Агата Кристи - Тайна семи циферблатов

Бандл напрягла слух. До сих пор она не видела «три часа», не слышала его голос. Но теперь услышала – низкий, приятный, несколько невнятный – и безошибочно опознала голос хорошо воспитанного англичанина.

– План у меня, сэр.

Бумаги разложили на столе. Все пригнулись к ним. Наконец Мосгоровский поднял голову.

– A где список гостей?

– Вот он.

Русский зачитал вслух:

– Сэр Стэнли Дигби. Мистер Теренс О’Рурк. Сэр Освальд и леди Кут. Мистер Бейтмен. Графиня Анна Радски. Миссис Макатта. Мистер Джеймс Тесайгер… – Остановившись на этой фамилии, он резким тоном спросил: – А кто такой этот мистер Джеймс Тесайгер?

Американец усмехнулся.

– Не стоит никакого внимания… обыкновенный пустоголовый молодой осел.

Русский продолжил чтение:

– Герр Эберхард и мистер Эверсли. На этом всё.

«В самом деле? – усомнилась про себя Бандл. – А как насчет этой милой девушки, леди Эйлин Брент?»

– Итак, здесь опасаться, как видно, некого, – заявил Мосгоровский, окидывая взглядом стол. – Надеюсь, ни у кого нет каких-либо сомнений в ценности изобретения Эберхарда?

«Три часа» ответил в лаконичном британском стиле:

– Никаких.

– В коммерческом отношении оно будет стоить миллионы, – проговорил русский. – А в международном плане… что ж, вам слишком хорошо известна жадность государств.

Бандл подумала, что маска на его лице в данный момент скрывает неприятную улыбку.

– Да, – продолжил он. – Золотая жила.

– Стоящая нескольких жизней, – цинично прокомментировал Пятый и рассмеялся.

– Но вам известно, каковы на самом деле изобретатели, – заметил американец. – Иногда эти чертовы выдумки просто неработоспособны.

– Такой человек, как сэр Освальд Кут, ошибок не допускает, – заметил Мосгоровский.

– Как авиатор утверждаю, что его идея вполне реальна, – проговорил Пятый. – Ее обсуждали уже много лет, однако потребовался гений Эберхарда, чтобы довести изобретение до ума.

– Что ж, – проговорил Мосгоровский, – не думаю, чтобы дальнейшее обсуждение имело смысл. Все видели планы. Едва ли мы сумеем еще более усовершенствовать нашу первоначальную схему. Кстати, я мельком слышал, что кто-то нашел письмо Джеральда Уэйда… письмо, в котором он упоминает нашу организацию. Кто это сделал?

– Дочь лорда Кейтерхэма, леди Эйлин Брент.

– Бауэр должен был позаботиться об этом, – сказал Мосгоровский. – Он проявил беспечность. Кому было адресовано это письмо?

– Его сестре, полагаю, – ответил Третий.

– Жаль, – проговорил Мосгоровский. – Но ничего не сделаешь. Завтра состоится дознание по поводу смерти Рональда Деврё. Полагаю, должные меры уже приняты?

– Повсюду распространены сообщения о том, что местные юноши практиковались в стрельбе из винтовки, – сообщил американец.

– Тогда все будет в порядке. Думаю, больше говорить не о чем. По-моему, можно поздравить с успехом нашу дорогую «один час» и пожелать ей удачи в той роли, которую ей еще предстоит сыграть.

– Ура! – воскликнул Пятый. – Ура Анне!

И все руки изобразили тот самый жест, который уже заметила Бандл.

– Ура Анне!

«Первый час» ответила на всеобщее одобрение типичным для иностранки жестом. После этого она поднялась на ноги, и остальные последовали ее примеру. Тут Бандл впервые смогла увидеть Третьего, подошедшего к Анне, чтобы подать ей плащ. Затем все члены общества вышли через потайную дверь. Заперев ее, Мосгоровский выждал несколько мгновений, и наконец Бандл услышала, как он отодвигает засов на другой двери и выходит, погасив за собой электрический свет.

Только по прошествии двух часов бледный и встревоженный Альфред пришел вызволять Бандл. Она едва не упала в его объятия, и ему пришлось поддержать девушку.

– Со мной всё в порядке, – проговорила Бандл. – Все тело затекло, только и всего. Вот что, дайте мне посидеть.

– Боже, миледи, это было ужасно…

– Ерунда, – возразила Бандл. – Все прошло самым превосходным образом. Не стоит заводиться сейчас, когда все закончено. Но могло и не обойтись… слава богу, что этого не случилось.

– Слава, слава богу, миледи, раз вы так говорите. А у меня весь вечер коленки дрожали. Такие уж это люди, странные, сами знаете…

– Жутко странная публика, – отозвалась Бандл, энергично разминая руки и ноги. – По правде сказать, до сегодняшнего вечера я предполагала, что подобное сборище может существовать только в книгах. Но жизнь, Альфред, никогда не перестает учить нас.

Бандл попала домой к шести утра. В половине десятого она уже была на ногах – и тут же позвонила Джимми Тесайгеру.

Немедленный ответ несколько удивил ее, однако молодой человек тут же пояснил, что собирается ехать на дознание.

– Я тоже, – проговорила Бандл. – И мне нужно многое рассказать вам.

– Ну а если вы позволите мне отвезти вас, то мы сможем поговорить по дороге. Как вам такой вариант?

– Хорошо. Но учтите, что вам нужно будет сделать небольшой крюк: придется отвезти меня в Чимниз. За мной обещал заехать начальник полиции.

– Почему?

– Потому что он – добрый человек, – сказала Бандл.

– Ну и я тоже, – заметил Джимми. – Причем очень добрый.

– O! Вы… вы просто осел, – возразила Бандл. – Так вас вчера вечером кое-кто назвал в моем присутствии.

– И кто же это сделал?

– Ну если сказать точно – русский еврей. Нет, не так. Это было…

Полный негодования протест заставил ее умолкнуть.

– Возможно, я действительно осел, – сказал Джимми. – Наверное, так оно и есть… но я не позволю русским евреям говорить такие слова. Так где же вы были вчера вечером, Бандл?

– Именно об этом я и хочу вам рассказать, – проговорила Бандл. – А пока – до встречи.

Она закончила разговор самым нахальным образом, оставив Джимми в приятном недоумении. Молодой человек в высшей степени чтил способности Бандл, не испытывая при этом ни капли лирических чувств в ее отношении.

«Она что-то выяснила. – С этой мыслью он торопливо допил кофе. – Можно не сомневаться: она что-то выяснила».

Через двадцать минут его небольшой двухместный автомобиль подкатил к дому на Брук-стрит, и уже ожидавшая его Бандл сбежала по ступенькам. Обыкновенно Джимми не проявлял особой наблюдательности, однако на этот раз даже он заметил черные круги вокруг ее глаз и общую усталость, предполагавшую долгую бессонную ночь.

– Итак, – проговорил он, направив автомобиль через пригороды, – какие черные дела вы успели совершить за прошедшую ночь?

– Сейчас расскажу, – ответила Бандл. – Только не перебивайте, пока я не закончу.

История вышла долгой, и Джимми пришлось напрячь все свои способности, чтобы не попасть в аварию. Когда Бандл закончила, он вздохнул, а потом испытующе посмотрел на нее.

– Бандл?

– Что?

– Как что… вы не обманываете меня?

– Что вы хотите этим сказать?

– Простите, – извинился Джимми, – только мне кажется, что все это я уже слышал… должно быть, в каком-то сне.

– Я вас вполне понимаю, – посочувствовала ему Бандл.

– Это же ни в какие ворота не лезет, – продолжил Джимми течение своей мысли. – Прекрасная иностранка и заодно авантюристка; международная шайка; таинственный глава ее, «номер семь», которого никто не знает… да я об этом сотню раз в книгах читал.

– Конечно, читали. И я тоже. Однако не вижу никаких причин, не позволяющих сойтись всем этим обстоятельствам и на самом деле.

– Наверное, вы правы, – согласился Джимми.

– В конце концов… должно быть, в основе вымысла скрывается правда. Ну то есть пока что-то не произойдет, люди не могут этого придумать.

– В том, что вы говорите, есть определенный смысл. – Тесайгер кивнул. – Но тем не менее мне все хочется ущипнуть себя, чтобы проверить, не сплю ли я.

– Именно так ощущала себя и я.

Джимми глубоко вздохнул.

– Ладно, похоже, что мы оба не спим… Итак, посмотрим: русский, американец, англичанин… возможно, австриец или венгр, а также леди неопределенной национальности – скажем, русская или полячка… в высшей степени репрезентативное собрание.

– Еще немец, – проговорила Бандл. – Вы забыли немца.

– Ох! – неторопливо промолвил Джимми. – Вы думаете, что…

– Это отсутствующий «два часа». Второй – Бауэр, наш лакей. Это кажется мне вполне очевидным, если судить по тому, что они говорили о непришедшем отчете… Хотя что можно докладывать о происходящем в Чимниз, я не могу себе даже представить.

– Это могут быть какие-то обстоятельства смерти Джерри Уэйда, – предположил Джимми. – Там, возможно, есть нечто, еще не измеренное нами… Так вы говорите, что они и в самом деле назвали Бауэра по имени?

Бандл кивнула.

– Они обвинили его в том, что он не нашел это письмо.

– Ну что ж, не могу представить себе более ясного указания. Его не оспоришь. Вам, Бандл, придется простить мое недоверие, однако, знаете ли, ваша история особой веры не вызывает. Так вы говорите, что им уже известно о моем будущем присутствии в аббатстве Вайверн?

– Да, это было, когда американец – именно он, а не русский – сказал, что они могут не беспокоиться, потому что вы всего лишь обыкновенный осел.

– Ах, так! – едко проговорил Джимми, надавив как следует на педаль газа, отчего автомобиль быстрее рванулся вперед. – Очень хорошо, что вы сказали мне это. Теперь у меня появится то, что вы могли бы назвать личной заинтересованностью в исходе дела.