Тем временем началось знаменитое дело Желтой комнаты, которое должно было выдвинуть его в ряды лучших репортеров и сделать его лучшим полицейским всего мира, — впрочем, теперь это двойное качество не должно никого удивлять, если принять во внимание, что уже тогда ежедневная пресса начала претерпевать изменения, превращаясь в то, чем стала ныне, — в хронику преступности. Люди мрачного склада ума могут сетовать по этому поводу сколько угодно, я же полагаю, что это отрадный факт. Ибо никакое оружие, будь то общественное мнение или что другое, никогда не будет лишним в борьбе с преступностью. И на это мрачные умы не преминут возразить, что, мол, рассказывая о преступлениях, пресса тем самым как бы поощряет их. Что поделаешь? Есть люди — не правда ли? — которых никогда не переспоришь…

Итак, стало быть, Рультабий явился ко мне в то утро, а именно 26 октября 1892 года. Он раскраснелся еще больше обычного, глаза у него горели, и весь он был охвачен необычайным волнением. Руки у него дрожали, когда, размахивая свежим номером «Матен», он крикнул мне:

— Ну как, мой дорогой Сенклер?.. Вы прочли?

— О преступлении в Гландье?

— Да! «Желтая комната»… Что вы об этом думаете?

— Гм, я полагаю, что это проделки дьявола или Божьей твари. Во всяком случае, преступление совершил кто-нибудь из них.

— Будьте серьезны, прошу вас.

— Так вот, признаюсь вам, что я не очень-то верю в преступников, которые проходят сквозь стены. На мой взгляд, папаша Жак напрасно оставил после себя преступное оружие, а так как он обитает над комнатой мадемуазель Станжерсон, архитектурная операция, которую предполагает начать сегодня судебный следователь, даст нам ключ к загадке, и мы в скором времени узнаем, при помощи какого естественного трапа или потайной двери этот «славный» человек смог ускользнуть, чтобы затем сразу же вернуться в лабораторию к господину Станжерсону, который так ничего и не заметил. Ну что вам еще сказать? Это одна из гипотез!..

Рультабий сел в кресло, закурил трубку, с которой никогда не расставался, и несколько минут безмолвствовал, пытаясь, вероятно, обуздать снедавшее его лихорадочное возбуждение, и только потом решил заклеймить меня презрением.

— Молодой человек! — произнес он тоном, исполненным такой прискорбной иронии, что я даже не стану пытаться передать ее вам. — Молодой человек… вы адвокат, и я нисколько не сомневаюсь в вашем таланте, который позволяет вам оправдывать виновных. Но представим себе, что в один прекрасный день вы вдруг станете судьей. С какой же легкостью вы будете осуждать безвинных людей!.. У вас воистину талант на это, молодой человек. — Он опять затянулся трубкой, потом продолжал: — Никакого трапа не найдут, и тайна Желтой комнаты день ото дня будет казаться все более непроницаемой. Вот почему она так заинтересовала меня. Судебный следователь прав: такого странного преступления никто и никогда еще не видывал…