Я видела это. Он положил его в свою спортивную сумку вместе со своим пистолетом.

— Это могло произойти следующим образом, — предположил я. — Если мой револьвер оказался у Дэллинга, забравшего деньги и возвратившегося на берег, то люди Доузера могли забрать это оружие в его квартире. Это старый бандитский прием: застрелить человека из его же собственной пушки.

— Правда? Я этого не знала. — Ее головка опять склонилась, возможно, от слишком большого количества обрушившейся на нее информации.

Никакой пикантной иронии здесь нет, — сказал я, — но все прошло слишком гладко, чтобы быть естественным. И это не объясняет второго обстоятельства, которое меня тоже беспокоит. Зачем Дэллингу понадобилось уговаривать вашу мать нанимать меня? Это не вяжется со здравым смыслом. Если только он не был шизиком.

— Шизиком он не был. Думаю, я знаю ответ на этот вопрос. Во всяком случае, один из возможных ответов.

Если вам удастся разгадать это, я предложу вам работу.

Мне бы пригодилось хорошее место. Дело в том, что Кит смертельно боялся Джо. Он хотел, чтобы вы приехали туда и устроили побольше шороху, чем больше — тем лучше. Если бы вы укокошили друг друга, это было бы совсем отлично. Я бы оказалась в его доме, без всяких хлопот, с полным приданым. Ему бы даже не пришлось переносить меня через порог. Есть ли в этом здравый смысл? Он опасался нанимать вас лично для такой работы — тут многое могло сработать не так.

Официант поставил перед ней бифштекс и налил мне пива.

— Рабочее место — ваше, — одобрил я ее рассуждения. — Бифштекс — это аванс в счет вашей первой зарплаты.

Она не обратила внимания ни на блюдо, ни на мои слова.

— Но получилось не так, как хотел Кит. Джо уцелел. Как и вы. На самом же деле произошло следующее: Джо подумал, что банда готовится накрыть его, и ему пришлось удрать. Может быть, на это и рассчитывал Кит. Во всяком случае, он оказался там, на пристани или на яхте, когда туда приехал Джо. И в конце концов сделал свое грязное дело.

— Прекрасно, — подытожил я. — Но как он узнал, куда направлялся Джо? Вы же ему не говорили об этом?

— Не знаю. Может быть, он ехал туда вслед за нами.

— Может быть. Или у него мог быть сообщник.

— Кто же это? — Ее черные глаза загорелись.

— Об этом мы поговорим позже. А теперь ешьте свой бифштекс, а то он остынет. Я скоро вернусь. — Я встал со своего стула.

— Куда вы уходите?

— Я хочу застать доктора, а то он уедет. Присмотрите за моим пивом, ладно?

— Не пожалею жизни.

Глава тридцать третья

Мак-Катчесон, которому ассистировал человек в полосатой рубашке, зашивал разрез, сделанный от начала горла покойника до нижней части его живота. Доктор работал в резиновых перчатках, белой накидке и шляпе, что придавало ему какой-то странный, необычный вид. Изо рта торчала потухшая сигара.

Он не повернулся в мою сторону до тех пор, пока не закончил зашивать шов. Когда Мак-Катчесон выпрямился и тыльной стороной ладони сдвинул на затылок шляпу, он заявил:

— Мерзкое занятие… Впрочем, мне не следует жаловаться, труп не в таком уж плохом состоянии.

— А не можете ли вы сказать более точно, в каком он состоянии?

— Вопрос сложный, когда тело обнаруживают в воде. Темпы разложения зависят от температуры воды и других факторов. Нам известно, что этот паренек пролежал в воде пятьдесят или шестьдесят часов. Если бы мне этого не сказали, я бы предположил, что он пролежал там больше. С учетом погодных условий, разложение зашло далеко. — Он было полез в карман под накидкой, но вспомнил, что руки все еще в резиновых перчатках. — Пожалуйста, дайте мне прикурить сигару.

Я дал ему прикурить.

— Что вы скажете о причине смерти?

Он глубоко затянулся и смотрел на меня через клубы выпущенного им голубого дыма.

— Выводы пока неокончательны. Перед тем как рискну их сделать, я должен буду получить результаты некоторых лабораторных исследований. — Большим пальцем он указал на ряд баночек, которые стояли на соседнем столике и на которые владелец похоронного бюро наклеивал этикетки. — Содержание желудка, крови, тканей легких, структуры шеи. Вы журналист?

— Детектив. Более или менее. Частный. Я с самого начала работаю над этим делом. И мне хочется узнать только одно: утонул ли он?

— Это не исключено. Некоторые факты свидетельствуют о том, что он утонул. В частности, легкие заполнены водой. Правая сторона сердца расширена. Беда в том, что такие же симптомы характерны в равной степени и для удушья. Можно провести химические анализы крови, которые покажут, что же произошло на самом деле, но результаты этих анализов я получу только послезавтра.

— Но, по вашему мнению, он утонул или задохнулся?

— У меня не может быть мнения, пока я не получу факты.

— Есть ли какие-либо следы насилия?

— Нет таких, которые я мог бы установить с полной определенностью. Я вам скажу вот что: если он и утонул, то это — странный утопленник. Он, должно быть, умер сразу, как только коснулся воды.

Владелец похоронного бюро весело взглянул на нас, оторвавшись от своих баночек.

— Такие вещи случались, доктор. Иногда они умирают даже до того, как коснутся воды. Шок. У них просто перестает биться сердце. — Он деликатно кашлянул.

Мак-Катчесон не обратил на него внимания.

— Извините, мне надо уезжать отсюда.

— Простите, но могли бы вы квалифицировать это как убийство?

— Это зависит от многих обстоятельств. Честно говоря, есть что-то не совсем нормальное с тканью тела. Если бы это не было абсолютно невозможным, то я бы сказал, что он замерз насмерть. Кстати, я сделал пару микроскопических срезов. Поэтому у нас есть три альтернативы. Посмотрите, как вы ими можете распорядиться. — Он повернулся спиной к столу, на котором лежало тело Тарантайна.

Я поехал в отдел шерифа и застал там Каллагана. Он пыхтел над пишущей машинкой, которая казалась слишком маленькой для его рук, заполняя какую-то официальную анкету. Мое появление доставило ему удовольствие, ибо он получил предлог бросить печатание.

— Как вам понравилось «У Джорджа»?

— Прекрасно. Я оставил там миссис Тарантайн. Как нашел вас ее деверь?

— Марио? Я его не видел. Он ушел отсюда несколько минут назад. Он хотел пригласить ее на всю ночь. Уж не думают ли они, что такая классная девочка захочет якшаться с такими обормотами? Дьявол, я хотел оставить его в камере, но шеф сказал: нет. Нам нужны итальянские голоса на выборах. Между прочим, шеф тоже из них, но я молчу.

— Если итоги голосования зависят от Марио, вы, возможно, проиграете. Я только что разговаривал с Мак-Катчесоном.

— Что он сказал?

— Многое. Но смысл сводится к трем возможностям: утонул, задохнулся, замерз.

— Замерз?

— Он сказал именно так. Он добавил, что это — невозможно, но я не знаю. Может быть, вы знаете, был ли морозильник на яхте Марио.

— Сомневаюсь в этом. Ими оборудованы, пожалуй, лишь большие коммерческие суда. Но на спортивных посудинах такого размера их обычно не бывает. Впрочем, рядом с пристанью расположен заводик по изготовлению льда. Может быть, нам стоит побывать на нем.

— Потом. Сейчас я хотел бы увидеть Марио.

Нас ждало разочарование. Когда мы приехали в кафе «У Джорджа», моя кабина оказалась пустой.

Старый грек-официант прошмыгал через зал.

— Извините, сэр, я вылил ваше пиво, когда дама ушла. Я думал…

— Когда она ушла?

— Через пять, может, через десять минут после вас, трудно сказать. Когда появился ее знакомый…

— Человек с забинтованной головой?

— Точно. Он присел около нее на минуту, потом они поднялись и ушли. — Он повернул голову в сторону Каллагана. — Что-нибудь не так, шериф?

— Угу. Он ей не угрожал? Никакого оружия не показывал?

— О нет, ничего такого не было. — Лицо старика побледнело, стало похожим на цвет теста. — Если я вижу что-нибудь не то, всегда звоню вам, вы же знаете. Они просто взяли и ушли, как другие люди.

— Не ссорились?

— Может быть, они и поспорили немного. Разве я могу сказать? Я был занят.

Я отвел Каллагана в сторону.

— Она была в своей машине?

Он утвердительно кивнул.

— Возможно, они и сейчас в ней, а?

— Мне представляется, надо объявить общую тревогу, выставить заставы на дорогах. И чем быстрее, тем лучше.

Но тревога и дорожные заграждения опоздали. Я прождал в конторе у шерифа больше часа, но туда никого не доставили. К десяти часам вечера я созрел для того, чтобы произвести в темноте выстрел издалека.

Глава тридцать четвертая

В течение двух часов я мчался по светлому, полному движения туннелю, который был как бы прорезан фарами машин в опустившейся на землю тьме. В конце моего пути, в полной темноте лежал непостроенный город, необитаемые перекрестки которого освещались редкими звездами. Когда я вышел из машины, ночь распахнулась передо мной, как развесистое дерево, накрыв меня россыпями мерцающих звезд. Их далекий и холодный свет подчеркивал мою слабость и ничтожество. Если садовая бабочка живет день или два, то это мало что значит для окружающей жизни, за исключением, возможно, другой бабочки.

За венецианскими шторами окна бунгало, которое построил Дэллинг, горел свет, теплый уютный свет, которому может позавидовать одинокий человек, проезжающий мимо этого дома. Такой свет, при котором действуют убийцы, когда они убивают своих жен или мужей, любовников или лучших друзей. Дом был безмолвен, как погребальный склеп.

Свет горел в гостиной. Я поднялся на невысокое крыльцо и посмотрел между полосками жалюзи. На ковре ничком лежала Гэлли, одной рукой ухватившись за голову, а другую отбросив в сторону. Видимая часть ее лица была испачкана чем-то, похожим на кровь. Глаз был закрыт. В вытянутой в сторону руке находился автоматический пистолет. Слишком запоздавшее чувство, которое толкнуло меня пересечь пустыню, ударило по коленям и подкосило их.