— Да, — она выдавила из себя небольшую улыбку, хотя ее глаза все еще были наполнены слезами. — Джордж проявил большую щедрость при разделе имущества, а я уже значительную часть его размотала. Ну, разве я не круглая идиотка?

— Во сколько же вам обошелся Генри?

— Тридцать тысяч долларов. — Произнесенная вслух цифра, казалось, ужаснула ее. Бессознательно она потянулась к сумочке из крокодиловой кожи, которая лежала на тахте возле нее, и прижала ее к своему затянутому в корсет животу. — Он сказал мне, что ему представился отличный случай хорошо поместить наш капитал — в тот жилой дом в Голливуде. Он мне даже показал этот жилой дом. Думаю, теперь все это лопнуло, как мыльный пузырь.

В дверь за моей спиной негромко постучали. Она открыла ее, и престарелый официант вкатил в гостиную тележку с обедом. Пока он накрывал на стол, Марджори вышла из комнаты. Она вернулась вовремя и с излишней щедростью отблагодарила его чаевыми с улыбкой на умытом и освеженном косметикой лице. Во всяком случае, Генри забрал у нее не все как в финансовом, так и в других отношениях.

Она аппетитно поглощала свои блюда и спрашивала меня, нравятся ли мне мои. Я сказал, что немецкое пиво великолепно и что качество омлета «а ля Берси» не подкачало. Когда после трапезы мы закурили по сигарете, я спросил:

— Что вы сказали полиции по телефону сегодня утром? Видимо, это и спугнуло Генри.

— Вы так думаете? Этот лейтенант Гэри хотел приехать и поговорить со мной, но я ему объяснила, что у меня медовый месяц, и тогда он сказал, что он позвонит мне в другой раз и организует дело так, чтобы я могла дать свою часть показаний, или что-то в этом роде. Затем он мне задал массу вопросов о том доме мистера Дэллинга: что я там делала; были ли вы без сознания, когда я вас увидела; ну, и я, конечно, сказала, что так и было, и какой шел час в ту пору. А в конце он сообщил мне, что Дэллинг убит, какой ужас, правда?

— Это ужасно. Спросил ли вас лейтенант Гэри о том, что вы делали возле дома, когда обнаружили меня там?

— Спросил.

— И что вы ему ответили?

— То же, что и вам. — Она скромно опустила глаза и стряхнула пепел с кончика сигареты. — Что я просто проезжала мимо и увидела на крыльце лежавшего человека.

— Думаю, пришло время, чтобы вы рассказали кому-нибудь правду об этом эпизоде.

Она слабо вспыхнула, как сырая лучинка.

— Разве я могла тогда сказать ему правду? Генри стоял рядом у телефона, прислушиваясь к тому, что я говорила. Я не решилась сказать ни слова о своих подозрениях, что он…

— Значит, у вас появились подозрения?

— Если сказать честно, то у меня с самого начала зародились к Генри подозрения. Но он вселял в меня такое приятное чувство! Я не решалась посмотреть правде в глаза. Знала, что у него практически нет денег, а он знал, что они у меня есть. Я понимала, что поступила глупо, поторопившись выйти за него замуж, не наведя о нем справок. Но мне так сильно хотелось поверить в то, что он полюбил меня ради меня самой! Я нарочно себя обманывала и торопилась со свадьбой. Я бы никогда не дала ему тридцати тысяч, если бы не хотела сама ослепить себя. Я — идиотка, но не отпетая, мистер Арчер.

— Я вообще сомневаюсь в вашей глупости. Вы просто дьявольски эмоциональны, вот и все. Возможно, вы допустили ошибку, когда развелись с Джорджем, но такую же ошибку совершают многие женщины. Или же их ошибка заключается в том, что они не разводятся со своими Джорджами.

— Вы — ужасный циник, верно? Но то, что вы говорите, истинная правда. Я действительно чересчур эмоциональный человек. Я — большая, эмоционально неустойчивая дуреха. Вы точно указали на мою основную слабость. Именно мои дурацкие эмоции заставили меня отдать ему деньги. Я ему верила, потому что очень хотела верить. Я должна была ему поверить, чтобы немного продлить впечатление реальности всего происходившего. Боюсь, уже тогда все начинало разваливаться.

— Когда это происходило?

— В прошлый четверг, день спустя после нашего приезда сюда. До этого мы жили в отеле «Балтимор» в Санта-Барбаре. Неделя, проведенная там, походила на абсолютную идиллию. Там отличный большой плавательный бассейн, и Генри научил меня плавать. Генри — великолепный атлет, и это обстоятельство среди других мне очень понравилось в нем. Мне приятно видеть, когда мужчина способен что-то сделать. Он сказал мне, что когда был помоложе, до ранения, у него был чемпионский титул по боксу в армии. — Она подметила, что стала высказываться мягче о Генри, и резко себя одернула, в ее голосе опять появились нотки омерзения: — Думаю, это было вранье, как и все остальное.

— Его ранило? — задал я наводящий вопрос.

— Фронтовая рана. На войне он был полковником, пока его не демобилизовали из-за ранения. Он жил на пенсию по инвалидности.

— Показывал ли он когда-либо вам правительственный чек на получение пенсии?

— Нет, но я знаю, что в этом он не обманывал. Я видела его рану.

— Где он был ранен?

— В Германии. Он воевал под командованием генерала Паттона.

— Не в географическом плане. Физиологически — в какое место.

— Ах, это… — Она покраснела. — У него ужасный шрам на животе. Рана все еще не зажила окончательно, хотя прошло столько лет.

— Скверно.

— За эту неделю в Санта-Барбаре он рассказал мне все о своей жизни. Но даже тогда у меня начали возникать сомнения. Один официант в «Балтиморе» знал его. Этот официант называл его другим именем. Видимо, он запомнил Генри, когда работал в другой гостинице и в другом месте. Это совершенно вывело из себя Генри. Он объяснил мне, что это — прозвище, но я-то знаю, что официанты не обращаются к гостям по кличкам. Позже я задумалась об этом.

— Что это было за имя?

— Странно, я не помню. Хотя, возможно, потом оно придет мне на память. Как бы там ни было, с того момента мои подозрения усилились. А потом, когда мы приехали сюда, Генри всегда где-то пропадал, уезжал по делам, как он говорил, но куда ездил — не говорил. В воскресенье вечером мы поссорились из-за этого. Он собирался куда-то поехать один, а я не давала ему ключи от машины. Он вынужден был вызвать такси. Когда водитель такси вернулся на стоянку, я подмазала его, чтобы он сказал, куда отвез Генри. Шофер сообщил, что доставил его к дому мистера Дэллинга. Я дождалась его возвращения, но он не сказал мне, зачем туда ездил. То же самое произошло и в понедельник вечером. Он уехал, а я ждала, ждала и решила, наконец, съездить к тому дому и поискать там его.

— А нашли вместо него — меня.

— И нашла вместо него вас. — Она улыбнулась.

— Но вы ничего не сказали об этом лейтенанту Гэри.

— Ни словечка. Я не могла этого сделать, Генри стоял рядом.

— Расскажете ли вы об этом, когда будете давать свои показания?

— Вы думаете, это надо сделать?

— Обязательно.

— Не знаю. — Она отодвинула стул, встала и начала расхаживать взад и вперед но ковру с индейским рисунком, ее полные бедра волнующе колыхались. — Не знаю, рассказывать об этом или не надо. Он действительно мог отправиться в деловую поездку и завтра вернется, как предупредил. Генри — странный неразговорчивый человек.

— Он действительно сказал, что завтра вернется?

— Что-то в этом роде. Думаете, ему можно верить? Было бы ужасно, если бы произошла ошибка, если бы я позвонила в полицию, а он бы действительно вернулся. — Она стояла лицом к двери со странным видом возможных угрызений совести, как будто Генри уже появился и собирается отчитать ее за такие нелестные о себе мысли. — Что же мне делать, мистер Арчер? Я не сразу решилась на такой поступок. Собственно, об этом и хотела побеседовать с вами.

— А чего вы хотите сами? Вернуть Генри?

— Нет, не думаю. Даже если он захочет вернуться, я ему больше не верю, я боюсь его. И дело не только в том, что он меня обманул. Я могла бы простить все это, если бы он вернулся и доказал, что любит меня, начав новую страницу жизни. Но я не могу отделаться от предчувствия, что он замешан в каком-то ужасном преступлении и именно поэтому так поспешно и неожиданно уехал. Я ведь не знаю, кто он такой и чем занимается. — Она присела на краешек тахты, сделала это неожиданно с уставшим видом, будто ей отказали ноги.

— У меня есть довольно определенное представление о том, кто он такой и чем занимается. Не назвал ли официант в Санта-Барбаре фамилию Спид?

Она вскинула голову:

— Спид! Совершенно точно. Я знала, что я вспомню это слово. Как вы догадались? Вы знаете его?

— По отзывам. У него скверная репутация. Рану в живот он получил не на войне. Он заработал ее в схватке бандитов прошлой осенью.

— Я знала это! — воскликнула Марджори и замотала головой, словно у нее заболели зубы, блестящие крашеные волосы упали на лицо. — Я хочу вернуться назад в Толедо, где живут такие милые люди. Мне раньше хотелось переехать в Калифорнию, но теперь, когда я побывала здесь, вижу, что это — отвратительное место. Я оказалась среди воров, вот что со мной произошло. Воры, убийцы и мошенники. Я хочу назад, к Джорджу.

— Это похоже на очень хороший план действий.

— Впрочем, я не могу этого сделать, он никогда меня не простит. Я буду посмешищем до конца своих дней. Что я ему скажу о тридцати тысячах? Скорее даже это — сорок тысяч, если учесть стоимость машины и все другие деньги, которые я потратила. — Она поглаживала свою крокодиловую сумочку сжатыми кулаками.

— Существует возможность получить их назад. Имеете ли вы представление о том, куда отправился Генри? Наверное, вряд ли.

— Он не сказал мне ничего об этом. Он просто взял и уехал. Теперь я знаю, что больше его не увижу. Но если он мне попадется, я выцарапаю ему глаза! — Это было так по-женски: выцарапывать глаза гангстеру. Я не знал, смеяться мне над ней или присоединиться к ее плачу.