Эллери Куин - Тайна сиамских близнецов

Отогнав от себя эти страхи, Эллери приоткрыл дверь и нежно сказал:

— Это Эл, папа, не пугайся.

Ответа не было. Он открыл дверь и буквально застыл на месте.

Инспектор лежал на полу около двери, на спине, револьвер валялся в нескольких дюймах от его неподвижной руки.

Потрясенный Эллери взглянул на кровать. Ящик ночного столика был открыт. Правая рука Марка Ксавье, сжимавшая какой-то предмет, свисала к полу. Тело наполовину вывалилось из кровати, голова чудовищно отвисла. Лицо Ксавье заставило Эллери содрогнуться от ужаса — искаженные черты лица выражали невероятную боль, губы, как у волка, поднялись, ощерив при этом зубы и странно синеватые десны.

Он был мертв.

Но умер он не от пули в легком. Эллери понял это сразу, без осмотра. Искаженное лицо говорило о том, что Ксавье умер в страшной агонии. Пустой пузырек, валявшийся на ковре в нескольких футах от кровати, объяснял все.

Марк Ксавье был убит.

Эллери не помнил, сколько времени он простоял у двери. Его мозг лихорадочно работал, мускулы ему не повиновались, сердце превратилось в гранит.

«Все это похоже на ночной кошмар,— думал он,— продолжение того ужасного сна».

После беглого взгляда на тело, лежащее в кровати, он перевел глаза на отца. Мертв... Отец мертв. Его мозг отказывался понять смысл этих слов. Отец мертв. Его проницательные серые глаза никогда уже не моргнут, тонкие ноздри не раздуются в негодовании, старое горло не зарычит и не заворчит, никогда уже он не хихикнет с юмором. Эти неутомимые маленькие ноги... Отец мертв.

Он испытывал совершенно новое для него ощущение: что-то влажное струилось по щекам. Он плакал. Рассердившись на себя, он энергично тряхнул головой и вдруг почувствовал, что жизнь, надежды и силы снова вливаются в его кровь. Его мышцы расслабились, но только для того, чтобы снова, напрягшись, сделать прыжок вперед.

Эллери упал на колени около инспектора и разорвал воротничок сорочки. Лицо было мертвенно-бледным, но инспектор хрипло дышал. Дышал. Значит, он жив. Радостно потряс он маленькое тело.

— Папа, проснись! Папа, это Эл,— улыбаясь и задыхаясь от слез кричал он как сумасшедший. Но серая, похожая на птичью, маленькая головка инспектора безжизненно качалась, и глаза оставались закрытыми.

Эллери вновь овладело смятение, он начал шлепать старика по щекам, щипать его руки. Не добившись никакого результата, он прекратил эти манипуляции и приподнял голову. Теперь он ясно понял то, что бессознательно почувствовал с самого начала: в комнате стоял одуряющий запах. Когда он наклонился к отцу, запах чувствовался еще сильнее. Хлороформ. Инспектору дали хлороформ. Убийца обезвредил его и совершил новое убийство.

При этой мысли спокойствие снова вернулось к Эллери. Теперь он со всей ясностью увидел, в чем был неправ: он был слишком самоуверенным. Он понял, что следствие далеко не закончено, оно только сделало новый поворот. «Но на сей раз,— подумал Квин, сжав зубы,— все будет по-иному».

Он наклонился, взял на руки отца, удобно усадил его в кресло и расстегнул сорочку. Эллери чувствовал сквозь рубашку, как бьется сердце отца. Инспектор был жив.

Эллери поднялся на ноги и, прищурив глаза, направился к кровати. Он хотел запомнить все мелочи еще до того, как остальные войдут в комнату.

Труп выглядел весьма непривлекательно. Подбородок и грудь были залиты зеленовато-коричневой жидкостью с отвратительным запахом. Эллери аккуратно поднял валявшийся на полу пузырек. На дне пузырька осталось несколько купель жидкости. Он понюхал горлышко пузырька и с отчаянной решимостью капнул одну капельку на палец. Потом тут же тщательно вытер палец и дотронулся до этого места языком. Язык сразу обожгло, и он почувствовал неприятный кислый вкус. Палец защипало. Почувствовав тошноту, он сплюнул в носовой платок. В пузырьке, несомненно, находился яд.

Он поставил пузырек на ночной столик и опустился на колени около свесившейся головы мертвеца. Бросив быстрый взгляд на открытый ящичек ночного столика и на правую руку трупа, Эллери понял невероятную вещь: в ящике находился тот же ассортимент игр, как и в столике около кровати Эллери, но колода карт была оттуда взята, карты разбросаны вокруг кровати, и одну каргу сжимали мертвые пальцы.

Эллери вытащил ее из окоченевших пальцев и многозначительно покачал головой. Но это была не целая карта, а только ее половинка. Он взглянул на пол и поднял вторую половинку, лежащую на груде остальных карт.

Это был бубновый валет.

Но почему, спрашивал себя Эллери, бубновый валет? Из всех пятидесяти двух карт?

То, что половинка карты находилась в правой руке Ксавье, не могло иметь существенного значения. Она находилась там, где и должна была быть. Отравленный адвокат — левша — в последнюю минуту своей жизни дотянулся до столика, открыл ящичек, порылся там, нашел колоду карт, разорвал бандероль, выбрал валета бубен, бросил остальные карты на пол, схватил валета обеими руками, оторвал левой кусочек карты, левой же рукой отбросил половинку ее на пол, и умер, зажав вторую половинку в правой руке.

Эллери внимательно рассматривал разбросанные на полу карты. Шестерка пик была там, как один из невинных представителей колоды.

Нахмурившись, он встал и снова взял пузырек. Поднеся его ко рту, подышал на стекло и внимательно осмотрел. Никаких отпечатков пальцев не появилось. Убийца, как и в прошлый раз, был осторожен.

Он поставил пузырек на столик и вышел из комнаты.

Коридор был пуст, все двери закрыты.

Эллери пошел вдоль коридора до последней двери направо, приложил к ней ухо, послушал, ничего не услышал и вошел в комнату. В комнате было темно, слышалось только спокойное дыхание спящего человека.

Он ощупью пробрался к кровати, пошарил по ней рукой и тихонько толкнул руку спящего. Он почувствовал, как тело спящего вздрогнуло от испуга.

— Не бойтесь, доктор Холмс,— ласково сказал Эллери.— Это Квин.

— О,— доктор с облегчением зевнул.— Я здорово перепугался.— Он зажег лампу, стоявшую на столике около кровати. Но увидев выражение лица Эллери, испуганно спросил: — Ч-ч-что случилось? В чем дело? Неужели Ксавье?

— Пойдемте скорее, доктор. Там для вас есть работа.

— Но... кто?..— начал англичанин, с ужасом устремив на Эллери голубые глаза. Затем он выпрыгнул из кровати, накинул на плечи халат, всунул ноги в домашние туфли и, не говоря ни слова, последовал за Эллери.

Эллери дошел до двери в спальню Ксавье и остановился, уступив дорогу Холмсу. Холмс встал на пороге, пристально вглядываясь в комнату.

— Боже милостивый,— проговорил Холмс.

— Не очень-то милостивый для Ксавье,— пробормотал Эллери.— Наш хитрый противник, склонный к человекоубийству, как видите, снова поработал. Не понимаю, как это отец... Давайте войдем, доктор, пока нас никто не услышал. Мне очень хотелось бы узнать ваше мнение наедине.

Доктор Холмс вошел в комнату, споткнувшись на пороге. Эллери вошел за ним и тихо закрыл дверь.

— Скажите мне, пожалуйста, отчего и когда он умер?

Только сейчас доктор Холмс увидел распростертую на кресле фигуру инспектора. Его глаза широко раскрылись от ужаса.

— Но, Боже мой, ваш отец. Он... он?..

— Хлороформ,— коротко ответил Эллери.— Я прошу вас привести его в себя как можно скорее.

— Так что же вы так стоите? — закричал молодой человек, сверкая глазами.— Поворачивайтесь быстрее, слышите? К черту Ксавье! Откройте настежь все окна!

Эллери бросился открывать окна. Доктор Холмс склонился над инспектором, прослушал его сердце, приподнял веки, кивнул головой и побежал в умывальную комнату. Он вернулся с несколькими полотенцами, намоченными в холодной воде.

— Подвиньте его как можно ближе к окнам,— сказал он уже спокойнее.— Ему необходим сейчас свежий воздух, если только его можно найти в этом чертовом месте. Поторапливайтесь!

Они подхватили с обеих сторон кресло и поставили его вплотную к открытому окну. Доктор обложил грудь инспектора мокрыми полотенцами. Одно полотенце он приложил к лицу инспектора, как парикмахер прикладывает горячее полотенце, оставив незакрытыми только ноздри.

— Мне казалось, он в порядке,— взволнованно проговорил Эллери.— Не говорите мне, что...

— Нет, нет, ничего с ним не случилось. Сколько ему лет?

— Почти шестьдесят.

— Здоровье хорошее?

— Железное.

— Тогда это ему не повредит. Но чтобы вывести его из этого состояния, мы должны приложить героические усилия. Возьмите с кровати пару подушек.

Эллери принес подушки, вытащенные им из-под мертвеца, и встал в беспомощном ожидании.

— Что теперь?

Доктор бросил быстрый взгляд на кровать.

— Жаль, что нельзя положить его туда... Возьмите его за ноги. Давайте положим его на ручки кресла. Голову ниже, чем ноги.

Они подняли старика и перевернули его. Доктор Холмс подложил под спину инспектора подушки. Голова старика свешивалась через ручку кресла.

— Поднимите ноги как можно выше.

Эллери повернул стул и положил на спинку ноги старика.

— Держите его.— Доктор наклонился над свесившейся головой и схватил старика за челюсти. Он с трудом разжал их, рот инспектора раскрылся, и доктор вытянул язык инспектора.— Вот так. Теперь лучше. Я, конечно, мог бы напичкать его адреналином и стрихнином или каким-нибудь еще современным лекарством, но не думаю, чтобы это было необходимо. Уверен, что он придет в себя с нашей помощью. Держите крепче, я попробую искусственное дыхание. Если бы была кислородная подушка... Но у нас ее нет. Крепче держите.