Глава 9

Около четырех часов я ушел с набережной на вокзал, чтобы уехать в Милан поездом в 16.40. Я смешался с толпой туристов, стоявших в очереди в кассу, и вместе с ними прошел на перрон. Мне не хотелось, чтобы меня узнали. Мое путешествие в Милан должно было для всех оставаться тайной. Я взял билет в третий класс и всю дорогу просидел между толстухой в пестром платке и щупленьким мужчиной в черном костюме. Никто не обратил на меня внимания. Я мысленно шлифовал свой план. Единственное препятствие, мешавшее осуществить план и которое я сейчас мог предвидеть, заключалось в том, что одна из моих жертв опоздает или обе придут одновременно. Но то и другое было маловероятным. Ну а что, если мне не удастся оглушить Беллини ударом мешка с песком? Этот бандит очень силен и представлял собой весьма опасного противника в борьбе. Мне нужно было непременно иметь на всякий случай еще какое-нибудь оружие. И я решил позаимствовать у Торчи пистолет. Мне было известно, что мой миланский знакомый является членом мафии, об этом мне как-то в пьяном виде проболтался Джузеппе. Если мне придется пристрелить Беллини, я оставлю пистолет рядом с трупом, и полиция быстро узнает, что оружие принадлежит Торчи. Возможно, полиция подозревает Беллини в убийстве Луиджи и ей наверняка известно о связях Луиджи с мафией. Поэтому в полиции, вероятно, предположат, что после кражи жемчуга Беллини наткнулся на Торчи — исполнителя решения мафии — и последний застрелил его. Но меня больше устраивало, чтобы у Торчи на время преступления было надежное алиби и чтоб полиция решила, что его оружием воспользовался какой-то неизвестный член мафии. По возможности мне не хотелось бы впутывать в это дело Торчи, потому что он мог и без того наделать мне много неприятностей и выдать кое-что полиции.

Около шести часов я был у дома Торчи. Напротив находилась телефонная будка. Я зашел туда и набрал номер Торчи. Никто не ответил. Мне представлялся удобный случай. Я пересек улицу, поднялся на верхний этаж и постучал в дверь. На стук никто не отозвался. Я открыл почтовый ящик и достал оттуда ключ. Симона вечно теряла свой, и поэтому Торчи на всякий случай оставлял запасной в ящике. Я вошел в квартиру и начал поиски оружия. В конце концов я нашел его в ящике комода, в спальне, под бельем Симоны. Это была «беретта» крупного калибра. В обойме было четыре патрона. Никем не замеченный, я вышел на улицу. На площади Лоретто я зашел в галантерейный магазин и купил пару кожаных перчаток, а на Корос Буэнес-Айрес я заказал в мастерской второй ключ от квартиры в лодочном ангаре по тому, который мне дала Лаура. На этом мои первые приготовления закончились. Не хватало только мешка с песком, но его я мог сделать и сам. Поэтому я быстро направился к вокзалу. В начале десятого я был в своей комнате в Ароло. Мне хотелось избежать встречи с Валерией, поэтому я купил в Милане хлеба и бутылку «Кьянти», чтобы не ужинать на вилле. После еды я растянулся на кровати и стал курить. Выждав еще час, я выскользнул из комнаты и спустился в гараж. Там я спешно изготовил мешок с песком и незамеченным вернулся к себе. Несколько минут я еще сидел и думал: «Завтра четверг, а послезавтра уже пятница…» Потом я впервые за все время пребывания в этой комнате крепко заснул и спал совсем без сновидений.

На следующее утро я отправился на виллу. Поднимаясь по лестнице, я встретил на веранде сестру Флеминг. Она даже соизволила улыбнуться мне, хотя и ничего не сказала.

— Нужно перенести синьора Фанчини в кресло? — спросил я.

— О да, — ответила сестра. — Он хорошо спал и чувствует себя лучше. После моего возвращения доктор Пирелли собирается перевезти его на следующей неделе в «Регина-Палас» в Стреза.

— Когда вы собираетесь в Милан, сестра?

— Завтра утром.

Неожиданное улучшение состояния Бруно удивило меня. Ведь он знал, что Валерии грозит опасность. Как же он мог при этой ситуации чувствовать себя хорошо? Я нашел только одно объяснение: Лаура, наверное, сумела убедить Бруно, что она больше не будет зря мучить ни его, ни себя. А он понял это так, что ни ему, ни Валерии опасность больше не грозит. Когда я вошел в комнату, Бруно посмотрел на меня. Его взгляд был испытующим, но в нем не было прежней боязни. Когда я поднял его, он, казалось, не пытался больше отпрянуть от меня. Наверняка все произошло именно так, как я и предполагал: Лаура, должно быть, убедила его. Посадив его в кресло, я сказал:

— Рад, что вам лучше, синьор. Надеюсь, что это первый шаг к выздоровлению.

— Ладно, Чизхольм, — вмешалась сестра Флеминг. — Не нужно вести никаких разговоров. Выйдите теперь. Мне нужно умыть синьора Бруно.

Хотя во взгляде Бруно не было враждебного выражения, он потерял и свое дружелюбие ко мне. Казалось, что он изучает меня, как будто я был для него загадкой.

Спускаясь по лестнице, я решил зайти в квартиру над лодочным ангаром. Дверь туда почему-то была открыта, и я подумал, что там Лаура. Но отступать было поздно. С замиранием сердца я вошел и вдруг услышал сдавленный крик. Я испытал и страх, и удивление, увидев Валерию.

— Извини меня, Валерия. Я испугался почему-то.

— Если хочешь знать, то именно ты напугал меня по-настоящему.

— Я не хотел этого, я сам невольно напугался. Лаура запретила мне ходить в лодочный ангар, и я решил, что она застала меня на месте преступления. Дверь была открыта, и мне стало любопытно, как здесь все выглядит внутри. Довольно красиво, не правда ли?

— Я терпеть не могу эти комнаты, — возразила Валерия. — Здесь ужасная атмосфера. Неужели ты не чувствуешь?

— Во всяком случае, жить здесь не хотелось бы. Пойдем. А ты что здесь искала?

— Собственно говоря, тебя. Я была на берегу и, когда не нашла тебя там, поднялась сюда, чтобы поговорить с Лаурой.

— Кажется, она уехала в Милан.

Я и Валерия вместе подошли к гавани и остановились около каменного парапета.

— Дэвид, я хотела тебе сказать по поводу вчерашнего.

— Сядем, — сказал я, и мы оба опустились на парапет. — Я все время думаю о том, что ты сказала мне. Это было серьезно?

— Конечно, Дэвид. — Валерия нежно положила мне руку на плечо. — Каждое слово — правда.

— И насчет работы?

— Конечно.

— Тебе, однако, известно, что пока ты несовершеннолетняя, все зависит от твоего отца?

— Да, я знаю. Кроме того, я ничего не сделаю наперекор ему. Если ты решил взяться за эту работу, я поговорю с ним. А потом уже будет просто приучить его к мысли, что мы любим друг друга.

— Хорошо, Валерия. Я возьму эту руботу, если твой отец согласится.

Она бросила на меня быстрый взгляд.

— Дэвид, что-то случилось, не правда ли?

— Почему ты так думаешь?

— Еще вчера ты был категорически против. Ты даже не хотел говорить об этом. Почему ты так быстро передумал?

— Я думал над этим всю ночь и пришел к выводу, что был слишком упрям и горд. Только теперь до меня дошло, насколько важно для меня наше счастье.

— Не считай меня дурочкой, Дэвид! Я чувствую, что что-то произошло и что ты именно поэтому изменил свое решение. Ты и сам изменился по сравнению со вчерашним днем, стал как-то жестче. Это видно и по твоему взгляду, и по всему виду.

Я и сам знал, что изменился. С того момента, как я решил убить Лауру и Беллини, мной овладела какая-то странная сила. Это было похоже на то, как если бы во мне поселился совершенно чужой человек.

— Чепуха! — сказал я, вставая. — Ты все это себе навоображала. Не нужно, дорогая. И потом, тебе не следует на такой длительный срок покидать виллу, иначе об этом узнает сестра Флеминг, а через нее и доктор Пирелли. А его не стоит восстанавливать против нас. Так что лучше иди к отцу.

— Ты меня любишь, Дэвид?

Я обнял ее.

— Больше всего в жизни. Не беспокойся, Валерия, все будет хорошо. Я сейчас немного взволнован просто потому, что боялся потерять тебя, вот и все. Ну, дорогая, иди.

— Ты уверен, что это все?

— Абсолютно. А теперь иди, пока тебя не хватились. Но не говори пока с отцом о работе. Подожди, пока он окрепнет.

Она прижалась ко мне и поцеловала.

— Пока мы вместе, я счастлива, — сказала она.

После обеда я собрал себе небольшую сумку. Необходимо было учесть все возможности. Если произойдет какая-нибудь неувязка в задуманном мною плане, то я предполагал бежать через озеро на моторной лодке в Бристаго, а оттуда к швейцарской границе. Я решил в этом случае бросить лодку в ста километрах от Бристаго, а затем под защитой гор перейти границу. После этого я собирался добраться до Лукарно и пробыть там пару дней, а затем через озеро вернуться в Милан. В крайнем случае я мог отправиться в Рим, где нашел бы надежное убежище. К счастью, я не был стеснен в средствах. В моем распоряжении было почти десять тысяч лир, и я надеялся, что на первое время мне их должно хватить. Я отнес сумку в лодочный ангар и спрятал в лодке. Потом я занялся мотором, он должен был находиться в полной исправности, чтобы в случае нужды я мог на него положиться. Около восьми часов я вернулся на виллу. Валерия сидела рядом с отцом, сестра Флеминг вязала. Лауры не было. Когда я поднялся на веранду, Валерия улыбнулась мне.

— Может быть, мне отнести синьора Бруно в кровать? — Сестра Флеминг взглянула на часы и отложила вязанье.

— Да, пожалуй, ему уже пора, — сказала она, вставая.

Валерия тоже поднялась. Я заметил, что Бруно окинул нас с ней взглядом. Я откатил кресло в спальню и переложил Бруно на кровать.

— Я пойду искупаться, папа, — сказала Валерия, наклонясь над отцом и целуя его. — После ужина я еще раз приду к тебе.

Бруно еще раз перевел взгляд с дочери на меня, но на этот раз он был полон заботы. Мне показалось, что Бруно знает о нашей любви и не одобряет ее. Я был на него за это не в обиде. Кем я, собственно, был? Всего-навсего — простым служащим, а его дочь — богатой наследницей. И на месте Бруно я, наверное, чувствовал бы то же самое. Его было нетрудно понять.