– Кто там? – раздался голос из окна наверху.

– Елизавета. – За этим последовало длинное предложение, ни одного слова из которого Рей не понял.

Раздалось гудение, и дверь открылась. Они вошли и увидели женщину, спускающуюся по лестнице. Она пригласила Рея подняться и посмотреть комнату. К облегчению Рея, девушка пошла с ними, на ходу разговаривая или обмениваясь сплетнями с хозяйкой.

Рея провели в квадратную комнату средних размеров, где на бугристой узкой кровати лежало покрывало с красно-желтым цветочным рисунком. Высокий платяной шкаф служил гардеробной, на стенах висели фотографии. Но все было чистенько.

– Вы понимаете? Восемьсот лир в день с завтраком, – сказала Елизавета.

– Отлично, – откликнулся Рей. – Benone[26], беру, – сказал он синьоре Каллиуоли.

Синьора Каллиуоли улыбнулась, у рта прорезались глубокие дружелюбные морщинки. Она носила черную одежду.

– Ванна внизу, один этаж. Туалет, – она указала пальцем вверх, – один этаж.

– Grazie.

– Va bene?[27] – спросила Елизавета, тоже улыбаясь.

Рею захотелось обнять ее.

– Огромное спасибо, – сказал он по-английски. – Grazie tanto.

– Где ваш чемодан? – спросила синьора Каллиуоли.

– Я принесу его завтра, – беззаботно ответил Рей и вытащил из кармана бумажник, а из бумажника банкноту в пять тысяч лир. – В любом случае я заплачу за пять ночей, если вы не возражаете. Извините, но мельче денег у меня нет.

Женщина взяла банкноту.

– Спасибо, сэр. Сейчас я принесу тысячу лир. – С этими словами она вышла.

Рей шагнул в сторону, чтобы девушка могла выйти из комнаты, и пошел следом за ней. Они спустились по лестнице. У Рея вдруг возникло желание пригласить ее на ужин, и он чуть не спросил, можно ли позвонить ей в восемь часов, но подумал, что лучше этого не делать.

Синьора Каллиуоли встретила их внизу со сдачей:

– Grazie, синьор Гордон. Вы сейчас уходите?

– На несколько минут, – ответил Рей.

– Здесь всегда кто-нибудь есть. Ключ вам не понадобится.

Рей кивнул, почти не слушая. Между ним и миром опустился занавес миража. Он чувствовал себя полным энергии, счастливым, галантным и исполненным оптимизма. На улице девушка посмотрела на него странным взглядом, и Рей сказал:

– Я хотел проводить вас до дома.

– Я живу здесь.

Она внезапно остановилась и взялась за ручку двери, похожей на ту, из которой они только что вышли, но на этой имелся дверной металлический молоток в оплетке.

– Спасибо еще раз за то, что нашли для меня комнату, – сказал Рей.

– Prego[28], – ответила девушка, слегка озадаченная, даже с некоторой подозрительностью.

Она пошарила в сумочке в поисках ключа.

Рей отступил назад и улыбнулся:

– Всего вам доброго, синьорина Елизавета.

Эти слова вызвали у нее едва заметную улыбку.

– Всего доброго, – произнесла она, отвернулась и вставила ключ в скважину.

Рей возвратился в свой новый дом и прошел в комнату. Он собирался прилечь всего на несколько минут, но заснул и проснулся только в половине девятого. Над кроватью была включена крохотная розоватая лампочка для чтения. Рею приснилось землетрясение, школьники, которые ловко плыли по каналам, появившимся в трещинах земли, и выбирались на сушу, как выдры. Он сам, стоя по колено в грязи, пытался что-то втолковать двум девицам, сидевшим на высокой стене. Они вели себя оскорбительно по отношению к нему. В своем сне он повсюду видел упавшие и поврежденные здания. Рей принял еще две таблетки. У него явно усилился жар. Он решил, что ему нужно сходить куда-нибудь, чтобы съесть горячего супа, и сразу же вернуться в постель.

Он надел голубую рубашку, которую снял перед сном, и попытался придать себе презентабельный вид, максимально используя возможности своего скудного гардероба. Перед супом было бы неплохо подкрепиться спиртным. Рей зашел в бар и выпил двойной виски, потом направился в сторону Риальто[29] и к отелю «Граспо ди Уа». Почему бы теперь не съесть большую тарелку супа, если ничего другого он не хочет, а ресторан в «Граспо ди Уа» отличный? Прогулка утомила его, но он решил, что сможет сесть на вапоретто и доехать до остановки «Джильо», ближайшей к Ларго-Сан-Себастьяно.

Рей открыл дверь «Граспо ди Уа» и вошел, радуясь теплоте, охватившей его сразу же, как только дверь закрылась за ним. Впереди, чуть правее, он увидел Коулмана, тот смеялся и разговаривал с Инес, которая сидела спиной к Рею. Рей уставился на него. Рот Коулмана был открыт, ложка поднята, хотя голос его терялся в шуме и гвалте.

– Сколько вас будет, сэр? – спросил метрдотель.

– Нет-нет, спасибо, – ответил Рей по-итальянски и вышел.

Он машинально повернул туда, откуда пришел, потом развернулся и направился в сторону Понте ди Риальто – ближайшего места, где можно было сесть на вапоретто. Инес тоже смеялась. О чем она думала? А что думал Коулман насчет того, жив Рей или мертв? Звонил ли Коулман в «Сегузо»? И хранил ли это в тайне от Инес? Рей склонен был считать, что не звонил. Почему-то эта мысль казалась ему сокрушительной, ошеломительной. Рей сосредоточился на том, чтобы добраться до Риальто и остановки водного трамвая.

В «Сегузо» к завтрашнему дню, вероятно, упакуют его чемодан и унесут куда-нибудь вниз, в хранилище. Известят ли они полицию и американское консульство? Рей сомневался, что они будут спешить с такими делами. Эксцентричные гости наверняка и раньше неожиданно исчезали в неизвестном направлении, а некоторое время спустя просили прислать им багаж.

Смеющийся Коулман.

Разумеется, Коулман ничего не сказал Инес. Ну, может, только сообщил: высадил, мол, Рея где-то на пристани Дзаттере. Если Инес отметила, что Рей так им и не позвонил, то Коулман, вероятно, ответил: «О, наверное, он отправился в Париж. С какой стати ему сообщать нам?» Инес, видимо, не забыла, что просила Рея позвонить ей перед отъездом. Но позвони он, и что бы она тогда стала делать?

Рей внезапно почувствовал себя слабым и очень больным. Из носа у него текло. Он вернулся в дом на Ларго-Сан-Себастьяно, и его впустила простенькая девушка-подросток, которой он не видел прежде. Он поднялся в свою комнату, принял две таблетки и улегся в кровать.

Ему снились пожар и розовые танцующие тела, стройные, обнаженные, бесполые, в каком-то странном месте, не похожем ни на ад, ни на рай. Он проснулся в жару, грудь и спина были покрыты потом, но он радовался тому, что лихорадка, кажется, отступает. «Спасибо таблеткам», – сонно подумал Рей и снова уронил голову на влажную подушку. Проснулся он от стука в дверь.

Простушка принесла поднос с завтраком. Рей натянул одеяло на свои голые плечи.

– Синьора спрашивает, не больны ли вы, – сказала девушка.

– Мне уже лучше, спасибо, – ответил он хрипло.

Девушка посмотрела на него:

– Вы простудились?

– Да, но болезнь проходит, – сказал Рей.

Девушка вышла.

Он принял еще две таблетки. У него оставалось еще восемь штук.

В первый час после пробуждения Рей не пытался думать или планировать. Он относился к себе бережно, как к человеку, который находится в промежуточном состоянии между здоровьем и болезнью, даже между жизнью и смертью, и благодарен за то, что здоровье и жизнь понемногу берут верх. Сегодня он купит свитер и туфли и, может, чемодан, хороший чемодан, если хватит денег. По его расчетам, в бумажнике оставалось семьдесят или восемьдесят тысяч лир. Нужно будет подумать, как получить еще с помощью дорожных чеков, не предъявляя паспорта, но он озаботится этим позднее. Сегодня он обязательно зайдет в кафе-бар, где работает Елизавета, и пригласит ее в ресторан.

Рей купил лезвие, мыло для бритья, зубную щетку и пасту и пару туфель. Принес все это домой и сбрил щетину. Было около часа дня. Он вышел из дома и двинулся в сторону Кампо-Манин. По пути ему встретилась Елизавета, видимо шедшая домой на ланч.

– Boun’ giorno[30], – сказал Рей.

– Boun’ giorno. – Она остановилась. – Вы чувствуете себя лучше.

– Да. А почему вы так решили?

Они пошли в том направлении, куда перед этим шла девушка.

– Просто вчера мне показалось, что вы больны.

– Всего лишь промерз. И вы правы: мне сегодня лучше.

– Вчера вечером я видела синьору Каллиуоли в баре на углу. Она сказала, что у вас больной вид и вы рано легли спать.

– Верно. Два дня назад я сильно замерз. Простудился. – Он не знал, как по-итальянски «озноб».

– В Венеции бывает очень холодно.

– Очень.

– Извините, я должна купить хлеб.

Она исчезла в булочной.

Рей ждал ее на улице. Магазин был полон домохозяек и горничных – все покупали хлеб к ланчу. Рей подумал, что не должен выглядеть ослом, привязанным к девушке, и, когда она вышла, расправил плечи.

– Может, вы согласитесь поужинать со мной сегодня вечером? – сказал он. – Я благодарен вам и хотел бы вас пригласить.

Его скудный итальянский вынудил его резко оборвать предложение. Рей чувствовал, что говорит торжественно и натянуто, как чопорный старик. И стоило ему так подумать, как обаяние девушки, мгновение назад казавшейся ему неотразимой, исчезло, словно огонь погас. И все же он с нетерпением ждал ее ответа.

– Я сегодня не могу: тетушка приходит на обед, – беззаботным тоном ответила девушка и зашагала в прежнем направлении. – Спасибо.

– Жаль. А завтра?

Елизавета покосилась на него (ростом она не уступала ему) и улыбнулась приятной, мимолетной, веселой улыбкой.

– А впрочем, я могу и сегодня – тетушка приходит каждую субботу.

– Отлично! Какое время вас устроит? Восемь? Половина восьмого?

Они остановились у дверей ее дома.

– Половина восьмого. Я не должна вернуться слишком поздно. Нижний звонок, – показала она, не нажимая. – Arrivederci[31].

Ровно в половине восьмого Рей нажал на нижний звонок. Он надел все новое – рубашку, галстук, туфли. И заказал – на имя Гордона – столик в «Граспо ди Уа», поскольку решил, что вряд ли Коулман и Инес заявятся туда второй раз подряд.