собой пустые канистры из-под воды. У них плавучесть даже большая, чем нам может потребоваться, поэтому можно в них запихнуть еще кое-что из одежды — все, что ты считаешь, может понадобиться. Только не слишком долго выбирай. Обычно женщины таскают с собой полиэтиленовые пакеты для всякой ерунды. Если они у тебя тоже найдутся, можно запихнуть одежду в них. Есть?

— Один-два найдется.

— Доставай один.

— Хорошо.— Она замялась.— Я, конечно, ничего не понимаю в кораблях, но мне кажется, что этот за последний час один, а то и два раза изменил курс.

— С чего ты взяла? — Старый морской волк Бентолл снисходительно относится к сухопутным черепахам.

— Нас больше не качает, факт, правда? А волны катятся с кормы. И эти обстоятельства меняются уже во второй или даже в третий раз.

Она была права. Волнение заметно утихло, и небольшой плеск волн доносился только с кормы. Я тоже это заметил, но не обратил особого внимания, поскольку знал, что пассат обычно утихомиривается к ночи и местное течение может измениться. Беспокойства этот факт у меня не вызывал. Все это я ей и сказал, и она ушла, а я прижался ухом к нашему рупору.

Поначалу единственное, что услышал, это барабанный бой по радиатору, и этот барабанный бой становился все громче и настойчивее. Дождь, догадался я, и проливной к тому же. Такие дожди обычно заряжают надолго. Это на руку и мне и Флеку.

В этот момент я услышал голос Флека. Сначала торопливый топот шагов, а потом его голос. Я понял, что он стоит в дверях рубки.

— Пора нацепить наушники, Генри.— Голос слегка вибрировал и приобретал металлический призвук, проходя сквозь вентиляционную трубу, но слышен был отчетливо.— Время.

— Еще шесть минут, босс.— Генри, который, по всей видимости, сидел за столом радиста, находился от меня футов на пять дальше, чем Флек, но слышно его было не хуже: вытяжка работала безотказно.

— Неважно, настраивайся.

Я так вжал ухо в отверстие, что мне показалось, будто я сам туда влез наполовину, но больше все равно ничего не услышал. Через пару минут меня дернули за рукав.

— Все готово,— сказала Мари.— Вот фонарь.

— Хорошо.— Я спрыгнул и помог ей взобраться на постамент.— Ради всего святого, не уходи отсюда. Наш друг Генри как раз готовится к приему интересующей нас информации.

У меня оставалось совсем мало дел, и через три-четыре минуты я освободился. Запихнул в полиэтиленовый мешок одеяло, тщательно затянул мешок сверху веревкой и почувствовал, что надежды на успех у меня удвоились. С этим одеялом было связано множество «если». Если мы сможем отпереть люк, если сможем убраться с корабля, не приобретя по нескольку лишних дырок от пуль, если не утонем и нас не слопают акулы или еще какие-нибудь хищники, которым мы успеем приглянуться за несколько часов пребывания в воде и в темноте, вот тогда будет невероятно приятно на следующее утро расстелить на солнечном берегу насквозь промокшее одеяло и растянуться на нем. Но тащить лишнюю тяжесть в эту ночь мне не хотелось, а промокшее одеяло легким не бывает; и поэтому я тщательно упаковал его в полиэтилен. Потом привязал пакет к одной из канистр и успел вложить внутрь той же канистры одежду и сигареты, когда подошла Мари.

Без всякого предисловия и без видимого страха она спокойно произнесла:

— Мы им больше не нужны.

— Ну что ж, во всяком случае мои труды не пропали даром, не зря провел подготовительные работы. Они обсуждали этот вопрос?

— Да. Но с таким же успехом они могли бы обсуждать прогноз погоды. Мне кажется, ты по поводу Флека ошибаешься, он не испытывает никаких угрызений совести. Он все это обговаривал как просто интересное мероприятие. Генри спросил, как они будут от нас избавляться, а Флек ему: «Надо это сделать тихо, спокойно, как цивилизованные люди. Скажем, что шеф передумал, и они должны предстать перед ним как можно скорее. Извинимся, расшаркаемся, пригласим их в каюту, предложим выпить, подольем в виски снотворное, а потом аккуратно перебросим через борт». Вот что он сказал.

— Очаровательный малый. Мы безропотно пойдем на дно, а если когда-нибудь и где-нибудь всплывем, то дырок от пуль на наших трупах не обнаружат, а посему и лишних вопросов не последует.

— Да, но вскрытие может показать наличие яда или наркотиков...