Патриция Хайсмит - Талантливый мистер Рипли

– Наверняка он либо покончил с собой, либо живет под чужим именем, да?

– Боюсь, что так, – твердо, с печалью в голосе подтвердил Том.

– Надо сообщить об этом мистеру Гринлифу.

– Разумеется, я расскажу об этом и мистеру Гринлифу, и в полиции.

– Таким образом, все проясняется, – произнесла Мардж.

Том теребил в руках ботинок, как обычно теребят перчатки, и в то же время держал его в боевой готовности, потому что Мардж по-прежнему как-то странно смотрела на него. Она о чем-то размышляла. Уж не морочит ли она ему голову? А вдруг обо всем догадалась?

– Никак не могу представить себе Дикки без его любимых колец, – серьезно произнесла Мардж, и Том понял: ни о чем не догадалась, ее мысли потекли совсем по другому руслу.

У него отлегло от сердца. На негнущихся ногах Том дошел до дивана и принялся сосредоточенно натягивать ботинки.

– Да, конечно, – машинально согласился он с Мардж.

– Пожалуй, стоит сейчас же позвонить мистеру Гринлифу. Но уже поздно. Вероятно, он уже лег. И если я скажу ему об этом сейчас, я уверена, он не заснет всю ночь.

Том пытался натянуть второй ботинок, но не мог пошевелить даже пальцами ног, они совсем онемели. Он изо всех сил напрягал свой мозг, чтобы сказать хоть что-то вразумительное.

– Как жаль, что я не сказал об этом раньше, напрочь забыл, – сказал Том проникновенным голосом. – Это был…

– Да, и теперь приглашение американского частного сыщика может выглядеть глупостью со стороны мистера Гринлифа, ведь правда? – Ее голос дрожал.

Том посмотрел на нее. Мардж была готова расплакаться. В первый раз до нее по-настоящему дошло, что Дикки, возможно, уже нет в живых.

Том медленно подошел к ней.

– Прости меня, Мардж. Прости, что я раньше не рассказал тебе о кольцах.

Он обнял ее за плечи. Был вынужден сделать это, потому что она буквально повисла на нем. Он ощутил слабый запах ее духов. Кажется, “Страдивари”.

– Это одна из причин, почему у меня появилась уверенность, что он покончил с собой или, по крайней мере, мог решиться на это.

– Ты прав, – всхлипывая, совершенно убитым голосом произнесла она.

Мардж, собственно говоря, не плакала, просто склонилась к нему своей опущенной головой. Как всякий, только что узнавший о смерти близкого человека. Так оно и было.

– Хочешь бренди? – нежно спросил Том.

– Нет.

– Пойдем, присядь на диван. – Он подвел ее к дивану.

Она села, а он прошел в другой конец комнаты и налил бренди в два фужера. Когда он оглянулся, ее уже не было. Он успел только заметить, как наверху промелькнул подол ее платья и босые ноги.

Конечно же ей хочется побыть одной. Он решил было отнести ей бренди наверх, но передумал. Бренди тут не поможет. Можно себе представить, что она испытывает. Том торжественно прошествовал с фужерами обратно в буфетную. Вылил содержимое обоих бокалов назад в бутылку и поставил ее на место, рядом с другими. Затем снова расположился на диване, вытянул вперед ногу, пытаясь ее размять, и ощутил такую усталость, что даже не мог снять ботинки. Вдруг его осенило, что таким же усталым он чувствовал себя после убийства Фредди Майлза и после убийства Дикки в Сан-Ремо. Да, он только что был на грани убийства. В его голове вновь пронеслись хладнокровные рассуждения о том, как он осторожным движением, чтобы не рассечь кожу на лице, оглушит Мардж тяжелым деревянным каблуком, потом втащит ее в передний холл, а затем вытащит через дверь, предварительно выключив освещение у подъезда. Он вспомнил и свою мгновенно сочиненную историю о том, что она, вероятно, поскользнулась на ступеньке, а он не бросился за ней в воду и не стал звать на помощь, будучи совершенно уверенным, что она наверняка доплывет до ступеней.

Он даже придумал многие реплики, которыми будет обмениваться с мистером Гринлифом, живо вообразил его, изумленного и потрясенного, и себя, откровенно взволнованного, но только внешне, а на самом деле спокойного и уверенного, каким он был после убийства Фредди Майлза, ибо его версия происшедшего будет неуязвимой. Такой же, как и версия событий в Сан-Ремо. Его версии безупречны, потому что каждый придуманный ход событий он проигрывал в своем воображении с такой максимальной точностью, что сам начинал верить в его реальность.

На какое-то мгновение даже почудилось, будто он слышит собственные слова: “…Я стоял на ступеньках и звал ее, каждую секунду надеясь, что она вот-вот приплывет или даже что нарочно меня разыгрывает… Я и думать не думал, что она могла пораниться. Еще минуту назад стояла тут, рядом со мной, в таком хорошем настроении”. Он собрался с мыслями. В сознании как бы прокручивалась магнитофонная лента. Он никак не мог остановиться, продолжая переживать эту маленькую драму, якобы разыгравшуюся здесь, у него в гостиной. Видел себя рядом с итальянскими полицейскими и мистером Гринлифом у входных дверей своего дома. Видел себя и слышал свои серьезные доводы. Которым верили.

Но не эти воображаемые диалоги и даже не отчетливые до галлюцинации ощущения совершенных во время убийства действий (он знал, что не совершил их) внушали ему ужас, а воспоминания о том, как он на самом деле стоял рядом с Мардж, с холодной расчетливостью готовясь к преступлению. А также мысль, что он уже дважды совершил убийство. Те два раза были фактами, a не фантазиями. Можно сказать, что он не хотел тех убийств, но все-таки совершил их. Он не собирался стать преступником. Иногда напрочь забывал о своих преступлениях. Но временами, как вот теперь, они не давали покоя. Правда, и сегодня удалось на какое-то время отключиться, когда с наслаждением размышлял о собственных вещах и о том, почему ему так нравится жить в Европе…

Том лег на бок, поджав под себя ноги. Его била дрожь, тело покрылось испариной. Что же это с ним? Что, собственно говоря, произошло? Неужели он и впрямь завтра при встрече с мистером Гринлифом обрушит на него всю эту чушь, что якобы Мардж упала в канал, а он вопил о помощи, а потом и сам бросился в воду, но не смог ее там найти? А вдруг он способен впасть в транс, в присутствии самой Мардж начнет разыгрывать весь этот спектакль и таким образом предстанет законченным маньяком?

Завтра он должен будет предъявить мистеру Гринлифу кольца, принадлежавшие Дикки. Предстоит повторить все, что он уже рассказал Мардж. Пересказать с еще большими подробностями, дабы история выглядела вполне достоверной. Он принялся сочинять. Постепенно его мысли пришли в равновесие. Нарисовал в воображении номер в одном из римских отелей, они с Дикки стоят и беседуют. Дикки снимает с пальцев оба своих кольца и протягивает их Тому со словами: “Только, пожалуйста, никому не говори об этом…”

На следующее утро, в половине девятого, Мардж позвонила мистеру Гринлифу и спросила, в какое время ей с Томом удобно прийти к нему в отель. По ее голосу мистер Грпнлиф понял, что она очень расстроена. Том слышал, как Мардж его же словами пересказала историю с кольцами. Судя по всему, она поверила в нее, по Том не мог догадаться, какое впечатление все это произвело на мистера Гринлифа. Он боялся, что новое известие откроет мистеру Гринлифу глаза и, может статься, их сегодняшняя встреча состоится в присутствии полицейских, которые арестуют Тома. Вероятность такого поворота событий сводила на нет преимущество того, что о кольцах мистер Гринлиф узнал не от Тома, а от Мардж и что ему не пришлось самому сообщить об этом отцу Дикки.

– Что он сказал? – спросил Том, когда она повесила трубку.

Мардж устало опустилась на стул посреди комнаты.

– У мистера Гринлифа точно такое же впечатление. Сам сказал. Считает, все выглядит так, будто Дикки заранее готовился к самоубийству.

Такое впечатление… Но кто знает, ведь до их прихода у него будет время наедине с собой поразмышлять об услышанном от Мардж.

– Когда мы должны быть у него?

– Я сказала, будем не позднее половины десятого. Придем сразу же после кофе. Кофе я уже поставила.

Мардж поднялась и прошла на кухню. Она была уже одета. На ней был тот же самый дорожный костюм, в котором она приехала.

Том рассеянно присел на край дивана и ослабил узел галстука. Он так и проспал всю ночь одетый на этом диване и проснулся всего несколько минут назад, когда Мардж спустилась вниз. И как это он умудрился провести всю ночь в этой промозглой комнате? Ему стало не по себе. Да и Мардж удивилась, застав его здесь. К тому же затекла шея, спина и правое плечо. Он чувствовал себя несчастным. Резко поднявшись, крикнул Мардж:

– Я пойду наверх, мне надо умыться!

Проходя мимо, заглянул в комнату к Мардж и увидел, что свой чемодан она уже упаковала. Он стоял наготове, закрытый, на полу посреди комнаты. Том все еще надеялся, что они с мистером Гринлифом уедут на одном из утренних поездов. Тем более, что мистер Гринлиф собирался встретить в Риме американского детектива.

Том разделся в комнате, соседней с комнатой Мардж, потом пошел в ванную и включил душ. Взглянул на себя в зеркало, решил, что сначала следует побриться, и вернулся в комнату за электрической бритвой, которую он, когда приехала Мардж, почему-то решил унести из ванной. Когда возвращался с бритвой назад, зазвонил телефон. Мардж подняла трубку. Том нагнулся над перилами, внимательно вслушиваясь.

– О да, прекрасно… Не важно, если мы… Да, я скажу ему… Хорошо, мы постараемся поскорее… Том сейчас в ванной… О да, самое позднее через час. До встречи.

Услышав, что она направляется к лестнице, он отпрянул назад, потому что был совершенно голым.

– Том! – пронзительно закричала она. – Американский сыщик приехал! Он только что звонил мистеру Гринлифу из аэропорта и сообщил, что направляется к нему.

– Прекрасно, – откликнулся Том и сердито поспешил в ванную. Выключил душ и включил электробритву. А что, если бы он все еще стоял под душем? Мардж точно так же прокричала бы ему все это, совершенно не заботясь, услышит он ее или пет. Уж поскорее бы убралась, хорошо бы сегодняшним утром. Если только они с мистером Гринлифом не вздумают остаться, чтобы вместе понаблюдать, как сыщик будет его допрашивать. Том понимал, что этот американец прибыл в Венецию специально для встречи с ним. А иначе дождался бы мистера Гринлифа в Риме. Интересно, понимает ли это Мардж? Скорее всего, нет. Ведь для этого нужно слегка пошевелить мозгами.